Алекс Зандер — маленький мальчик в коротких штанишках — стоял у окна и зачарованно следил за мотыльком, бившимся в стекло. В голове рождались идеи, как бы изобрести некий летательный аппарат и улететь из дома в кругосветное путешествие.

— Алекс! Ты уроки сделал? — из дремотной неги мечтаний (недаром «дремать» так похоже на английский «dream»), его выдернул строгий голос отца. Выдернул и тут же макнул в реальность, словно в таз с холодной водой.

— Да, отец... — робко, чуть слышно.

— А скрипка? Ну-ка поди сюда, проиграй мне гаммы и этюды этого, как его там...

— Черни? — совсем уже упавшим голосом.

— Да-да, его самого!

— Сейчас, отец.

Алекс бережно взял инструмент и начал играть.

Он играл и играл, и все больше в нем поднималась ненависть к этой музыке — нет, музыку он любил, любил слушать классику, но то, что ему приходилось играть, ненавидел всей душой. Ненавидел скрипку (гораздо позже, став взрослым, он бросит ее в печь), и особенно эти гаммы и этюды.

Отец не был ни извергом, ни тираном, как может показаться, просто он любил сына по-своему, этакой строгой и требовательной отцовской любовью. Он вообще был строгий и требовательный человек, кристальной честности, педант до мозга костей, требующий того же от окружающих: от своей кроткой жены, от своих учеников и сына. По сути он не был ни злым, ни жестоким, но эти черты характера — педантизм и строгость — порой граничили с жестокостью. За промахи и провинности доставалось всем: учеников ждали низкие оценки и длительные пересдачи, сын же часами мог простаивать в углу, на жену свою он только повышал голос, но никогда не поднимал руку.

Зачастую из благих же побуждений мы можем натворить в жизни немало глупостей. Так и старший Зандер, желая своему сыну лишь добра, не замечал, как калечил жизнь своему собственному ребенку. Алекс рос замкнутым и несколько забитым, погруженным в мир своих мечтаний, а еще он очень любил читать, особенно его воображение будоражили произведения Ж. Верна и Г. Уэлса. Порой, прибежав из школы, наскоро перекусив и быстро сделав уроки (благо ученье давалось легко), хватал томик любимой книги, ставил на пюпитр (тут же рядом и ноты для прикрытия) и на автомате давай играть, а сам читал запоем, залпом проглатывал приключения и фантастику. И, как все мечтатели, сам становился героем, участником событий, разверстывавшихся в любимых произведениях.

Сверстники Алекса не любили, учился он прилежно, был послушен, ему часто что-нибудь поручали учителя, а ведь такие не в почете у ребят.

Сверстники Алекса не любили, учился он прилежно, был послушен, ему часто что-нибудь поручали учителя, а ведь такие не в почете у ребят.

Несмотря на то, что он держался особняком, пара друзей у него все-таки была, правда, то были сыновья коллег его отца.

Дни, недели, месяцы, годы — словно песчинки в песочных часах текло и утекало время. Время — вот что всегда интересовало Алекса Зандера. Что собой представляет Материя Времени, можно ли ее как-либо изменить: прорвать дыру или залатать, не повредив при этом Пространственно-Временной Континуум? Как изменить ход Времени, не вызвав Парадокс? Вот какие мысли занимали его, и да — он мечтал создать Машину Времени!

* * *

Алекс Зандер уже не маленький мальчик в коротких штанишках, а известный ученый. Вот он стоит на кафедре в темно-синем костюме со стрелками и читает лекцию студентам. У него есть лаборатория, небольшая, но своя. Там он ставит опыты и вот уже много лет пытается построить Машину Времени.

Вот он в белоснежном костюме получает Нобелевскую премию за величайшее изобретение — да, да, за нее самую!

Сколько всего можно избежать человечеству, если переиграть ход некоторых исторических событий, предотвратить войны и катастрофы! Но самое главное, пожалуй, — это изменить исходный код всей своей жизни... ведь все это: известность, премия, само изобретение — лишь плод его безудержной фантазии.

Машина так и осталась лишь на бумаге, в чертежах... Увы, Алекс не состоялся в жизни ни как ученый, ни даже как музыкант. Как-то в приступе отчаянья и порыве ярости он сжег свою скрипку. Затем, побросав в рюкзак все необходимое (не забыв при этом бережно положить том Верна и том Уэлса), сбежал из дома и пустился странствовать.

Он исходил много дорог, нанимался то тут то там подмастерьем, попросившись на ночлег всегда помогал хозяевам то дров наколоть, то воды принести. Его жалели в общем, всегда пускали, кормили, расспрашивали о жизни, и он прочитавший немало книг всегда рассказывал какую-нибудь историю, помещая себя на место главного героя.

За годы странствий он многому научился, поэтому мог починить что угодно, ему говорили даже, что у него золотые руки, а он лишь загадочно улыбался в ответ.

«Да, — думал он. — У меня золотые руки, и я точно построю ее — свою машину. И тогда все будет по-другому. Вернусь туда, в тот день, когда я стоял у окна, когда отец заставил меня играть на скрипке. Я вернусь и скажу ему — хватит! Я скажу ему: пойми, отец, не мое это, неужели ты не видишь — я другого хочу! Он поймет, ведь он добрый в душе, и тогда все, все пойдет по-другому!»

* * *

Алекс Зандер, маленький мальчик в коротких штанишках, стоял у окна.

— Алекс! Ты уроки сделал?

— Да, отец! Конечно!

И, обернувшись, загадочно улыбнулся.