Она лежала на траве, опаленной ярким июльским солнцем. Настойчивые лучи пробирались под ресницы и будто удивлялись, что она не зажмурилась и не подняла рук, защищаясь от их прикосновения. Казалось, что вот-вот ее губы дрогнут в скромной полуулыбке, она вскочит и рассмеется, строя уморительные гримаски. Но багровая лужица, растекшаяся у левого виска, не оставляла сомнений — она была мертва. Осознав это, Тучкин икнул, попятился и скрылся за невысоким кустом. К горлу подступил кислый комок, а в желудке что-то мелко-мелко задрожало. Как сквозь вату он слышал сухой, лишенный эмоций голос эксперта.

— Женщина, на вид 25 лет, предположительная причина смерти — черепно-мозговая, время — около 6 часов назад…
— Красивая.... — вздохнул невысокий коренастый мужчина, а потом с удивлением прищелкнул пальцами. — О! Так это ж эта... Как ее?.. Певичка! Все гадали тогда, мужик поет или баба, пока она на концерте не выступила. Барбариска, что ли…
— Дюшес. — Послышалось сдавленное сипение из-за куста.
— Точно! — воскликнул мужчина. — Я помню, что-то конфетное.
— У-ууу... — махнул рукой эксперт. — Хлебнете вы с ней! Ща журналюги понабегут! Увозите ее на хрен отсюда, а то потом не отделаетесь.
— А чё? — хохотнул майор. — Может, в прессу попадем? Автографы будем раздавать после раскрытия этого жутко запутанного дела. Скандалы и интриги! Лейтенант Тучкин раскрывает преступление века! А, Федь?
— Ну, Михааал Ильич... — протянул Тучкин, выбираясь из сирени. — Жалко ее. — С горечью выдавил он.
— Жалеть потом будешь. — Резко отрубил мужчина. На месте ухмыляющегося мужика в мгновение ока возник собранный и опытный оперативник. — За работу! Живо!

Он перегнулся через плечо Тучкина и бесцеремонно сунул нос в блокнот, где лейтенант старательно вывел «отношения неприязненные».

***
— В каких отношениях вы были с убитой? — выговорил Федор, нацелив карандаш на блокнот.
— Да глаза б мои ее не видели! — простонал худой длинноволосый мужчина и, вскочив, заметался по комнате. — Еще одних поющих трусов мне не хватало! Но Ёпрст попросил. Вы знаете, кто такой Ёпрст? Это наш такой большой начальник, которому наплевать, что думает об этой девке ее собственный продюсер! Да что вы такое пишете?

Он перегнулся через плечо Тучкина и бесцеремонно сунул нос в блокнот, где лейтенант старательно вывел «отношения неприязненные».

— Какие неприязненные? — удивился мужчина. — Вы знаете, сколько их у меня? Если каждого ненавидеть, никаких нервов не останется. Они и так уже ни к черту! — он достал из шкафа бокал и плеснул себе рома. Федор посмотрел на темную тягучую струйку жидкости, представил себе, как вот такая же тягучая кровь сочилась из раны жертвы, и непроизвольно сглотнул.
— А почему попросили именно за нее? — спросил Федор.
— А мне не докладывали. — Продюсер развел руками. — Ходили слухи, что она девочка непростая, но никто так и не докопался. Поэтому ее и не трогали. Да вы поговорите с полуфабрикатами, они вам побольше моего расскажут.
— С кем?
— Ну, с конкурсантами моими. А я больше по хозяйственной части. Некогда мне их склоки разбирать.

«Врешь ты! — подумал Тучкин, идя по бесконечному коридору. — Все ты прекрасно знал, кто с кем спит, против кого дружит и кого подставляет. А то и сам устраиваешь эти подставы. Впрочем, это не мое дело».

— Она сперла у меня контракт! — желчно выплюнула миловидная блондинка. На концертах ее объявляли как певицу Лару. Сейчас ее лицо исказилось от злобы и едва сдерживаемой ярости. — Прямо из-под носа увела, представляешь? — она вплотную подступала к Федору, размахивая руками. — Это новый бренд «Муа Лолита». — произнесла она с ударением на последний слог и жутким акцентом. Затем встопорщила волосы и озорно прищурилась. — Похожа я на Лолиту? — тут девушка быстро захлопала ресницами и взглянула исподлобья.
— Не больше, чем я на Гумберта. — Выпалил Тучкин.
— Это из «Властелина колец»? — она наморщила лоб. — Я смотрела в кино. А ты любишь кино? Мы вот с Ромой — это мой… ммм… друг... — вчера ходили на закрытый показ новой комедии. А после премьеры так оттянулись, что я не помню, как домой дошли. Супер было!

— Да фигня этот твой контракт! Хотя небось теперь тебе достанется. — Процедил щупленький парнишка, повернувшись к лейтенанту. — Ленка мне дорогу перешла так, что мама не горюй! Мы решали, кто поедет на Европесню. Ну знаешь конкурс такой, да? На меня все было завязано! Ну там песни, деньги, бэки...

— А вы знаете, каково это? — продолжил он, наливаясь гневом. — Видеть, как она приходит домой, совершенно чужая. Это не она!

— Что? — переспросил Федор.
— Ну бэки. Бэкграунд. Подпевка и танцы, в общем. А тут, блин, прихожу — на нее все переписывают. Типа в женском вокале песня заиграет по-новому. — Передразнил он. — Я в курсе, что там по-новому заиграет. Знала Ленка, к кому подмазываться.
— Да она всем поперек горла стояла! — влез кто-то.
— А я!.. А мне!.. — доносилось отовсюду. Федор еле сдержался, чтобы не закрыть уши руками. Картонные человечки, неловко двигающие толстыми грубыми руками-щупальцами, разевали рты, словно поющие марионетки. Общий гомон слился в постоянный шум, и Федор уже не различал слов. Он с силой выдохнул и рванулся из душного помещения.

***
— Мы поженились два года назад. — Тусклым голосом рассказывал мужчина, уронив голову на руки. — Знаете, Лена... Она была такая возвышенная, чуткая. Все время читала стихи, сочиняла что-то… А потом... Увлеклась этой дурацкой идеей. Говорила, что поэзия сейчас никому не нужна и что она готова сочинять всякую мерзость, лишь бы это было доходным. Она все время носила свои тексты по радиостанциям, рассылала по всяким сайтам, и вот однажды ей удалось заинтересовать какую-то важную шишку. Она вернулась возбужденная, глаза горящие, мол, тот не просто взял ее стихи, но и предложил ей спеть их самой. Она прямо заболела этой мыслью! Так и появилась Дюшес.

Мужчина сделал паузу и посмотрел на молодого человека, строчащего в блокноте.

— А вы знаете, каково это? — продолжил он, наливаясь гневом. — Видеть, как она приходит домой, совершенно чужая. Это не она! Этот запах славы и больших денег соблазнил ее! Вы знаете, каково это терпеть? — выкрикнул мужчина, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
— А как звали эту важную шишку, вы не знаете? — напряженным голосом спросил Федор.

***
— Но поговорить с ним мне не удалось. Он акционер большого холдинга, охрана вышвырнула меня, как котенка. Михал Ильич, надо, наверно, официально, через постановление? — Тучкин закончил свой отчет и поднял глаза на начальника.
— Сделаем. — Тот поднялся. — Ты молодец. А теперь свободен, отдыхай.
— А… Вы думаете, что это муж? — нерешительно спросил он.
— И не муж, и не друг, а вдруг... — неожиданно пропел майор. — Разберемся. Иди.

Шли дни, но дело не двигалось. Они допрашивали всех по второму кругу, но картина преступления рассыпалась на глазах. Федор маялся, часто сидел за столом, глядя в одну точку. Его девушка Катя изо всех сил старалась растормошить любимого: таскала по новым выставкам, концертам и клубам. Федор подчинялся ее неуемной энергии, но по-прежнему не вылезал из вязкой задумчивости. Вот и сейчас она выдумала какое-то кино. Катя крутилась перед зеркалом, Федор топтался рядом, почти не вслушиваясь в ее щебет, как вдруг возникла какая-то неожиданная, невероятная мысль, и он попытался ухватить эту ниточку.

Шли дни, но дело не двигалось. Они допрашивали всех по второму кругу, но картина преступления рассыпалась на глазах.

— Что? — спросил он. — Что ты сейчас сказала?
— Я сказала, что мы идем на премьеру. — Недоуменно повторила Катя.
— Премьера... — пробормотал Федор. — Закрытый показ… Ниточка так и норовила ускользнуть. Он неловко взмахнул рукой и снес со столика какие-то склянки.
— Федь, ты разлил мои духи, а я только что новые купила! — завопила Катя.
— Духи... Лолита... Новый бренд... — вновь забормотал Федор. — Есть! Его-то мы не проверяли! Кать, ты гений! — он поцеловал ее в нос и выскочил из квартиры, оставив растерянную девушку на пороге.

***
— С Ларой мы познакомились случайно. — Каялся Роман, уставившись в пол. — Она выходила из какого-то клуба, я подвез ее. Она похвасталась, что певица, ну так и стали встречаться. Я часто у нее денег перехватывал... для матери. У меня мать в больнице, операция нужна, вот я и собирал. Потом она заговорила про будущий контракт для рекламы новой туалетной воды — все уши мне прожужжала. Ну и я обрадовался, это ж какие деньги! Заказал операцию, нужно было уже первый взнос отдавать, Ларка бы наверняка одолжила. И тут... Контракт перехватила эта Дюшес. — Тут он поморщился. — Ленка... Я пробовал с ней поговорить, хотел, чтоб она отказалась от этой рекламы, но она даже слушать не стала. А тут мы пошли в кино, там недалеко от ее дома было. Ну я Ларку домой отправил, она уже мало что соображала. — Он усмехнулся. — И к Ленке поехал. Она в машину ко мне села, слово за слово — поссорились. Ну и не сдержался я! У меня под сиденьем блокиратор для руля валялся, я и схватил... и… — он помолчал.

— Вы только матери не говорите, ладно? — попросил Роман. — Она ж в больнице у меня.

Михаил Ильич задумчиво покивал, глядя куда-то в пространство, и подвинул парню лист, испещренный строками, написанными мелким почерком.
— Подпиши, число поставь. — Вздохнул он.

Тот послушно склонился над бумагой. Федор встал и, боком выбравшись из-за стола, шагнул в коридор.

Глухая тоска накрыла его с головой, и юноша исступленно заколотил по щербатой стене. В глазах стояли слезы. Он жалел! Он жалел их всех! И Лену, взошедшую на сцену с неуклюжестью новорожденного щенка, настроившую против себя окружающих; и ее мужа, который оказался не в силах принять новую Дюшес, такую далекую от привычной ему милой девчонки; и Романа, запутавшегося в собственном отчаянии и бессилии. Почему? Почему же все так несправедливо!? Он вновь и вновь впечатывал кулак в бетон.

«Зеленый еще! — подумал дежурный, проходя мимо. — Ну все еще впереди. Привыкнет».

Привыкнет…