В углу яблоневого сада, окружавшего деревянный двухэтажный дом, стоял фонарный столб. Из-под нахлобученной на нем жестянки, напоминавшей старинную шляпу с большими полями, лился тусклый свет, постепенно угасавший в заснеженных ветвях. Из темноты появлялись снежные хлопья — большие пушистые, медленным дождем пролетали в его свете и падали в невидимое. И можно было долго-долго смотреть на их завораживающее падение, казавшееся волшебным занавесом, за которым живет зимняя сказка.

А на втором этаже — в комнате за освещенным окном мелькали тени и слышался смех. Там летали и множились, отражаясь от зеркала, и от окна, и от стен, ликующие блики улыбок и наполняли комнату счастливым светом юности.

— Лильчик, как хорошо, просто чудо! Какая ты хорошенькая!

— Да? Идет мне? Правда хорошо?

— Ну, конечно, ведь это же прелесть что за платье!

Сшитое из черного тонкого габардина, оно и в самом деле получилось замечательным. Отец носил форму аккуратно и бережно, а габардин, предназначенный на пошив новой формы, отдавал маме и девочкам. Благодаря этому, а еще, конечно, маминому ночному вдохновению, выдумке и умелым, не знающим покоя рукам, и мама, и все три дочки были неплохо (для того трудного послевоенного времени), совсем неплохо одеты.

Ирма счастливо и весело разглядывала подругу, хотя на какой-то момент, всего на короткое мгновение, грустинка мелькнула в ее взгляде.

Ирма счастливо и весело разглядывала подругу, хотя на какой-то момент, всего на короткое мгновение, грустинка мелькнула в ее взгляде. Но огорчаться по такому поводу, как отсутствие нового платья к празднику? Пусть даже самому любимому, чудесному из чудесных... Нет, это не для Ирмы. Но, видимо, Лиля поймала это короткое мгновение, потому что вдруг вспыхнула, заторопилась и, простившись с подругой, побежала домой.

Бежать было недалеко: только спуститься на первый этаж. Мама, сидевшая на диване за вязанием, услышала торопливые шаги по лестнице и удивилась: «Что-то непривычно скоро...» Но когда увидела Лилю, быстро прошмыгнувшую в детскую, удивилась еще больше и даже встревожилась: «Неужели поссорились? Такого еще не бывало!» Пока она сидела и решала, что лучше: пойти и постараться ее успокоить или дать ей время прийти в себя, Лиля уже выскочила из комнаты. Все еще взволнованная, но с каким-то радостным ожиданием в лице, она бросилась на диван.

— Мамочка! Пожалуйста! Ведь у Ирмы нет нового платья, а как же Новый год, и вечер, и... — Лиля замолчала, подумав, что на вечере обязательно будет Сергей, и если бы Ирма была в новом платье!.. — Можно, мамочка, ты не обидишься? Ведь у меня два, ну то есть платье и костюмчик, а у нее ни одного.

— Ну, раз от чистого сердца, — сказала она, — то, я думаю, Ирма сама должна выбрать, что понравится.

Мама отложила вязание и молча посмотрела на дочь.

— Ну как? Ну что, мамочка? Ты не обидишься?

Мама не выдержала и улыбнулась. Она еще не ответила, но Лиля уже все поняла.

— Спасибо, мамочка, я так и знала! А Ирму я уговорю. Ведь это от чистого сердца! А что ей лучше подойдет? Платье? Или костюм? Нет, наверное, платье... — Лиля немного растерялась.

И опять мама, милая, добрая, все понимающая мама, нашла решение. Такое простое и такое «чуткое решение».

— Ну, раз от чистого сердца, — сказала она, — то, я думаю, Ирма сама должна выбрать, что понравится.

Лиля вскочила и, схватив новый костюм, чмокнув на бегу маму, помчалась наверх.

А за окном все падал снег. Мама, опустив вязание на колени, смотрела сквозь стекло и улыбалась каким-то своим тихим радостным мыслям.