Так бывает иногда: разбираешь старые вещи, сувениры, привезенные из путешествий, открытки, фотографии, находишь какую-то мелочь и страницы жизни пролистываются перед глазами. А у нас с тобой всегда столько мелочей копилось по углам, особенно много - фотографий, в коробках, пакетах, конвертах, все обязательно надписанные, но совершенно не разобранные - целые годы жизни вперемешку.

Узнаешь? Это Париж, и весна, и мы с тобой в музыкальной школе, брели мимо, шляясь-шатаясь по городу, и забрели, а нас - пустили. И вот выходит девочка, девочка-веточка, девушка-девочка, ручки-ниточки, ножки-палочки, шейка тоненькая-тоненькая, и вся она, бедняжка, такая несуразная и неуклюжая какая-то, но милая бесконечно. Ей страшно, очень, она переступает с ноги на ногу, глотает воздух и бесконечно ломает свои ручки-ниточки, не знает, куда спрятать их и вообще зачем они даны ей. Но звучит музыка, девочка вздыхает последний раз и - поет. И все вокруг смолкает, все звуки гаснут и тонут в ее голосе, таком серебряном, несмелом вначале, но звучащем все ярче и чище, и вот музыки не слышно уже, лишь девочка-девушка поет что-то на своем французском, и пусть мы с тобой не знаем ни слова наверняка, но мы знаем точно, что поет она о весне, о нас с тобой, и мы бежим по улицам, а небо над нами - самое синее, синее-синее, как глазища у девочки-веточки, это она их распахивает все шире и шире, удивляясь, что целый зал потерял свое дыхание и лишь ее музыкой, ее пением дышит. А мы бежим с тобой, и ветер свистит в ушах, и зелень на деревьях - самая яркая, и мы в Париже в первый раз в жизни, и столько еще любви впереди, что мы бежим еще быстрее - не опоздать бы, а смешной старикашка Париж смотрит на нас, улыбаясь хитро, он-то больше всех знает о любви, даже нашей…

…В воздухе корицей пахнет и шоколадом - все правильно, ведь у нас в бумажном пакете плюшки с корицей и круассаны с шоколадом… Что, она не поет уже? Она стоит на сцене, ломает руки, они все еще слишком длинные и их все так же некуда спрятать, но она другая, уже совсем другая, такая взрослая, и она вспоминает еще одну историю, мы слушаем с тобой, и, конечно же, знаем эту историю.

Помнишь, была осень? Мы бродили по Парижу, и так было дождливо и грустно, желтые листья плавали в серых лужах, ветер противный, а из перекрестка - скрипка. Заглянули: там старый скрипач под проливным дождем, он в старой шляпе и со старой скрипкой, и оба они такие старые-старые, что нам совестно становится за свою молодость. Но потом мы поняли - он поет не под дождем. Он поет под окном своей возлюбленной, он рассказывает ей о своей первой любви, как он робко учился узнавать ее стрижку - среди тысячи стрижек, ее улыбку - среди десятков стрижек; и как больно было потом, когда не ему, не ему эта улыбка досталась, а он - ну что ему оставалось? У него была скрипка. И он играет, играет, на душе своей играет, не на скрипке, и не старик он вовсе, а мальчишка, и конопушки у него на носу; а в окошке - свет, и знакомая улыбка, пусть жизнь старательно морщины вокруг нее раскладывала, но глаза улыбаются так же, как десятки лет назад; и когда скрипач закончил играть, окошко открылось, и она позвала его. Они сидели на кухне, пили горячий кофе, обжигаясь, смотрели друг на друга, улыбались глазами, и все вспоминали - ты помнишь? А помнишь, помнишь?…

А потом вдруг зима настала, но ты, любимый, знаешь Париж лучше меня, ты повел меня в кафе в стиле "грандж", и мы вспомнили старика-скрипача и его старушку, и тоже заказали себе самый горячий кофе; на сцене шершавым голосом лохматый певец напевал что-то для нас, и ты взял мое лицо в ладони и голосом певца говорил со мной, убаюкивая, чтобы я полюбила зимний Париж и не хныкала, оттого что ветрено и скучно; а потом на сцену вышла певица, и я ее мягким голосом стала отвечать тебе, что уже люблю, люблю Париж, даже зимой, особенно зимой, потому что здесь - ты.

И что же? Сразу наступило лето! Такое пьянящее, радужное лето, каждый охотник желает знать - твердили мы, прыгая по улицам, а тебе сандалии велики, и ты одну все время теряешь. Куда мы бежим? - на край Парижа, останавливаемся, и я прошу тебя, пожалуйста, держи меня крепче, чем ты держишь крепче - тем я сильней, и мы сжимаем ладони друг другу, одним сердцем стучим в висках, или это лето такое пьяное?

Когда же мы в последний раз были в Париже? Вот последняя фотография, неподписанная. Ты... постарел? Нет, что за глупости, просто время летит все так же быстро, а мы с тобой стали ловить его медленнее…