Покои Судьбы, Безвременье.

- Ты все запомнила?
- Все.
- Сделай все возможное. Светоч гения должен засиять!
- Я поняла.
- Удачи, Рита.

Рим, 1512 год

Она стояла на берегу: порывистый ветер хватал за волосы и платье, грозя утащить в полноводную реку... А может, действительно, лучше в эту самую реку? Ну, что ей делать здесь? В 17 лет быть незамужней уже не просто стыдно, а позорно! И отец давно присмотрел ей в мужья конюха из Трастевере... Конечно, Томазо хорош, но неужели это ее судьба - всю жизнь дышать тяжелым запахом конюшни, пропитанным навозом, грязной соломой и потом?

— Мария, опять ты начинаешь! Я же говорил, что у тебя совершенно не то лицо, которое я хотел бы видеть на картине!

- Хотя… - она вздохнула и проговорила вполголоса. - Видимо, стоит согласиться на жалкую лачугу, чем прозябать всю жизнь, мечтая о доме влиятельного кардинала.
Тут позади послышался шорох. Она резко обернулась, и...

- И, по-моему, я вполне достойна кисти художника, как ты полагаешь? - девушка кружилась перед большим, в полный рост, зеркалом, то приподнимая волосы, то бросая их на плечи золотистой копной.
- Merde! - вскрикнул он и яростно швырнул кисти в коробку. - Мария, опять ты начинаешь! Я же говорил, что у тебя совершенно не то лицо, которое я хотел бы видеть на картине! Давай уже сменим эту тему.
- Хорошо, - легко согласилась девушка. - Тогда ответь, когда мы сыграем свадьбу? Мы с тобой уже полгода помолвлены, мой дядя давно готов принять тебя в нашу семью.

Он поморщился.

- Мария, ну, я тебе обещаю, как только я закончу картину...
- Опять? - взвилась она. - Опять я слышу только про твои дурацкие картины. Ты пишешь одну, вторую, десятую... А я? Мне-то что делать? И так уже косыми взглядами провожают, будто я прокаженная!

Он глубоко вздохнул и направился к двери.

- И еще, - распалялась Мария. - Ты думаешь, мне нравится, что ты проводишь целые дни со своими натурщицами? Чем можно заниматься часами напролет? Ты, наверное, забыл, какое положение занимает мой дядя в этом городе! Да стоит мне только захотеть - и десятки кавалеров рухнут к моим ногам! А ты…

Во всем его облике была какая-то одухотворенность, как будто он стоит на пороге перед событиями, которые скоро преобразят его жизнь.

Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом.

На берегу было холодно. Он поежился и взглянул на девушку, стоящую рядом с ним. Издалека ему показалось, что это ангел, только что опустившийся к реке испить воды. Сначала он, оставаясь незамеченным, наблюдал за девушкой: вот она подняла руку и поправила каштановую прядь, вот ее платье чуть поднимается от ветра так, что обнажаются колени, вот грудь вздымается, когда она вдыхает свежий, наполненный прохладой воздух… Dio mio! Она просто великолепна! Он решился подойти ближе. Как только он приблизился, она вдруг обернулась и вскрикнула от неожиданности.

- Простите, что напугал Вас, - начал он. - Моя фамилия - Санти, я художник. Может быть, Вы слышали обо мне?
- Увы, - она развела руками.

Он смущенно замолчал, не в силах найти слов, чтоб продолжить разговор.
Девушка украдкой разглядывала его: темные карие глаза, тонкие губы, волосы, ниспадающие на плечи… Во всем его облике была какая-то одухотворенность, как будто он стоит на пороге перед событиями, которые скоро преобразят его жизнь.

- А как Вас зовут? - художник наконец нарушил молчание.
- Маргарита Лути. Я дочь местного fornarino.
- Булочника? - удивился он. - В таком случае позвольте называть Вас La Fornarina.
- Форнарина… - повторила она и улыбнулась. - Что ж, так ко мне еще никто не обращался. Но я собиралась идти домой…
- В таком случае я провожу. Где Вы живете?
- На Виа дель Говьерно Веккьо.
- Похоже, нам по пути.

По дороге они разговорились, и художник подумал, что никогда не испытывал ничего подобного в своей жизни. Форнарина была воплощением совершенной красоты, грации и очарования. В отличие от других девушек, она не воспевала его талант, не произносила с придыханием его имя и не ловила каждое слово. Она была естественна, привлекательна и живо интересовалась его увлечением.

В отличие от других девушек, она не воспевала его талант, не произносила с придыханием его имя и не ловила каждое слово.

- А над чем Вы сейчас работаете? - спросила она.
- Заканчиваю роспись виллы по заказу одного из горожан и подбираю модель для своей новой картины.
- Действительно? Как интересно! А как должна выглядеть ваша модель?
- Ну… на самом деле так, как Вы… - он остановился. - Милая Форнарина! Я предлагаю Вам стать моей натурщицей, помощницей и вдохновительницей! Скоро я напишу великое произведение, обо мне узнают в каждом отдаленном уголке Италии, если Вы, конечно, согласитесь мне помочь.
Девушка скромно потупилась.

Мастерская гудела, словно растревоженный улей.
- Un demonio di donna, - шептались ученики. - Просто дьявол, а не женщина… Он выкупил ее у отца за три тысячи золотых! Купил ей виллу… Распутница! Содержанка! - сотни злых, желчных слов и насмешек, сотни презрительных взглядов вонзались в художника, когда он заходил в комнату; шепот за спиной преследовал красавицу-натурщицу. Санти ничего не замечал! Он творил! Кисть оживала в его руках, выписывая точеную фигуру, лицо Форнарины: штрих за штрихом художник претворял в жизнь свои мечты, переносил на безмолвный холст совершенство своей Музы. Сколько любви и безграничного восхищения, сколько нежности и трогательной заботы вкладывал художник в свою работу! Каким огнем горели его глаза!

Шло время, отмеряя отрезками жизнь художника и его возлюбленной. Его душу переполняли планы и надежды, что когда-нибудь он, никому не известный художник из Урбино, покорит этот мир!

В один из дождливых вечеров он бродил по ночным улицам, бездумно смотрел на очертания домов, блики фонарей, которые оставляли на мостовой причудливые тени… Наконец, слегка продрогший, он вернулся в мастерскую.

Форнарина встретила его нежным поцелуем, обняла, прижавшись щекой к мокрой шершавой ткани старой куртки. Как же он любил ее! Он притянул ее к себе, чувствуя, как под легким шелком платья бьется сердце. Вся Вселенная сосредоточилась на крохотном островке, где они остались вдвоем. Он склонил голову, почувствовал запах ее волос.
- Grazie, dio… - чуть слышно прошептал художник.

— Un demonio di donna, — шептались ученики. — Просто дьявол, а не женщина… Он выкупил ее у отца за три тысячи золотых!

- Я его не убивала! - вскричала женщина, отшатнувшись от постели, на которой лежал Санти.

Кардинал Биббиена склонился над телом художника.
- Это ты довела его до могилы, ведьма! - слышались возгласы, проникавшие в самое сердце Форнарины, оставляя глубокие царапины. Из глаз лились слезы, казавшиеся ей кровавыми каплями, которые оставляли след на мраморном полу. Она, словно оглушенная, опустилась на колени, слова кардинала слышались, будто сквозь вату. В полубреду она услышала:
- Заточить ее в монастырь! Пусть она навечно останется в его стенах!
Женщина застонала и упала на холодный пол.

Галерея Питти, Флоренция. Наши дни.

Рафаэль Санти. Донна Велата (1514 г.). Холст, масло.

- Рита, посмотри! - один из туристов остановился возле портрета. - Как на тебя похожа эта женщина.
- Да, немного похожа, - признала девушка.
- Значит, ты у меня девушка с картины Рафаэля! - пошутил парень.

«Ты даже не представляешь, насколько прав», - подумала она.

Они немного помолчали, разглядывая работу мастера.
- Как ты думаешь, - спросил парень, - она любила его?
- Это не так важно, - ответила Рита и улыбнулась. - Главное, что он любил ее!