— Аааа! — Оля громко вскрикнула.
— Не бойся! Я сейчас его стряхну.

Митя что-то снял с плеча девочки.

— Почему все городские так боятся насекомых? Этот маленький жучок сам тебя боится.

Но в глубине души Мите было приятно чувствовать себя немножко героем в глазах Оли. Она ему нравилась. Весёлая, общительная. И на велосипеде можно вместе покататься. Правда, чуть что, она сразу бежала к маме жаловаться. Но на это Митя не обращал внимания — она же девочка.

— А вот эту ветку мы поставим сюда. — По-мужски распоряжался Митя. — Это и будет дверь в шалаш.
— Мне нравится. — Оля захлопала в ладоши. — А ты, Митя, будешь ученик и будешь ходить сюда как в школу.
— Вообще-то это ты должна быть ученицей. Потому что я уже в третий класс пойду, а ты только в первый.
— Но я знаю цифры и умею читать… по слогам.

Перепалка у детей была недолгой. В конце концов, они решили учить друг друга по очереди.

В глубине души Мите было приятно чувствовать себя немножко героем в глазах Оли.

— А что это вы тут понастроили? — Никита резко оста новил свой велосипед прямо перед ребятами, аж, тормоза зазвенели. — Разве так ставят ветки?

И, не спрашивая разрешения присоединиться к игре, Никита начал перекладывать ветки на свой манер.

— Эге-ге! Это наш шалаш! А тебя сюда никто не звал! — Митя отобрал ветки и положил их обратно.

Никита не обратил никакого внимания на его протесты.

— На вот, держи. Это мама опять тебе передала. — И он сунул в карман девочки три шоколадных конфеты.

Оля ласково улыбнулась то ли обоим мальчикам, то ли кому-то конкретно:

— Ну, ладно тебе, Мить! Пусть Никита с нами поиграет.

Митя про себя разозлился. Мало того, что в игру влезает без спросу. Так ещё и к Оле подлизывается с конфетами.

Тем временем Никита опять принялся переделывать шалаш, сводя Митины труды на нет.

— Я знаю, как надо строить шалаши, а ты нет! — громко говорил Никита. — Мой папа показывал мне, как надо делать!
— Послушай, Никита, если твоя мама дружит с мамой Оли, это не значит, что ты можешь вести себя как тебе вздумается.
— Ну, и что ты мне сделаешь? Прогонишь меня?
— Прогоню!
— А Оля хочет, чтобы я остался. Правда, Оль?

Оля промолчала.

За неё ответил Митя:

— Никита, хорошо. Я не против, при условии, что ты не будешь хвастать и задаваться.

Он был эмоциональным мальчиком. Чуть что не так, кровь в нём сразу закипала.

В это время взгляд Никиты упал на велосипед Мити.

— Я покатаюсь на твоём велике!

Это был не вопрос, это было утверждение. Мальчик схватил велосипед, быстро сел на него и покатил по дороге. Митя вскочил:

— А ну верни мой велосипед! У тебя свой есть!

Но эти слова были бесполезны. Никита быстро крутил педали, наклонившись грудью почти к самому рулю.

Митя злился. Он был эмоциональным мальчиком. Чуть что не так, кровь в нём сразу закипала. Сколько родители ему ни объясняли, что надо уметь держать себя в руках, быть молчуном, что даже если ты подрался за правое дело, никто разбираться не будет, всё равно виноват будет тот, кто руку первым поднял, — всё было без толку. Митя очень остро чувствовал обиду и несправедливость.

Никита, как всегда, резко затормозил, бросил велосипед на траву:

— Ты видела, Оль, как я круто умею поворачивать?
— Да, у тебя здорово получается.

Митя решил не сдаваться и попытаться отвлечь Олю от общества Никиты.

— Я прокачусь до конца деревни. Ты поедешь со мной, Оль?

Никита ответил за неё:

— Не-а! Она останется. Мы будем свой шалаш строить. Да, Оль?
— Да, — кивнула девочка.

Митя понял, что их игра с Олей безнадёжно испорчена. Он подошёл к своему велосипеду, поднял его, убедился, что с ним всё в порядке, и выкатил на дорогу.

— Ты просто глупая девчонка, раз за конфеты готова дружить с кем угодно. — Процедил Митя сквозь зубы и поехал прочь.

— Ты просто глупая девчонка, раз за конфеты готова дружить с кем угодно. — Процедил Митя.

— Тётя Галь, тётя Галь! А Митя Олю дурой обозвал!

На крыльцо вышла Олина мама, держа на руках полуторагодовалого сына. Галина Владиславовна, высокая женщина, всегда предпочитающая быть хозяйкой положения, особо разбираться не стала. Раз обозвал — значит плохой. А почему и за что — разве это имеет значение.

— Митя! — позвала она мальчика.

Митя подъехал.

— Как нехорошо, Митя, обзывать девочку. От тебя, Митя, я такого просто не ожидала. Я всё расскажу твоему отцу!

Учительский тон властной женщины не оставил никаких надежд Мите всё объяснить. Обида комом подкатила к самому горлу. Он молча сел на велосипед и быстро поехал домой.

Дома была только мама. Как хорошо! Ей можно рассказать всё, потому что она всё поймёт, ну, или почти всё. И Митя рассказал.

— Успокойся, сынок. Поешь пока. А вечером я схожу к Галине и всё ей объясню.
— А ты папе не будешь рассказывать?
— Но ты же не сделал ничего дурного. Чего ж ты так боишься папы?
— Не знаю…

Митина мама, действительно, вечером зашла к Галине. Сам Митя остался ждать её за калиткой. Но разговор у мам не получился. Галина Владиславовна и слушать ничего хотела. Мол, почему твой сын обзывает мою дочь — и всё тут! Попытки размотать ситуацию и призывы не быть столь принципиальной к поведению детей, ведь в такой мелочи они могут и должны сами разобраться, ни к чему не привели.

— Какое право имел твой сын обзывать мою Олю!

И Галина Владиславовна демонстративно захлопнула калитку.

— Да-а, похоже, глупо было с моей стороны приходить сюда, — сказала Митина мама. — И бывают же такие мамы!

— Да-а, похоже, глупо было с моей стороны приходить сюда, — сказала Митина мама. — И бывают же такие мамы!

«Интересно, какую маму она имела в виду? Себя или тётю Галю?» — подумал Митя, но вслух этого не сказал.

На следующий день Митя поехал кататься на велосипеде. Оля сидела на траве у своего дома. Рядом были разложены карандаши и альбом для рисования.

— Привет, Оль!

Девочка промолчала, даже не посмотрела в его сторону. Митя проехал до конца деревни, вернулся.

— Оль! Может, поиграем?

Оля подняла глаза на Митю:

— Мама запретила мне с тобой общаться.

В это время из Олиного дома выбежал Никита.

— Оль, твоя мама и мне дала альбом! А! Это ты, Митя! Ну что, получил от родителей? — и Никита злорадно рассмеялся.

На этот раз Митя вспомнил наставления родителей и сдержал нахлынувшие эмоции. Он только сказал:

— Дать бы тебе как следует! Да просто с таким, как ты, связываться без толку!

Сел на велосипед и уехал.

Дома мама попыталась объяснить Мите, что вины Оли в этом нет. Что она ещё слишком мала, чтобы иметь собственное мнение. И что все девочки разные. Но для девятилетнего мальчика мир не имеет тонов, он либо белый, либо чёрный.

— Ты, сынок, не расстраивайся. Всё ещё наладится. Вот увидишь, что осенью жизнь только начинается. Через неделю в школу. Все дачники разъедутся, а все неприятности забудутся. Встретишься со своими школьными друзьями… и с одноклассницами. — Мама улыбнулась.
— Не хочу я в школу. И вообще все девчонки задаваки и воображалы, особенно в нашем классе! — буркнул Митя.

— Мама! А когда начинается осень? — это спросила младшая сестра Мити.

Ей было только четыре года, но малышке уже очень хотелось в школу, чтобы и у неё был такой же красивый портфель и книги, и форма, как у брата.

— Осень… осень, Машуня, начинается в понедельник, — ответила мама.

— Не хочу я в школу. И вообще все девчонки задаваки и воображалы, особенно в нашем классе! — буркнул Митя.

Неделя пролетела быстро. И 1 сентября Митя пошёл в школу. Торжественная линейка, отдельные поздравления первоклашкам и одиннадцатиклассникам, вручение подарков, а потом урок мира.

— Дети! Я хочу представить вам нашу новую ученицу. Это Татьяна. Не обижаем её и помогаем ей влиться в наш класс. Танюша, садись рядом с Димой. — И учительница указала на парту, за которой сидел Митя.
— А теперь, дети, мы начнём наш урок мира. И начну я его с того, что зачитаю вам письмо нашей землячки, первой женщины космонавта Валентины Терешковой…

Мите урок вдруг показался интересным. Он вспомнил, как к ним в школу два года назад приезжала эта знаменитая женщина и как она лично поздравила его тогда с началом школьной жизни. И как в тот миг он почувствовал незнакомую, неведомую ему до этого радость, природу которой он своим детским умом ещё не мог объяснить.

— Извини, я не расслышала, как тебя зовут?

Приятные воспоминания прервала новенькая.

— Митя.
— А меня Таня.
— Я уже в курсе.
— Мить, ты не поможешь мне? Я куда-то свои очки положила, но не могу их найти. Не вижу просто.

Митя оглядел парту, затем учительский стол.

— Вот, — Митя протянул Тане очки.
— Спасибо, — Таня, надев очки, внимательно посмотрела на Митю сквозь толстые стёкла, будто ждала от него чего-то. Потом сказала: — Ты что, не будешь надо мной смеяться?
— Смеяться над тобой? Зачем? — удивился Митя.
— Ну ведь я… очкарик.
— Ну и что. У меня мама тоже очки носит. Что тут смешного?

И Митя по-доброму улыбнулся Тане. А ещё он подумал, что обязательно будет защищать эту девочку, если кто-нибудь посмеет её обидеть.

А ещё он подумал, что обязательно будет защищать эту девочку, если кто-нибудь посмеет её обидеть.

После всех торжеств Митя вместе с папой, мамой и сестрой покидали школу на машине. Он смотрел в окно на проплывающий мимо лес и улыбался сам себе. Мама заметила улыбку сына.

— Как первый день в школе, сынок?
— Хорошо.
— Теперь тебе хочется в школу?
— Хочется.

А после небольшой паузы продолжил:

— Мам, а у нас новенькая в классе. Её рядом со мной посадили.
— Да, я видела эту девочку. И как она? — спросила мама.

Митя не ответил. А мама и папа переглянулись.

— Знаешь, мам, ты, пожалуй, права. Осенью и в самом деле всё только начинается.

Мама обняла сына и прижала его к себе. Лучи солнца падали им прямо на лицо, от чего приходилось щуриться. Но Мите это нравилось. Ему было хорошо, уютно, и он чувствовал себя счастливым.