- Почему не придумали «Оскара» для примерных мужей? - я даже не его спрашивала, а так, шутливо размышляла. - Ты обязательно его получил бы…. Ну, или был бы в числе номинантов.

Он улыбается и продолжает водить пальцем руки по моему бедру к талии и обратно.
- Ты помнишь? – его палец продолжает движение.

Я помню всё. Моя комната в студенческом общежитии. Его курсантская форма в беспорядке на стуле. Понимающая соседка по комнате, убежавшая ночевать к подружкам. Его горячее дыхание мне в затылок, его «…ты ещё не спишь?» и… тёплый палец его руки, рисующий невидимую линию на моём бедре.

- Это моя эрогенная зона, – тихо произносит он.
- Я думала, что у мужчин другие эрогенные зоны, – я пытаюсь шутить.
- Нет, эта линия меня просто возбуждает, - его палец на секунду задержался на талии и… как сонный побрёл обратно к бедру.

- Скажи, а эта линия и сейчас для тебя… Как ты её называл? Эрогенная зона? – я посмотрела ему в глаза.
- Давай вставать, а то сама на работу потопаешь, - скидывает одеяло, встаёт и бредёт на кухню.

Нет. Какой он к чёрту примерный. Дырку ему от бублика, а не «Оскара».
У примерных мужей жёны вообще не работают. Надоело. Каждый день одно и то же.

Нет. Какой он к чёрту примерный. У примерных мужей жёны вообще не работают. Надоело. Каждый день одно и то же.

- Вика, тебе кофе в постель принести или встанешь?

У него определённо ещё остаются шансы номинироваться на «Оскара». С запахом свежего кофе появилось необузданное желание снова к нему прижаться и в миллионный раз спросить: «…ты меня любишь?»

- Ты встаёшь или нет?! – кричит он из ванной.
- Не ори! – кричу ему и глазами ищу халат.

Надо вставать. Погода ужасная, и пешком топать совсем не хочется.

- Ты опять закрылся?! – он меня бесит, когда запирается утром в ванной.
- Минутку, - его спокойный голос бесит меня ещё больше.

Идиоты - кто думает, что два санузла в квартире – это роскошь. И зачем я согласилась объединить ванную с туалетом. Дурочка. Модно было. Возможно, но совсем не практично.

Модно. Мода. Враги придумали это слово.
Кстати, а что я сегодня надену?

- Саша, какая сегодня температура? – я тупо уставилась в тёмное чрево гардероба.
- Не знаю, - еле слышу его.
- Так посмотри!

Какое всё старьё! Нет, Сашка меня не ограничивает. Но его сухое «…надо - так купи» просто невыносимо. Что купить? За какие деньги? Нет, я могу выложить тридцать тысяч за сапоги. Но это же сумасшествие. Есть и дешевле, но они мне не нравятся. Да и одна пара сапог меня не спасёт. Может, с Ларкой в Милан полететь за шмотками? Она говорила, там дешевле.

Вот уже и зима. Шубу или пальто? Сколько лет уже этой шубе? Видеть её не могу. Ужасная и… тёплая.

Милан.
На какие «шиши» лететь до Милана?!
Что надеть?!

- Саша, а если я надену то, в чём вчера была?
- А в чём ты вчера была? Я не помню, – он нежно обнимает меня сзади.
- Отстань! Как ты мог запомнить? Я спала, когда ты уехал на работу, - пытаюсь его отпихнуть. - Так сколько на термометре?
- Минус пять, - бросает он и начинает одеваться.
- Пойду, машину прогрею. Жду тебя внизу. Поторопись. У меня первая встреча в девять.

Вот уже и зима. Шубу или пальто? Сколько лет уже этой шубе? Видеть её не могу. Ужасная и… тёплая. Зажралась. Забыла, как в гарнизоне могла только мечтать о ШУБЕ. Пуховичок на плечи - и вперёд. Нет, Сашка молодец, что армию бросил. Ужасная? Да. Тёплая? Да. Да и да.

Утренний поток машин принимает нас в свои ряды без особого энтузиазма. Поток? Поток – это когда что-то течёт, движется. Нет. Мы просто встали к ним и стоим. Как замечательно, что мы живём в центре. До работы постоять в пробках каких-то тридцать минут – это счастье.

Нет. Зря я «пилю» Сашку про деньги. Денег всегда мало. И как это ни банально звучит – не в них счастье. И всё у нас отлично. У нас крепкая семья. Сын – умница. И Сашка молодец. Заработал на квартиру в центре. Не намыл, а заработал своим горбом. Не «элитка», но вполне прилично. Вспомни гарнизон, дурочка. Сама дура! Сколько можно его вспоминать.

А нашей даче друзья просто завидуют. Сына балует всякими электронными штуками.
Собака. Даже собака всем своим видом показывает, как она довольна жизнью. Но я не собака.
Ничего не могу с собой поделать. Он, конечно, милый. Но всё равно - бесит порой.

Он каждый день пытается доехать до офиса к девяти. Мне проще, мои «клюшки» приходят на работу в десять, а то и позже.

- Саш, но не делай как другие! Пропусти его! – почти кричу ему.
- Так я никогда не доеду до офиса, - он ворчит и лезет в карман за телефоном.

Он каждый день пытается доехать до офиса к девяти. Мне проще, мои «клюшки» приходят на работу в десять, а то и позже. И только я, как дура, вхожу в офис за полтора часа до их прихода. Ужас. Но так не хочется утром самой добираться до работы.

- Вика, а что тебе твой подарил на день рождения? – голос коллеги заставляет оторваться от созерцания цифр на экране монитора.
- Какое тебе дело? – как они меня бесят.
- Ну ладно тебе, что секрет?

Нет. Не секрет. Но им не скажу. На мой день рождения Сашка подарил мне поездку на Мальдивы. Помню, я ещё ворчала на него всю дорогу. Сколько заплатил за тур? Где деньги взял? Почему со мной не посоветовался? А он только улыбался и повторял: «…тебе понравится, экономная ты моя».

Он был прав. Он всегда прав,… когда даже неправ. Я тогда сидела на белоснежном песке, любовалась игрой лучей солнца в прозрачной воде и… Нет, не думала ни о чём. Всё моё сознание было наполнено пьянящей радостью. Вот я и в раю, а рядом он - мой любимый.

Сашка так и не сказал, сколько он тогда заплатил. А если бы и сказал, то соврал бы. Ну и правильно. Зачем ему меня травмировать ненужной информацией? Хотя частенько травмирует. На моё «ну и зачем ты мне всё это рассказал?» произносит своё банальное «я не могу тебе врать». Врёт, наверное. Просто бесит!

- Виктория Савина слушает, - я поднимаю телефонную трубку. - А, это ты… Нормально дела… Что случилось?… Когда заедешь?… Поедем? Куда?… Подожди. Ты Пашку проконтролировал сегодня утром?… А завтраком его накормил?… Спросил, во сколько у него сегодня последняя пара?… А собаку он успел утром выгулять?… А с собой ему дал что-то из еды?… Что?… Каким «курям»?… И «курям» дал?

Какой он всё-таки у меня милый. Милый и весёлый. Надо ему сказать об этом. «Клюшки» уши развесили.

Какой он всё-таки у меня милый. Милый и весёлый. Надо ему сказать об этом. «Клюшки» уши развесили.

- Выйди в yahoo, - я шепчу в трубку.
- Всё, пока, до связи.

«Привет!»
«Привет!»
«Сашенька, какой ты у меня всё-таки милый!»
«Спасибо. Я тебя тоже люблю))))»
«Во сколько заедешь? И куда поедем?»
«Секрет»
«Ну расскажи!!!))))»
«Сюрприз»
«Я теперь спокойно работать не смогу….»
«Всё. В 18 заеду. До встречи.»
«Ну пока. Жду»

Петровка медленно, но двигается. Прохожие улыбаются. Витрины магазинов сверкают огнями как никогда. Какая классная музыка у мужа в машине. Тепло и уютно.
Пятница.
Сашка молчит и всю дорогу хитро улыбается.

- Так куда мы едем?
- Уже приехали, - он глушит двигатель и выходит из машины.
- «Берлинский дом»? Сашка! Признавайся, - я уже не могу терпеть.

Как я сразу не догадалась? Ну да. На прошлой неделе я тут примеряла дублёнку. Я знала, что её не куплю никогда. Не хотелось верить, что совсем никогда, но в ближайшем будущем точно никогда. Но противная рука тогда уцепилась в неё. Цена? Зачем смотреть на ценник и портить себе настроение. Я не собираюсь её покупать. Совсем не обязательно ходить по магазинам, чтобы покупать.
Посмотрела.
Мама!

Я знала, что её не куплю никогда. Не хотелось верить, что совсем никогда, но в ближайшем будущем точно никогда.

- Мне показалось, что она тебе очень понравилась, - прерывает мои воспоминания Сашка.
- Да и шуба у тебя уже старая, - начинает он свой ненужный PR.
- Но она тёплая, - я пытаюсь неумело возражать. - А потом - цена, - говорю, и сразу пугаюсь, что он передумает.

Выходим из магазина, Сашка одной рукой держит меня за локоть, чтобы я не упала случайно в грязный снег, а в другой руке несёт ненавистную старую шубу. Я изящно, двумя руками придерживаю подол свой новой дублёнки. Под ногами радостно хлюпает грязь, перемешанная со снегом.

- Подожди, я шубу брошу в машину, - говорит он и достаёт из кармана ключи.
- А мы ещё не домой? – я спрашиваю в предчувствии, что...

Я не успеваю понять, какое у меня предчувствие, как мы уже заходим в гостиницу Мэрриотт Аврора. Наверное, хочет обмыть покупку. Я согласна. Приятно.
Мы прошли мимо бара к лифту.

- Саша?
- Не торопись, - он опять загадочно улыбается.

В номере на столике стоят в вазе мои любимые жёлтые розы. Бутылка шампанского и фрукты покорно ждут своей участи рядом с цветами.

- Саша, я… - договорить мне не даёт стук в дверь и дежурная фраза «room service, ваш ужин».
- Саша, сегодня какой-то праздник или повод?
- Да, повод… Я люблю тебя.

Гостиничный номер тускло освещает огарок свечи. Шторы плотно задёрнуты. Интересно, который сейчас час? Ещё вечер или уже утро?

Гостиничный номер тускло освещает огарок свечи. Шторы плотно задёрнуты. Интересно, который сейчас час?

- Саш, ты спишь? – я спрашиваю, боясь его разбудить.
- Нет, - отвечает он и нежно прижимает к себе.
- Мы забыли сыну позвонить.
- Я Пашке утром сказал, что мы будем в гостях и вернёмся в субботу.
- Молодец!
- Саш, а сколько стоит этот номер? – дура во мне просыпалась.
- Вика…
- Молчу. Извини, - я укладываю дуру спать обратно.
- Хочешь я тебе спою на ушко? - тихо говорит он.
- Как тогда, курсантом? «Моя любовь»? Кузьмина? – спрашиваю я, погрузившись в воспоминания о нашем с Сашкой «цветочно-конфетном» периоде жизни.
- Да, - шепчет он.
- Моя любовь.

Он нежно пел ей на ушко, а она лежала в его объятиях и чувствовала себя самой счастливой женщиной на земле. Но это ощущение радости и счастья порой менялось на острое чувство тревоги и страха.

Страха, что она могла его не встретить. Вот так вот, просто. Пройти мимо. Мимо её Сашки, её драгоценного дара.

Тревоги, что это её многолетнее счастье может неожиданно оборваться в один день. Она может его потерять. Или сына. Их прекрасного сына.
Засыпая, она прогоняла от себя эти тревожные мысли.

Пашка, Пашенька. Только Саша мог подарить мне такого ребёнка. Боже, какой он уже взрослый,… уже жених.
Интересно, а что мне Сашка подарит на наш юбилей?
Спи!
Дура!

Вика спала. Её дыхание было спокойным, как только может быть спокойным дыхание ребёнка и счастливой женщины. Последнее, что она запомнила, засыпая, – это был тёплый палец его руки, который рисовал невидимую линию на её бедре.