Ходила по двору птицефабрики обычная такая курица. Ни цветом, ни весом, ни снесенными яйцами - ничем, в общем, не примечательная. Кудахтала себе под нос, клевала вяло, но по норме. Неслась по графику и в соответствии с месячным планом. Петухами не затаптывалась, ибо для простой кладки они и не надобны. Зато выгуливалась - ежедневно. Не то что нынешние: сидят себе в клетке с десятком посредственных невольниц, производят белые, почти клонированные, через две минуты проштампованные, и давятся какими-то комбикормами вместо зерен. Перспектив - ноль!
Но… Времена нашей курицы пришлись на полный разброд и шатания в сельском хозяйстве - те самые, что теперь называют "реорганизацией аграрного сектора России", а потому - заманчивые и многообещающие....
Так вот. Пока безымянная курица Кулдыкинской фабрики, не помышляя о судьбоносности собственной тушки, гуляла вольно по загаженному двору, огороженному простым штакетником, в другой его части созревал морально и физически великий Птичник, судьбой которому было уготовано стать хозяином всех нетоптаных кур и вообще незатронутых реформами живностей…

* * *

Птичник издавна мечтал о глобальной несушной монополизации и репродукции без заборов.
Ходил себе гоголем среди многотысячных кудахтающих и точно знал: придет время не только собирать помет для оскудевающего волжского чернозема, но и трудиться на благо всех нуждающихся в твердой хватке пернатых, бескрылых, ощипанных и выпотрошенных предыдущими хозявами. Ибо они, глупые, по-прежнему неутомимо и оптимистично выклевывали из скудных фекалий не переваривающееся просо, о лучшем и не мечтая, дабы отдаваться Птичнику не одними яйцами, но и благодарными тушками. Те же, в свою очередь, приносили неплохую прибыль на немалых губернских базарах и базарчиках. Начальство о ту пору и не подозревало размеров уплывающего из-под клюва дохода, так как фабрика славилась яйцами, а не тем, кто это, простите, откладывает. А зря не догадывалось! Такая ведь прибыль с каждого прозрачного тельца, забитого до захода солнца! Рупь со штуки! Это ж за один день - минимум "чирик"! Кто ж заметит, если соратницы всё также производят положенное количество яиц! А Птичник - он на то и Птичник, чтобы знать, как заставить нестись выше графика...

* * *

Ася Курицына с детства мечтала стать или продавцом мороженого на улице, или отпускающей обед в администрации района. О столовой регионального правительства она даже и не мечтала! Но на то она и судьба! Пристроили по блату и молодости к кормушке: Буфетчицей без буфета - разносить обеды в кабинеты вышестоящих, на супы и пирожки в столовую несхожих по причине слишком забитого графика проблемами курятников, не всхожести кормов и собственной тучности.
Крепкую Асю проблемами курей, неурожая и лишнего веса напугать было сложно. В деревне Кулдыкино, где отродясь пропадала та самая птица-в-день, положенная матери за часы-переработки и невыплаченную зарплату, проблемы были совсем другие. То Ванька-придурок перебьет стекла в сельском клубе накануне очередной свадьбы, то пшено из колхозного ангара сопрет сосед-почечник, уверяющий, что бражка из оного - лучшее лекарство для его больной внутренности, то Манька-блудница пшеничное поле окропит святой водой из тухлого колодца, дабы не повадно было мужикам косить девственно русые колосья…
То ли дело проблемы областного правительства! Смех, да и только!

* * *

Птичник догадывался, что фабрика может приносить не только яйце-прибыль, но и продвижение по службе, раз несушек к тому же еще и едят повсеместно, не вдаваясь в генетические подробности. В частности, в том самом вожделенном правительстве, где Ася уже разносила похлебку из синюшных шей и ножек, благоразумно приправленную ответственной за харчи Зин Ванной душистыми травами, растущими прямо у штыкастого забора нового здания. "А если еще и помет куриный продать главе безнадежно-казахской области вместо погашения долгов перед соседним босяцким райцентром? - не унимался Птичник. - И яйца толкнуть по крупному, совсем за рубеж, монголам, например?
Реорганизовать всё к черту в комбинат, назвать эти, с некуриным усилием, но гордостью снесенные - "уникально-экологически-здоровыми продуктами жизнедеятельности почти-птиц". А?! И пометную территорию приватизировать, пока Батька разрешил, и сдать ее тут же, окаянную, в аренду как "плодородную пашню" под любые посевы?!"
И ведь сладилось же! Это у нас, бесталанных, кафедры переходят не сутулым студентам-очкарикам, а красномордым детям деканов. Парижи достаются не красивым, хоть и блудным, кулдыкинским манькам, а блуждающим от "из-под" евреев до "над-сзади" азиатов москвичкам. К буфетам подпускают не по кулинарно-техникумовскому диплому, а по замолвленному кумовскому слову. А Птичник - смог! Сам! Простенький такой, обыкновенный, толстенький и маленький.
Продал, разменял, выиграл в тендер, а… мало ли! Оприходовал курей как безотходную собственность и недвижимость, раз не летают, обзавелся опытом и пошел из Кулдыкино в город, не пешком, как мишка ломоносов, но и не на мерсе, как нынешние. Скромно так, по-босяцки, с тысчонками в кармане - к сторублевым замам и главам…

* * *

Ася любила жареных кур. Когда они, тонкокожие, на сковородке с душистым подсолнечным, обмазанные заморской аджикою, шипели и пузырились чесночною шкурою. "Ах, пошто не подают в столовке! Такая ведь вкуснятина! Вот и он, новенький, славный такой, с нашей деревенскою харею, в кабинете под мэрином всё макароны серые кушает с жалкой говядиной, что у нас и к столу не подали бы! Курочки бы ему принести, разжиревшей нынче на Батькиных дотациях и махинациях, что мамка опять приносит с птицекомбината по пятницам!"

Птичник, однако, на харчах государственных не голодал, добирая дома до стабильного центнера бартерной сайгачиной, пловом и кумысом от казахского партнера. А вот желудком - маялся! "Трудное это дело, народу служить" - думал он в перерывах между жидким в то время столовским кофеем, капустным супом и жирково-сочной вечерей. Трудно, Птичник, но - перспективно!

* * *

Курица иногда догадывалась, что за штакетником есть другая жизнь, и возможно даже особи противоположного пола, так как петухов, и впрямь, в Кулдыкино держали. Та же Манька-блудница, принципиально не признающая на собственном подворье ничего заведомо бабского, или ее сосед-почечник, особо уважавший похлебку из пшена и красных хохолков как еще одни верный рецепт исцеления пропитых внутренностей. Да и для Ваньки-придурка будильник из горластых - хорош, никогда не проспишь прием похмелительной бражки.
Подозревала также, что пропадающие со двора несушки уносились именно в эту самую вожделенную жизнь теплыми руками старенькой тети Вали, ласково ощупывающими перед концом рабочей недели подружек. И потому последнее время при ее появлении неслась всеми силами своими куриных ножек и крылышек к белому переднику. Но работница Кулдыкинского комбината Валентина Курицына стараний несушки не замечала. А ведь еще чуть-чуть - и переселят навеки в новостроящийся корпус с рядами бесконечных клеток, о которые и разобьются куриные надежды!
Потому в один из тихих пятничных вечеров курица со всего маху клюнула знакомый сапог под юбкой, забилась и закудахтала как помешанная. "Тю, дурища какая! - сплюнула тетя Валя, и сгребя в охапку в миг успокоившуюся птицу, засунула под мышку, - дочке в город, всё равно отнеслась уже за свой век!"

* * *

И в понедельник Ася с собой не сладила: вместо пустого свекольника и пюре с горошком принесла в маленький кабинет курочку по-кулдыкински. Зарделась как степные маки под амбаром, разулыбалась аки половецкая девка пред татарами: "Откушайте вот моего, домашнего, чё ж Вы харчами-то городскими давитесь!" - и совсем закрестьянилась.
- А вот и откушаю с удовольствием! Чего у тебя там, несушка с буфета? Да не топчись у порога как неродная! Проходи!
- Курочку вот Вам зарумянила! - и на кромку стула как на жердочку. - Тяжело нонче одной в городе, да еще и без хозяина! Суетно, а нетоптано! - Глаза - долу, живот - внутрь, мечты пониже, свадебные планы - повыше.

* * *

Птичник с тех пор ел даже днем в достатке и рос номенклатурно-суточно на курях и идеях по обустройству губернии, которая ему, правда, не принадлежала, но вскоре планировалась.
Десертные девки, всяки разны, приходили и уходили, но на насестах домашнего курятника долго не засиживались. Одна была слишком умна и даже подходила на роль потенциального преемника, на случай отхода в глубокий провинившийся тыл с ожидаемой отставки Батьки. Но и страшна как последующий. Другая - красива, молода и наивна, всё как положено!
Однако и тех и других при кабинете всегда было не меряно: за обещания трудоустроить надзирательницей комбината имени Птичника; апробированию сайгачины и ее непосредственного добытчика в юртах соседского акын-байрама; протекцию при поступлении к куму в техникум; да и просто без обещаний, за теоретическую перспективу!
Вся беда была в том, что они либо с курями - не в ладах, либо с прочими конкурентоспособными девками! Попросил как-то одну на госдаче, умную вроде и аппетитную: "обезглавить, ошпарить, ощипать, осупить половинно и последствия обжарить аджично-чесночно, дабы на полатях спалось пряно и жарко". А она? Спросила нахально: "Кого?! Твоих девок-буфетчиц, шлюх или дурацкую курицу?!" Вот тебе и вся университетская интеллигентность!
Так вот и сидит теперь, между прочим, не пристроенная ни при муниципальных столовых, ни по кафедрам и деканатам, и даже не по парижам.

А вот Буфетчица из Кулдыкино прижилась!
Потому что на каждую Куриц(у)ыну в конце концов найдется свой Птичник!
И это - правильно!