В один из дней довольно теплой осени накануне безымянной зимы я шел домой через студенческий парк. Давным-давно были времена, когда я иногда обходил его стороной, но те времена прошли, теперь меня никто здесь обидеть не мог. Зато с завидным постоянством били других.

Возле одной из скамеек у аллеи, по которой пролегал мой путь, мне предстала самая заурядная и весьма распространенная сцена — трое парней наглой и до ужаса глупой наружности обступили девушку и пытались навязывать ей свое бредовое общество. Она предпринимала бесплодные попытки уйти, делала шаг в сторону, но тотчас же перед ней оказывался кто-то из парней, ей приходилось останавливаться и искать другие направления для бегства. Других не находилось, она разворачивалась и видела, что назад дороги тоже нет.

Девчонка, которую осаждали горе-казановы, выглядела даже не испуганной, но ошарашенной. Она ничего не говорила, а просто сжалась в комочек, как перепуганный мышонок. Я шел мимо, я уже много раз проходил мимо. Один раз я счел уместным вступиться за девушку, которую при мне нещадно лупцевал пьяный небритый тип, потом оказалось, что это у них — любовь. Когда я стукнул пару раз по небритому лицу, против меня оказались двое, причем с наибольшей агрессией нападала именно пострадавшая, как мне казалось поначалу, девушка.

Я просто должен был показать малолеткам, что у меня — по их понятиям — больше прав на девушку, чем у них.

Увидев сегодняшнюю сцену, я все же задумался, а не стоит ли мне вмешаться. Пары тут явно никакой не было, а у человека организовалась безвыходная ситуация. Я невольно приостановился в некотором отдалении, покачал головой, потом подошел к девушке и с лету сказал ей:
— Привет, Ленуся. Это что за дебилы к тебе клеятся?

Девушку я видел впервые в жизни. Имени ее я также не знал. Но это было не принципиально. Я просто должен был показать малолеткам, что у меня — по их понятиям — больше прав на девушку, чем у них. Выглядел я что надо — в армейских штанах, ботинках той же принадлежности и черной майке с короткими рукавами, которая позволяла всем улицезреть мои мышцы, не особенно большие, но и не рахитичные, как у этих индивидов. Девчонку я по-свойски приобнял за талию. Может, ей это и не нравится, но уж придется потерпеть.

— А… извини, — начал один из хулиганов, видя, что ничего им не остается, кроме как бросать свою добычу.
— Мы не знали, что она с тобой, — подхватил второй.

Кажется, мой внешний вид никак не мог соответствовать внутренним убеждениям пацифиста. Выглядел я то ли как полоумный десантник, то ли как иракский боевик — малолеткам этого хватило. Они оставили девушку в покое, похватали со скамейки свои бутылки с пивом и быстрым шагом, готовым сорваться на бег, ежесекундно оглядываясь, ретировались.

Я отпустил девчонку.

— Ну давай, беги, — сказал я. Благодарности от нее я не ждал.
— А ты меня не проводишь? — глубоким и мягким голосом, немного срывающимся от волнения, спросила она.
— Куда? — с интересом взглянул я на нее.
— Домой, — она посмотрела на меня, наклонив голову.
— Ну, пошли, — пожал я плечами.

И мы пошли. Я шел рядом с этой девушкой, но говорить мне с ней абсолютно не хотелось. Я думал только о том, как бы поскорее добраться до своей квартиры, чего-нибудь съесть и лечь спать. Мне представлялись шикарные картины мироздания, как-то: кусок жареной курятины, хлеб, щедро политый майонезом, свежий перчик, омлет на ветчине… Я был уставшим, причины усталости не знал, от этого мне хотелось просто лечь и выспаться, чтобы проснуться утром свежим и бодрым.

— Не знаю, — с сомнением ответил я. Мне все еще не хотелось впутываться в разговор. — Видишь ли, я не считаю, что знакомиться стоит просто так.

Девушка, с которой я шел рядом, не являлась олицетворением красоты в моем понимании. Ростом примерно с меня, волосы темно-русые. Кстати, волосы мне понравились. У нее они были густые, блестящие и вообще какие-то эльфийские. Фигура у девушки, насколько я мог о ней судить под одеждой, была неплохая. На мой взгляд, ее несколько портило лицо — не могу сказать, что некрасивое, просто какое-то чересчур холодное и аристократическое. Лицо ее было словно бы неживым, высеченным из камня. Это меня пугало, потому что я предпочитал вести дела с подвижными жизнерадостными девчонками, которые легко влюблялись в меня, а потом так же легко забывали.

Тем не менее, мы довольно мило шли с девушкой рядом к выходу из парка. Я молчал, потом достал сигареты и закурил. Мне было интересно только, далеко ли она живет, потому что не хотелось долго идти. А насколько я знал местность, впереди у нас не предвиделось в ближайшем будущем никаких жилых домов. Была какая-то непонятная транспортная база загибающегося предприятия, несколько навороченных коттеджей, небольшой магазинчик — и все.

— А как тебя зовут? — спросила девушка, решив первой прервать молчание.
— Рома, — неторопливо переварив ее вопрос, ответил я. Я прикинул, как ей ответить, чтобы отбить охоту к дальнейшим вопросам. Я мог ответить — «Роман», это было бы благозвучнее, наверное, в ее понимании. Но я не был расположен к знакомству и старался исподволь показать ей это через обычные слова. К тому же, я мог обернуться в ее сторону, если уж не взглянуть на нее прямо, но вместо этого только придурковато улыбнулся в свежее воздушное пространство перед собственным лицом.
— А чем ты занимаешься? — тем не менее, она решилась на новый вопрос.
— Боксом, — это было сказано с выражением, которое позволяло любому человеку сделать вывод о том, что мой краткий текст произнесен без особого желания усугублять разговор.
— Я не об этом. Ты учишься, работаешь?
— Послушай, а тебе это зачем? — удивился я, впервые посмотрев на нее. — Я провожу тебя до дома, и все. Если ты считаешь, что чем-то мне обязана, успокойся. Не стоит заводить знакомство со мной только из-за этого.

Она осеклась со своими вопросами. Потом набралась духу и выдала:
— А меня зовут Оксана.

Я никак не откликнулся на ее реплику, только слегка пожал плечами. Это было, скорее всего, довольно невежливо или даже по-хамски.

— Ты не хочешь со мной знакомиться? — спросила она, пытаясь поймать мой взгляд сбоку. Для этого ей пришлось слегка обогнать меня. Я искоса посмотрел на нее. Мраморная маска ее лица без труда позволяла прочитать тень недоумения.
— Не знаю, — с сомнением ответил я. Мне все еще не хотелось впутываться в разговор. — Видишь ли, я не считаю, что знакомиться стоит просто так.

Ну, не может у меня ничего путного с ней выйти, не та девушка. У этой, небось, все серьезно. Все и навсегда, и лучше, чтобы сразу.

— А как надо?
— Ну, надо, чтобы были какие-то обстоятельства…
— Какие обстоятельства? — терпеливо спросила она.
— Веские, — многозначительно ответил я и отшвырнул в сторону окурок, который пролетел изрядное расстояние, а затем ударился о бордюр, срикошетил и угодил сквозь решетку водостока в неведомые темные глубины.

Мы с девушкой проводили полет бывшей сигареты взглядами.

Она немного помолчала, потом выдала:
— Вообще в широком смысле слова все науки относят к обстоятельствам простые факторы: время, место, способ действия. Значит, обстоятельства были. Это было сегодня во вполне определенном месте. Были действия. Значит, были и обстоятельства.
— Ты не учительницей работаешь? — спросил я.
— Нет, а почему ты спросил?
— Просто у тебя какая-то странная мания — объяснять мне все, как пятилетнему ребенку. Но неважно. Это не обстоятельства. Такие обстоятельства у меня имеются каждый день. Я говорю — веские обстоятельства.
— И что же это, например?

Н-да, молча с ней пройтись не удастся. Ну, не может у меня ничего путного с ней выйти, не та девушка. У этой, небось, все серьезно. Все и навсегда, и лучше, чтобы сразу. Я не дамся. Тут у нас определенно случится несовпадение взглядов на жизнь и прочее.

— Ты далеко живешь? — спросил я, проигнорировав ее вопрос.
— Нет, а что?
— Да так…

Мы немножко прошлись молча, потом она снова завела свои беседы. Говорила о том, что у нее есть две сестры. Что ее мать актриса и большую часть времени проводит на съемочных площадках. Что обычно она не ходит через парк, просто сегодня так получилось. Что окончила институт. Что бокс ей не нравится. Что играет на пианино. Что ей нравятся исторические книги. Что кино ей не по душе. И еще столько всяких «что» — я просто обалдел. Она говорила и говорила, а я только курил и молча кивал.

Когда она неожиданно остановилась возле одного из тех самых навороченных коттеджей, про которые я успел подумать ранее, я ничуть не удивился. Я и полагал, что девушки вроде этой должны обитать в подходящем местечке. Например, в престижном коттедже в центре города.

Я уходил, не оглядываясь, и раздумывал примерно в этом духе: ну почему всегда таким девочкам нравятся хулиганы вроде меня?

— Ну все, счастливо. По парку вечерами лучше не гуляй, — бегло попрощался я, стремясь отдать дань уважения правилам вежливости, и собрался было уйти.
— Подожди, — остановила она меня. — А можно узнать твой номер телефона?

Я скептически оценил ситуацию, сопроводив движение мысли жестом, каким обычно приглаживают волосы на лбу. Дать ей свой номер — значит, вселить в нее какую-то дурацкую надежду. Сказать, что телефона нет — нагло соврать, потому что по дороге я несколько раз ознакомился со временем на экране мобильного. Придется дать номер. А потом она будет звонить и приглашать меня в театр, на выставки и вообще. Ужас. А мне придется ей все время отказывать, подыскивая или выдумывая подходящий предлог. Тоже ужас.

Поколебавшись, я продиктовал ей номер, она его аккуратно записала маленькой золоченой ручкой в блокноте, который достала из сумочки, сложила все обратно в сумку, закрыла ее, потом вдруг взяла меня за руку, погладила мою ладошку своими длинными прохладными пальчиками и серьезно сообщила:
— Я обязательно позвоню.
— Хорошо, счастливо.

Я ушел. Я уходил, не оглядываясь, и раздумывал примерно в этом духе: ну почему всегда таким девочкам нравятся хулиганы вроде меня? Я, конечно, хулиганом не был, и даже был хорошо воспитан, со своими двумя высшими работал на умной работе. Просто в душе был бунтарем и делал преимущественно то, что мне нравится. Видимо, внутренне я все же понимал, каким я предстал перед этой девушкой: этаким свободным хищником без комплексов и четких идеалов, злым и веселым.

…И никому бы я не смог тогда поверить, что пройдет всего-то два месяца, и я буду сидеть рядом с этой девушкой и шептать ей самые нежные слова, которые только способен буду придумать, что я влюблюсь в нее так отчаянно, как только может любить человек вообще, что я стану воспринимать себя и ее как одно целое…
И к нам придет любовь.