Я вошла в комнату и от злости громко хлопнула дверью. В душе клокотали обида и негодование.

- Леночка, что случилось? - мама, хмуря брови, вытирая руки о кухонное полотенце, стояла на пороге комнаты, и с тревогой вглядывалась в мое раскрасневшееся лицо.
- Ничего, - буркнула я, бросив на софу школьную сумку, и, подумав, добавила: - Просто математичка - дура. Она мне оценки занижает.
- «Двойку» получила? - мама попыталась разгадать ребус моего плохого настроения. Ох уж эти родители! Вечно они пытаются казаться пророками и лезть со своими советами и нравоучениями.

- «Тройку». И она несправедливая! У меня чистая «четыре»! - воскликнула я. Чтобы доказать, насколько чистая эта «четыре», я бросилась к сумке и с остервенением выбрасывая тетрадки, стала искать скомканный листочек с контрольной.
- Успокойся, дорогая, не расстраивайся так. «Тройка», конечно, оценка плохая, но не смертельная.
- У меня теперь «три» в четверти будет, и это нечестно: я хорошо знаю алгебру, - от обиды я расплакалась и, так и не найдя злосчастную контрольную, оставила в покое несчастную сумку.

- Ничего, - буркнула я и, подумав, добавила: - Просто математичка - дура. Она мне оценки занижает.

- Правда, странно, - мама обняла меня за плечи и поцеловала в макушку, - ты всегда прекрасно училась по этому предмету. Когда у вас родительское собрание?
- Завтра вечером. Начало в 18:00.
- Ах, как неудачно: у меня в это время важная встреча. - Мама с досадой покачала головой. - Отец тоже занят, но ведь непременно нужно обсудить вопрос с твоей математикой.

Она задумалась, а я, освободившись от ее объятий, попыталась вспомнить, с чего началось предубеждение математички к моей скромной персоне. В памяти всплыл случай, когда я, не успев сделать географию дома, торопливо переписывала домашку на алгебре. Я была так увлечена, что не сразу заметила, как стало тихо в классе, что все взгляды обращены в мою сторону.

- Так-так, - Наталья Александровна склонилась надо мной. - Должно быть, ты хорошо знаешь предмет, Баринцева, раз позволяешь себе заниматься посторонними вещами на моем уроке. Сейчас мы это проверим. К доске, Баринцева. Задача №154.

Я сильно покраснела и, видимо, от смущения отвечала из рук вон плохо, хотя тему поняла прекрасно и решила бы все с полпинка в более спокойной обстановке.

- «Три», Баринцева, и то - с натяжкой, - огласила приговор математичка и отвернулась. Я на ватных ногах прошла на свое место и буквально плюхнулась на стул. Моя подружка с сочувствием посмотрела на меня и шепнула: «Не переживай».
- Так, кто там разговаривает? - оживилась Наталья Александровна. - Кто-то хочет продемонстрировать свои знания, как только что это сделала Баринцева? Милости прошу к доске.

Воцарилась гробовая тишина. Желающих не было. Я сидела, понурившись, вся красная от стыда и досады. С того дня, кажется, все и началось. Математичка словно поставила на мне клеймо нерадивой ученицы и всячески, как мне казалось, занижала оценки.

- Леночка, ты меня слушаешь? - голос мамы вырвал меня из тумана воспоминаний. - Ты не возражаешь, если Игорь сходит вместо нас на собрание?

Игорем звали маминого брата. Он приехал из Санкт-Петербурга и временно гостил у нас.
Я любила дядю Игоря, его веселый нрав, приятные сердцу каждого ребенка гостинцы в шуршащей обертке, забавные шутки и разнообразные приколы, поэтому рассудила, что его присутствие на родительском собрании будет даже лучше присутствия родителей.
Дядя Игорь с юмором отнесся к сложившейся ситуации.

Математичка словно поставила на мне клеймо нерадивой ученицы и всячески, как мне казалось, занижала оценки.

- Так ты у нас непризнанная Софья Ковалевская?- рассмеялся он и, посерьезнев под осуждающим взглядом мамы, добавил: - Ну, конечно, разберусь, о чем речь?

Растрезвонив всем подругам о своей беде и нежданном защитнике, я с нетерпением ждала часа Х. По моему мнению, справедливость должна была восторжествовать, а предубеждение математички непременно разбиться о железную логику дяди. Вернулся он поздно, и я, выскочив в прихожую, вопросительно уставилась на него, ожидая новостей.

- Все будет нормально, - дядя чмокнул меня в макушку и, потрепав по волосам, заметил. - Она согласилась дать тебе еще один шанс, но если только ты и сама приложишь к этому усилия и будешь прилежно заниматься, а не списывать географию на ее уроках.

Я пробормотала что-то невразумительное и укрылась за дверью своей комнаты, досадуя на болтливость училки.

День собрания оказался переломным в моей «математической карьере». Не могу сказать, что я резко улучшила свои знания и навыки, однако в моем дневнике стали появляться «пятерки» и редко - «четверки». Такого не было очень давно, и хотя подобная щедрость настораживала, но неизменно приносила гордость за себя и дядину дипломатию. Мои успехи не укрылись от бдительного ока одноклассников.

- Ты прямо звезда у нас, Баринцева, - завистливо сказала Люда Шемякина, отличница и ужасная зануда. - Наверное, занимаешься с утра до ночи?
- Мне это совершенно необязательно, - решив утереть однокласснице нос, фыркнула я. - Наталья Александровна поняла, что я знаю ее предмет - только и всего.
- Конечно, поняла, - ехидно вмешалась Маша Жукова, дочка учительницы по истории и по совместительству – лучшая подруга Люды. - После того, как замутила с твоим дядей.

Мысли бежали галопом по Европам. Неужели это правда? Неужели мне ставили оценки не за знания, а по прихоти?

На меня словно вылили ведро ледяной воды. Я застыла посреди коридора с самым глупым выражением лица.

- Что ты сказала, врушка?
- Не такая уж и врушка. Приходи вечером в кафе «Фортуна», где эти двое встречаются, и убедись своими глазами, коль не веришь, - и, взяв Люду за руку, она ушла, оставив меня в смятении чувств.

Я убежала в туалет. Из грязного, заляпанного помадой зеркала на меня смотрела ошарашенная девочка, в которой я с трудом могла признать себя. Мысли бежали галопом по Европам. Неужели это правда? Неужели мне ставили оценки не за знания, а по прихоти? Как бы то ни было, ситуация требовала немедленного разрешения. Хотя в глубине души я знала ответ: постоянные отлучки дяди, его позднее возвращение домой, его необычайно приподнятое настроение в последнее время - все сводилось к тому, что Маша не обманула.

- У него же есть жена, есть дочь - моя двоюродная сестра! - гневно сказала я зеркалу, словно оно было преступным соучастником дяди.

Вечером ноги сами понесли меня в кафе, но, едва увидев знакомые лица, едва заприметив наклоненные в интимной близости головы, я выскочила оттуда как ошпаренная и пулей помчалась домой.

На следующий день задумчивая, словно витающая в облаках Наталья Александровна раздавала результаты контрольной. В моей тетради красовалась жирная пятерка с небольшим минусом, а на полях были вынесены красные галочки - вестники ошибок.

Изучив работу, я поняла, что оценка сильно завышена: контрольная была выполнена максимум на «четыре с минусом». Я поднялась с места, на подгибающихся ногах подошла к учительскому столу и, теряя остатки храбрости, одновременно ненавидя себя за это, пролепетала:
- Наталья Александровна, а Вы не ошиблись… Я просто… - краска бросилась мне в лицо, и я замолчала. Учительница удивленно взглянула на меня, перевела взгляд на работу.
- Тебя что-то не устраивает, Баринцева? Ты хочешь узнать, за что «минус»? Я же вынесла тебе на поля все недочеты.
Вся красная от стыда и злости на себя, я вернулась на свое место.

А через неделю дядя уехал. Вернулся обратно в Питер. И мои оценки скатились до неприличного.

А через неделю дядя уехал. Вернулся обратно в Питер. И мои оценки скатились до неприличного. Наталья Александровна, очередная брошенная любовница ловеласа дяди, отыгрывалась на мне за свое поражение. Получив очередную «не свою» «тройку» за вполне приличную работу, я не выдержала и после урока подошла к учительнице.

- Наталья Александровна, - тихо проговорила я, - Вы можете, конечно, оставить все как есть, но это несправедливо. Это не моя оценка. И Вы, и я прекрасно знаем почему.

Не дожидаясь ответа побелевшей при моих словах математички, я опрометью бросилась из класса.

А дома, заперевшись в своей комнате, я разрыдалась, оплакивая людские мелочность и злобу. Я тогда не знала, что получила самый высокий балл по важнейшему предмету в жизни - по порядочности. Сохранив чужую тайну, я предоставила людям самим исправлять свои взрослые ошибки, но детские слезы из-за несправедливой оценки, из-за поломанных идеалов невозможно было сдержать.