Угораздило ж меня оказаться здесь накануне католического Рождества! Что это — случайность? Совпадение? Или каждый наш шаг прописан в небесных скрижалях, и только автор знает, к чему приведут повороты сюжета…

Рассказать кому — не поверят. Скажут, меньше сериалов смотреть надо. Но жизнь круче любого кино, особенно в последнее время.

Очутилась я в этом городке в результате череды нелепых случайностей, которые цеплялись одна за другую, словно колесики в часовом механизме. Будто само Провидение тащило меня волоком по бездорожью, заметая метелью дороги и бросая в лобовое стекло старенького джипа липкие комья снега. Сначала хрустнул пополам дворник, затем хрумкнуло что-то в тойотином чреве. Машина встала. Шестеренки судьбы сцепили объятья…

Будто само Провидение тащило меня волоком по бездорожью, заметая метелью дороги...

От прошлого не уйдешь, поняла я. Наивно думать, что жизнь соткана из отдельных эпизодов — вереница случайностей всегда выстраивается в логическую цепочку. Но человеку не дано увидеть картинку целиком: слишком низко от поверхности земли (или души?) находится та точка, с которой он оценивает события. Не выше болотной кочки над уровнем топи. Мы видим лишь крохотный фрагмент полотна и недоумеваем — почему нить судьбы легла так, а не этак? Между тем, замысловатый узор соткан по законам гармонии. Со временем это становится очевидным.

А все мой авантюризм! Или банальная трусость? А как хорошо все начиналось…Этой зимой я решила устроить себе рождественское турне по Европе: сначала погостить у дочери в Париже, потом посмотреть Венгрию, где третий год работает брат, Лешка. Кризис кризисом, а общение с родными дороже.

Париж был пуст и насторожен после осенних терактов — это портило картинку и ломало кайф. Тем не менее, первый акт вуаяжа вполне удался. Неприятности начались в аэропорту Шарль де Голль, когда мой рейс Париж—Дербецен задержали из-за угрозы взрыва. Долетела-то я нормально, но струхнула не по-детски. Нервы в хлам! С перепугу сразу после посадки сдала билет Будапешт—Москва. Да, такая вот петрушка: из Парижа в Дербецен самолеты летают, а в Москву из Дербецена — нет, только из венгерской столицы.

Напрасно я погорячилась... Уже дома была бы. В тепле, при свечах. С мужем под боком и бокалом шампанского в руке. В платье от Mademoiselle Bio, купленному на Риволи по Ксюхиному настоянию: «Мамулечка, ты у нас еще хоть куда!»

Напрасно я погорячилась... Уже дома была бы. В тепле, при свечах. С мужем под боком и бокалом шампанского в руке.

Ага, хоть куда. Хоть босиком по сугробам. Решила подстраховаться, называется. Или сэкономить? Лешкины друзья ехали из Дербецена в Брест на машине, и дочь «подкинула» им меня в качестве попутчицы. А что? Для «хоть куда» тысяча верст — не крюк. Драйв, приключение. Знала б я, на что подписываюсь! Хотя… судьба и за печкой отыщет.

Не буду утомлять вас рассказом о погодных аномалиях и дорожных случайностях, которые изменили наш маршрут — это неинтересно. Главное, в результате сих перипетий я очутилась здесь, в Судовой Вишне. В недавно родной и близкой, а теперь чужой и недружелюбной стране.

Когда-то я обожала этот прикарпатский городок, здесь жили мамины родители, бабушка Ванда и дед Егор. Бабуля была наполовину полькой, наполовину гуцулкой, а дед Егор — «чистокровным русаком», из Рязани. Познакомились они в 44-м, когда наши войска освобождали Западную Украину. Раненого Егора Лебедева выхаживала смешливая хохлушка со смешной фамилией Сковорода. Зато имя у нее было красивое — Ванда.

Лет до шестнадцати я каждое лето гостила в Прикарпатье, лопая от пуза фрукты и вдыхая горный воздух. В тенистом саду росли сочные яблоки и черные вишни, а в маленьком пруду плавали окуньки. Я ловила их удочкой и сразу отпускала.

Но особенно я любила приезжать сюда под Новый год, когда здешние жители отмечали Рождество. Это было круче московских «елок»! Зимним вечером во дворе появлялись поющие ряженые с блестящей звездой на шесте. Вокруг дома, стуча в окна (ужас, до чего весело!) ходила Коза со свитой, а за ними — дети в вывернутых тулупах с корзинками для гостинцев. Бабушка открывала дверь, и горланящая компания заполоняла горницу.

Я поблагодарила друзей сына, нечаянно оказавших мне медвежью услугу — навязывать свое общество им и дальше было неловко.

Называлось это действо «щедривки». Смачные украинские слова я запоминала влет и через пару дней начинала болтать на суржике. А когда возвращалась домой, отец корчился от смеха, вопрошая: «Що це за гарна дивчина до нас приихала?»

…Я поблагодарила друзей сына, нечаянно оказавших мне медвежью услугу — навязывать свое общество им и дальше было неловко.

— Переночую здесь, — сказала я, поблагодарив ребят. — Поймаю такси, доберусь до ближайшего отеля. А утром созвонимся. Если не починитесь, поеду поездом.

Лешкин друг поймал машину и заплатил вперед. Заслышав русскую речь, парень за рулем скривился, но я быстро сориентировалась: «Прошу вас довезить мене до найближашего готелю!»

Метель поутихла, и я попыталась сориентироваться на местности. Увы… за столько лет все изменилось до неузнаваемости, к тому же я смертельно устала и мечтала лишь о чистой постели. Такси затормозило у симпатичного двухэтажного особняка, украшенного разноцветными гирляндами. На фасаде сияло название — «Богданхаус». Хм… владелец сего заведения не страдает от заниженной самооценки.

— Витаю с наступаючим святам! — старательно улыбаясь, обратилась я к мужчине за стойкой администратора.

— Дзякуемо. Пани потрибна кимната? — приветливо отозвался тот.

— Якщо можна, пан Марьян, — прочла я его имя на бэйдже.

— Завжди готовий допомогти милою пани. Прошу ваш паспорт.

Я протянула документ и изумилась моментальному преображению дядьки. Куда только подевалось его радушие? Глаза Марьяна зло сверкнули, руки брезгливо коснулись обложки с двуглавым орлом.

Должно быть, загулявший постоялец ошибся комнатой… Нащупав в темноте мобильник, глянула на экран. Два часа ночи.

— Редкисная птаха до нас залетила. Ястреб-мутант.

Он ожег меня взглядом, словно запоминая.

— Лебедева… так. Ось ваш ключ, видпочивайте.

Проснулась я среди ночи, как от толчка. Кто-то царапал замочную скважину, пытаясь открыть дверь. Должно быть, загулявший постоялец ошибся комнатой… Нащупав в темноте мобильник, глянула на экран. Два часа ночи. Час Быка по Ефремову. Самое томительное время, когда властвуют демоны зла и смерти.

Я набросила халат, пытаясь унять бухающее сердце, и подошла к двери. Тихо… Может, почудилось? Выглянула в окно — тишь да благодать. Пушистая елка, расфуфыренная словно провинциальная барышня, поблескивала дешевыми украшениями. И вдруг… да нет, не может быть! Померещилось. Но теперь уж я точно не засну…

Быстро одевшись, я спустилась вниз. На ресепшен никого не было. Взяла со стойки рекламную листовку и сразу увидела адрес: тот самый, знакомый с детства: «Судова Вишня, вул. Вербова, 8». Значит, владелец «Богданхауса» тридцать лет назад купил бабушкин дом и построил на его месте этот отель.

…От бабушкиного сада, который снился мне много лет, осталось лишь несколько деревьев — ландшафтный дизайнер бережно переформатировал участок, оставив от старого сада небольшой ретро-островок. Деревья-аксакалы походили на стариков с распухшими суставами — так болезненно-замысловато вывернуты были их корявые ветви. А старая ива напоминала седую старуху с нечесаными волосами…

Небо казалось обугленным. Серебристые звезды озорно подмигивали, словно посылая в пространство шифрованные сигналы. Тонкая улыбка новорожденного месяца напоминала смайлик, поставленный в конце предложения.

Тихо захрустел за спиной снег, возвращая меня в реал. Подавив желание обернуться, я задрала подборок повыше…

Тихо захрустел за спиной снег, возвращая меня в реал. Подавив желание обернуться, я задрала подборок повыше… По спине испуганной змейкой сползла капелька пота.

— На звезды любуетесь? — хрипло спросил Марьян по-русски, упершись тяжелым взглядом в мой висок.

— Не только, — нехотя проронила я. — Погода такая… сказка.

— Да, красиво, — согласился он, прикуривая. — В такую ночь хорошо умирать.

Я обомлела. В голове заевшей сигнализацией пульсировала мысль: никто из близких не знает, куда меня занесло… Вечером я валилась с ног от усталости, решила — на связь выйду утром, если здесь WI-FI есть. А оно вон как получилось… И никто не узнает, где могилка моя. Да какая могилка? Придушит меня этот упырь, закопает в бабушкином саду — под старой яблоней, где я так любила читать. Я задохнулась от жалости к себе.

— Умирать нужно, когда тебе хорошо, в момент просветления и единения с природой. Тогда не страшно, — продолжал Марьян. И добавил после паузы: — Мой сын погиб на Донбассе, прошлым летом. За что? Непонятно. Его звали Богдан. Богом данный, значит.

— Сочувствую, — выдавила я.

Все, кранты. Пора читать «Отче наш». Это же бендеровец. Они всех москалей ненавидят. Как быстро жизнь пролетела, однако. Да и была ли она, жизнь? Так, суета сует…

— Я знал, что вы приедете, — Марьян взял меня за плечи и развернул к себе. Руки у него были большие и цепкие, словно железные крючья подъемного крана. — Что ж вы за люди такие, а? На родные могилы не ездите... Ладно теперь, вон оно как все закрутилось… а раньше что?

Я мотала головой, словно сомнамбула, понимая лишь одно — душить меня он пока не будет. Наверное, решил сначала помучить...

Марьян завел меня в пустую комнату, снял кожух и подошел к столу. Выдвинул нижний ящик и стал в нем рыться, шурша бумагами.

— Пойдемте в дом. — Марьян цепко ухватил меня за локоть.

Ну, конечно, как я сразу не догадалась! Кругом окна… свидетели.

Мы поднялись на второй этаж — я впереди, хозяин за мной. Ломиться в закрытые двери было бессмысленно — я среди чужих, никто не спасет. Безысходность породила равнодушие.

Марьян завел меня в пустую комнату, снял кожух и подошел к столу. Выдвинул нижний ящик и стал в нем рыться, шурша бумагами.

— Спасибо, Господи, — пронеслось в голове. — За легкую смерть…

Я упала в кресло. Пусть потом отмывает. Чего на полу валяться?

— Вам плохо? — мой мучитель держал в руках старую шкатулку темного дерева. — Воды?

— Обойдусь, — промямлила я. — Что это?

— Старый буфет — помните, резной такой? — пришлось выносить по частям, он в дверь не пролезал. Внизу ящик выдвижной был, его давно заклинило, судя по всему. А может, ключ потерялся. Кстати, вы очень похожи на бабушку...

Марьян открыл шкатулку. Там лежала стопка ветхих писем, перевязанных блеклой ленточкой, и несколько пожелтевших фотографий. А еще — золотой медальон в форме сердца. Я нажала крохотную кнопочку сбоку…

Из невозвратной дали на меня с укоризной глянули мамины глаза.