Дюймовочка сидела на прогретом солнцем плоском камне, обхватив коленки руками. На девушке был одет купальник изумрудного оттенка, так удачно подходивший к ее огненно-рыжим волосам и светлой, почти прозрачной коже. Как нежный солнечный поцелуй, на тоненьком носике и щечках красовались аккуратные веснушки карамельного цвета.

Почти что у самых ножек Дюймовочки плескалось и пенилось вечно прохладное Адриатическое море, переливавшееся всеми оттенками голубого, синего и зеленого.

Рядом с девушкой лежала маленькая сумочка-клатч из кожи белой ящерицы. В сумочке Дюймовочка хранила свои любимые аккуратно сложенные крылышки и миниатюрный серебряный колокольчик. Колокольчиком можно было воспользоваться в любое время дня или ночи… Дили-дили-дон! На тонкий, еле слышной звон, как по мановению волшебной палочки, прилетала божья коровка-прислужница с крошечным блокнотиком в руках, готовая выполнить почти что любое желание девушки по части «подай-принеси».

У Дюймовочки был маленький и очень смышленый питомец — светлячок с забавной кличкой Уи-Уи. Но девушка не взяла его сегодня с собой на пляж, оставив на попечение младшей сестре Георга — проказнице Камели, непоседливой девчушке с ярко-фиолетовыми волосами.

Ах! Адриатика и самый зеленый из Греческих островов, Корфу — разве ж это не мечта! Уже не мечта, а самые настоящие родные пенаты — дивное Царство эльфов, где маленькая хрупкая девушка начала свою новую жизнь.

Роковая неизбежность притаилась в юном и прекрасном теле — нечто микроскопическое, властное и неотделимое. Маленькая бомба с часовым механизмом…

Муж, прекрасный принц Георг… Его родители, заботливые и радушные… Озорные друзья, с которыми так здорово повеселиться на пятничных цветочных вечеринках. И даже ее спасительница, ласточка Сью. Все они были здесь, любимые и родные.
Но нет. Счастье было недолгим. О ужас! Роковая неизбежность притаилась в юном и прекрасном теле — нечто микроскопическое, властное и неотделимое. Маленькая бомба с часовым механизмом…

Ровно три дня назад у Дюймовочки возникло ужасное подозрение. Она носит маленького... Сомнений быть не могло! Все признаки налицо — увеличенный животик, утренняя тошнота, странные пристрастия в еде… Позавчера крошка буквально залпом выпила полкувшинки соленой-пресоленой росы.

Ах, если б это обстоятельство случилось чуть позже… Ведь она только месяц здесь. А животик уже хорошо округлился. Слишком хорошо. Ах, если бы он округлился месяца через два! Вот тогда она была бы счастлива! Ведь отцом, без всяких сомнений, был бы несравненный, изящный, как тростинка, принц Георг, ее любимый и единственный муж…
Но правда жизни, жестокая и неумолимая, указывала на то, что отцом зародыша скорее всего был крот, слепое отвратительное животное.

Хотя эта версия поначалу казалась совсем неправдоподобной. Ведь на памяти Дюймовочки ничего такого и быть не могло. Несчастная невеста и близко к себе женишка не подпускала, хотя готовилась к свадьбе с ним, пусть и формально. Вместе с полевой мышью они плели из паутинок подвенечное платье. Мышь обзванивала гостей, составляла списки, делала какие-то заготовки и закупки.

Дюймовочка тайком от мыши обдумывала план возможного побега. В какие-то мгновения ей казалось, что все кончено, и ей уж никак не отвертеться… Она даже не исключала печального исхода, при котором они с кротом соединят свои судьбы в единую линию цвета кромешной подземельной тьмы. Но даже в этом случае девушка надеялась избежать телесной близости…

Крот был слеп, стар и с кучей хронических болячек, гарантировавших, как казалось Дюймовочке, полную и бесповоротную импотенцию. Тем более, что мышь все время долдонила, что юная прелестница нужна кроту только для статуса. Для различного рода презентаций и светских раутов. Никаких чувств и плотских желаний крот якобы не испытывал…

Выходит, что не тут-то было! Крот сделал свое грязное дело. Поганое семя пустило корни.
О, спаси и сохрани, всемогущий Зевс! (как любил говорить принц Георг).

Дюймовочка смогла восстановить в памяти череду событий одного из дней, когда «ужасное», вероятней всего, смогло произойти.

Как-то раз у девушки жутко разболелась голова. Мышь, более любезная и заботливая, чем обычно, утешала ее, поила каким-то лечебным отваром и даже пела колыбельную визгливым прокуренным голоском, когда Дюймовочка прилегла на кушеточку вздремнуть. Проснулась девушка только наутро, и еще удивилась, что проспала так долго, и никто ее не тревожил. Обычно ей приходилось подниматься ни свет ни заря. Бесцеремонная мышь собственноручно выпихивала ее из постели.

«А что, если зародыш не унаследовал ничего кротиного? — неожиданно подумала Дюймовочка. — Что, если он выйдет точной моей копией?»

Странным напитком, приготовленным коварной полевкой, вполне мог оказаться настой дурман-травы. Неудивительно, что Дюймовочка в какой-то момент впала в бессознательное состояние. А там, видно, и крот подоспел.

Девушка представила, как крот дышит ей в лицо жарко и зловонно. Как по большой розовой пасти стекает слюна и падает ей на грудь…

«А что, если зародыш не унаследовал ничего кротиного? — неожиданно подумала Дюймовочка. — Что, если он выйдет точной моей копией? Тогда можно было бы сказать Георгу, что это его детеныш. В конце концов, в нашем загадочном микромире существует большая путаница со сроками предполагаемого зачатия. У всех все как-то по-разному получается, и мне это в данном случае на руку. Георг меня любит, а следовательно, постарается поверить в свое отцовство. Но вдруг тот, кто родится, окажется чистой воды кротом — слепым, мохнатым, пищащим? И нос будет розовый, усатый… Тогда Георг посмотрит, побледнеет и скажет свою коронную фразу: «Ах, я умираю!». Но, с другой стороны… Да пошли они все!»

Девушка схватила сумочку, вытащила из нее крылышки, ловким движением пристегнула к спине и улетела.

ХХХ

Дюймовочка и ласточка Сью сидели на красной черепичной крыше низенького сарайчика в тени оливкового дерева.

— Вот же ты дурочка! — сказала Сью и засмеялась. — Откуда только такая буйная фантазия! У кротов и девочек не может быть общего потомства. Это ж элементарно, милочка! У тебя все симптомы «затяжного желудочного вздутия», кое случается со многими, кто прилетает сюда из ваших холодных краев. Другая еда и вода, климат другой. Понимаешь?

Дюймовочка выглядела ошарашенной. Но вскоре удивление сменилось приступом истерической радости. Девушка бросилась на Сью, вцепилась в ее белую грудку и прижалась всем телом, вздрагивая от счастливого волнения.

— Ну, ну, — сказала Сью, осторожно высвобождаясь из объятий. — Сразу бы прилетела ко мне. Зачем было три дня страдать. И, кстати, попей оливкового масла натощак. Дня через два-три ты полностью выздоровеешь.
— Спасибо тебе, Ласточка! — воскликнула Дюймовочка и, не сдерживая эмоций, закружилась в вальсе.
— Всегда пожалуйста, — сказала Ласточка, улыбаясь каким-то своим мыслям. — Да здравствует ясное солнышко и мир во всем мире…