1980
Москва.
Мне 18.

Брежневский застой.

Одно гарантированное удовольствие в день — с 12 до 12.30 музыкальная передача «В рабочий полдень».
Песни по заявкам радиослушателей.

Но сначала кодирование — гимны:

Одно гарантированное удовольствие в день — с 12 до 12.30 музыкальная передача «В рабочий полдень».

Нам света не надо,
Нам партия светит,
Нам хлеба не надо,
Работу давай.

Потом берёт песней за душу Валюша Толкунова:

Сон свалил страну зеленоглазую,
Спят мои сокровища чумазые,
Носики-курносики сопят.

Напоследок писк и рык советской эстрады — Алла Пугачёва:

Если долго мучиться
Что-нибудь получится!

Многократно повторяемый припев.

Непризнанная отечественными стандартами группа «Машина времени» сводит меня с ума.
Эта «машина» не стирает мысли и не становится навязчивым мотивом.

Лица стёрты, краски тусклы,
То ли люди, то ли куклы.

7 ноября
Я совершила преступление — не пошла на октябрьскую демонстрацию.
За окном дождь и ветер.
Сижу в тёплой кофте у батареи. Пью чай с вареньем.
А продрогшие толпы демонстрантов топают по слякоти, влача под флагами веру в режим.
Вожди на трибуне механически помахивают.
По всем программам кроме второй показывают парад.
Диктор комментирует происходящее как всеобщее ликование.

Вторая программа не транслирует — там, в сетке кто-то запустил песни «Машины времени».
Крутят весь репертуар.
Почти два часа полулегальная музыка обогащает мою истощённую душу.
По-юношески чистый и по-старчески глумливый голос Макаревича снимает с меня кодирование.

По-юношески чистый и по-старчески глумливый голос Макаревича снимает с меня кодирование.

Мечтаю попасть на концерт «Машины времени».
Узнать, когда и где будет концерт, можно только по слухам.
Несмотря на дороговизну, билетов не достать.

Через 15 лет случится сидеть в ночном клубе за стойкой бара бок о бок с неактуальным более Макаревичем.
Погасшая звезда одарит взглядом, будто всё ещё светит, и выразит вопрос-недоумение по поводу отсутствия интереса. К этому времени из раскрепощённого хиппи он перевоплотится в джентльмена, заключённого в строгие рамки дорогого, не по размеру большого костюма.
Странно сидящий костюм с подбитыми плечами накренится ко мне как падающий шкаф.
Я испугаюсь и отодвинусь.

Старики-соседи тридцать лет стояли в очереди на квартиру.
В начале апреля дождались.
Переезжают.
Сидят у подъезда на чемоданах, съёжившись, как весенние снеговики.

И года не проживут в новой квартире.
Умрут от скуки.

В их пятнадцатиметровую комнату вселились пьющие многодетные лимитчики, жившие до этого в общежитии десять лет.

Было двое соседей. Стало пятеро: муж, жена и трое дегенеративных детей.

Въехав в комнату, новые соседи разгулялись.
Пригласили в гости всё общежитие.

В коридоре топот множества ног. Стены и окна дрожат.
Музыка, крики, звон посуды.
Гости штурмуют нашу комнату.
Просят закурить и зовут замуж.
Мы забаррикадировались.
Не отвечаем.

Новоселье не кончается.

С балкона пропало всё сушившееся там бельё.

С нашествием лимитчиков в квартире началось нашествие тараканов.

Дегенеративные дети с дикими криками гоняют по коридору на велосипедах.
То и дело врезаются в стены.
Туалет загажен.

Скучаю по старым соседям. Всё-таки интеллигентные были люди. Старуха до пенсии учительницей работала.

Новые соседи график дежурства не соблюдают.

Мы обратились с жалобой в домоуправление.
Наряд въедливых старушек прибыл с инспекцией незамедлительно.
Новых соседей приструнили, пригрозив выселением.
Те притихли.
Но затаили злобу.
Когда нас нет дома, заметают нам под дверь мусор.
Ставят на плиту бак с бельем, когда мы варим обед.

Скучаю по старым соседям.
Всё-таки интеллигентные были люди. Старуха до пенсии учительницей работала.
Старик до того, как ослеп, был художником.
В их комнате громоздилось множество невостребованных картин в стиле советского реализма — лишённых индивидуальности, но добросовестно написанных.
Натюрморты и морды аппаратчиков.
Натюрморты по-мещански милые — с фруктами, с розами в хрустальных вазах.

Иногда к старикам приходил внук — аккуратный, вежливый парнишка.
Весь модный, видный.
Я на него заглядывалась.
Игнорировал.
Я ему не чета.
У него отец — известный художник.
Рисует монументальные полотна, прославляющие деяния партии.

Каждый приход внука был для стариков как праздник.
Они кидалась хлопотать, готовить что-нибудь вкусненькое.
Хоть внук на меня и не смотрел, всё равно приятно, если в квартире симпатичный парень.

Когда он гостил, дверь их комнаты всегда была открыта.
На ночь зажигали старинный зелёный ночник.
Мне не хватает его уютного света.

Думаю, в местном отделении милиции по старикам тоже скучают.
Кто им теперь будет писать такие захватывающие остросюжетные доносы?

Я работаю через день независимо от выходных и праздников.
Эта система мне нравится. Жаль, что нет ночной смены.
Самый тяжёлый день недели — свободный выходной, когда мы с мамой в одной клетке.
По всем гороскопам мы две противодействующие стихии.
Ругаемся, спорим.
Через десять лет, когда её не станет, я буду мысленно продолжать с ней спорить.

Мама наметила неосуществимую цель — накопить с наших скромных зарплат на кооперативную квартиру.

Ей тоже хочется побыть одной.
Однажды она просто выпихнула меня из комнаты и закрылась.
Это было зимой.
Я полдня проходила по коридору в халате и в тапочках.
Умоляла хоть выкинуть мне одежду, чтобы пойти погулять на улицу.
Не открыла. Не доверяет. Затаилась. Растворилась в тишине.

Мама наметила неосуществимую цель — накопить с наших скромных зарплат на кооперативную квартиру.
Экономит на всём.
Больше не покупаем синих цыплят и колбас неизвестно из чего.
В наш ежедневный рацион вошли овсянка и тёртая морковка.
Гораздо полезнее.
Но в основном питаемся бракованными булочками, которые я приношу с работы.
А также в середине дня нам полагается обед — варёные яйца с макаронами с маргарином. Клянчу у зеленщиц зелёного лука на приправу.
Напарницы смеются. Говорят, что я жую траву как корова.

Обожаю дискотеки.
Там крутят музыку будущего.
Она стремительна и полна сексуальных импульсов.
Где ещё такую услышишь?

Теперь денег нет по дискотекам ходить.
Последний раз пришла в любимое заведение.
Вход 3 рубля.
У входа серьёзный мужик — он же кассир, бармен и охранник.
Даю ему деньги — всё мелочью. Двадцать копеек не хватает.
Махнул рукой. Бесплатно пропустил. Посмотрел с состраданием.
Больше туда не пойду.

Если больше некуда, то можно к Светке.

Её отец любит к нам присоединиться: попить чайку, поболтать.
Просит почитать стихи.
Ему забавно, что я — рабочая, люблю поэзию.

Он еле передвигается. Болезненно полный. Неопрятный. С запавшими глазами.
Черты лица крупные, правильные.
В молодости был красивым.
Считает, что я прихожу к нему.
Однажды осталась у Светки ночевать.
Утром пробежала мимо его комнаты в туалет в натянутой до колен майке.
Он рассказал знакомым, что я пришла к нему голая, но он отказался по морально этическим соображениям.

Моё знакомство с Андреем состоялось первым по-настоящему тёплым днём в году — 19-го апреля.

У Светки новая любовь — лучший друг Андрея.
По её словам, Андрей невыносимо страдает.

Моё знакомство с Андреем состоялось первым по-настоящему тёплым днём в году — 19-го апреля.

Сходили втроём в кино.
А потом пошли к Андрею.

Мы со Светкой сидим на балконе и смотрим вниз.

Андрей на кухне готовит нам чай с бутербродами.

Ветер по-летнему тёплый.
Деревья ещё голые.
Замоскворецкие дворики, пока не залитые зеленью, просматриваются насквозь.

— А вон там живёт Олег, — Светка показывает куда-то совсем рядом.
Не смотрю. Мне неинтересно.

Олег — её новая любовь и лучший друг Андрея.
Светка быстрым шёпотом рассказывает о бурном развитии романа.
Зачем об этом сейчас?
Ей, наверное, хочется, чтобы Андрей слышал.

Перебрались на кухню.
У Андрея кроме чая с бутербродами ещё и вино нашлось.
Хорошо сидим.
Я перегнулась через стол, плеснуть в бокал ещё вина.
Почувствовала задом весьма заинтересованный взгляд.
Может, Андрей и страдалец, но не в плане высоких чувств.

Потом не раз будет упоминать, что любит округлые формы.
У меня с этим порядок.
Не то, что Светкины мощи.

К сожалению, мне пора уходить.
Чинно сообщаю, что иду в театр с женихом.
Андрей улавливает иронию.

Разве у меня бывает как у людей?

Есть так называемый жених — отмазка в собственных глазах и в глазах общественности.
Познакомилась полгода назад у центральной синагоги, куда в субботний вечер меня притащила мама.
Жених на десять лет старше. Студент последнего курса Политехнического. Из провинции. Хочет остаться в Москве. Родители состоятельные. Готовы купить кооператив.
Мама спит и видит, чтобы я из комнаты съехала.
Жених воспринимает меня всерьёз.
Водит в театры. Дарит цветы.
Бессовестно принимаю ухаживания, хотя он, как человек нормальный, мне неинтересен.
Сегодня идём смотреть премьеру «Леди Макбет Мценского уезда» в театре Маяковского.
С Гундаревой в главной роли.
Это одна из наиболее значительных постановок в истории Театра им. Маяковского, которая потом с успехом будет идти в течение 13 лет.
Никто не сыграет Екатерину Измаилову лучше Гундаревой.

Лицо Андрея снова примет человеческое выражение. Но не в моих глазах.

Но для меня это сейчас не важно.

Наступает поворотный момент моей жизни.
Я прошу Андрея проводить меня до метро.

Сама бы не заблудилась.
А вот с ним наверняка.

У Андрея нет понятия о направлении и времени.
Мы с Андреем бродим по дворикам Замоскворечья, по петляющим следам будущего.

Через 15 лет 19-е апреля не будет таким ласковым.
Ветер будет плевать в лицо мокрым снегом.
Дворик на улице Новокузнецкой покажется сиротливым и грязным.
Андрей уже не такой сильный, но всё равно, сильнее меня, беременной на последнем месяце. Моя беременность станет первой проблемой в его беззаботной жизни, настолько невыносимой проблемой, что ему захочется забить меня до смерти в пустой подворотне. Но я скажу ему, что не боюсь и по мере сил дам отпор. Он струсит, отступит. Времена уже не те. Родители не отмажут. Лицо Андрея снова примет человеческое выражение. Но не в моих глазах.

Тень будущего промелькнёт мгновенно.
Мы и не заметим.

Жених привык, что я вечно опаздываю.

Вскоре он устанет обманываться. Найдёт себе другую невесту — москвичку.
Женится. Заведёт детей. Я буду искренне рада.