Празднование очередного, на сей раз «бабоягодного», дня рождения Галина Викторовна как обычно решила совместить с предновогодним чаепитием в учительской. С какой стати распитие шампанского с последующим чаевничанием и поеданием торта стало вдруг именоваться «корпоративом», ей было непонятно. Галину Викторовну вообще ужасно раздражало засилье американизмов в современном языке – все эти боулинги, роуминги, лифтинги, паркинги, тюнинги и прочие «инги». А молодежный сленг, на котором, к вящему ужасу, разговаривал и ее собственный сын, и вовсе убивал «русалку» наповал. Пяткина уже двадцать три года преподавала в гуманитарном лицее русский язык и литературу и - как когда-то сказал профессор Зариванов - имела «абсолютное языковое чутье». Посему считала своим долгом бороться за чистоту «великого и могучего» не только в стенах учебного заведения, но везде, где только возможно.

Сомнительный комплимент насчет «бабы-ягодки», выслушанный именинницей за три дня не менее сорока раз, набил оскомину. Ведь какие у спелой ягоды перспективы, если разобраться? Если ее - вишенку, смородинку - не слопают «живьем» и не сварят в сахарном сиропе, то останется забытая ягодка висеть на обнаженной ветке, постепенно скукоживаясь и превращаясь в мумию. Через пару месяцев даже птицы на нее не позарятся… Вариант «мумифицирования» казался Галине Викторовне применительно к себе наиболее вероятным. Как-то все не так складывалось в последнее время… неважнецки… одно к одному. Сохла ее душа, съеживаясь постепенно от обид и одиночества, подобно оставленной на ветке ягодке. Три месяца назад от Пяткиной ушел муж, обозвав ее напоследок «редкостной занудой» и «маньячкой». Разве можно терпеть рядом такого человека? Конечно, нет! Через месяц к отцу переехал их двадцатилетний сын Стас, добив ее окончательно. Про развод речи пока не заходило, но и домой возвращаться «ее мужчины», как горделиво называла их Галина Викторовна, судя по всему, не собирались…

«Хорошо бы купить к вину хорошего сыра», - решила она, заходя в павильон и разглядывая украшенную мишурой витрину. На одном из ценников значилось: «Коломбер».

Свекровь, к которой перебрались муж с сыном, «гыкала» и «шокала», как базарная баба, называя кур «курями» и упрямо «лОжа» все то, что полагалось класть - и это несмотря на многократные замечания лингвистически подкованной невестки! Галина Викторовна была уверена, что «чудовище», как она прозвала свекровь, выражается так не по причине тупости, а «из принципу», чтобы досадить ей.

Вынырнув из невеселых размышлений посреди оживленного уличного базара подобно аквалангисту вдалеке от знакомого берега, Пяткина с изумлением огляделась. Вокруг царила праздничная суматоха, мигали разноцветные гирлянды, звучала веселая музыка. Покрытые сверкающим инеем деревья выглядели сказочными декорациями на фоне синих сумерек и тихо падающих снежных хлопьев. Женщины, навьюченные сумками с провизией, торопились к «вечному огню» кухонь; мужчины гордо несли туго спеленутые елки; молодежь с нарядными подарочными пакетами в руках собиралась в гомонящие стайки. Настроение предвкушения праздника передалось и ей.

«Хорошо бы купить к вину хорошего сыра», - решила она, заходя в павильон и разглядывая украшенную мишурой витрину. На одном из ценников значилось: «Коломбер».

- Девушка! - обратилась Галина Викторовна к продавщице. - Вы думаете, французский сыр назвали в честь лейтенанта Коломбо? Камамбер, дорогуша, камамбер! Какую школу вы оканчивали?

Стоящая за прилавком девушка засмеялась, демонстрируя красивые зубы:
- А вы, наверное, учительница – да, тетенька? Ка-мам-бер взвешивать или подождете, пока я ошибки исправлю?

Галина Викторовна задохнулась от негодования. «Тетенька»! Еще бы бабушкой назвала, пигалица! Ну и молодежь пошла! Ты им слово, они тебе – десять… Она развернулась и вышла на улицу.

«Куда пропало уважение к старшим? - обиженно думала Пяткина. – Почему они считают, что юность – это вседозволенность? Молодость – это недостаток, который быстро проходит, как сказал кто из мудрецов. Хотя… я бы с радостью отдала пять лет жизни, чтобы хоть на недельку стать двадцатилетней…»

- Пять за минус двадцать пять! На неделю… Берешь? – скороговоркой проговорил в телефонную трубку невысокий парнишка в красном колпаке, проходивший мимо нее, и добавил: - Договорились. Затем он сунул мобильник в карман и схватил размечтавшуюся «тетеньку» за рукав:

- Не торопитесь, мадам! Вас ждет сюрприз…

«Какие у парня странные глаза, - отметила про себя Галина Викторовна, - колючие и прозрачные, как льдинки».

Как она оказалась в этом просторном офисе, похожем на огромный аквариум? Приятная мелодия обволакивала ее сознание сладостным коконом... Через пустой зал, залитый призрачным сиреневым светом и уставленный мерцающими мониторами, Галина Викторовна подошла к одному из консультантов.

В центре голубоватой картонки красивой вязью было написано: «Не думайте, что время идет – это вы, безумцы, проходите мимо».

- Распишитесь вот здесь. И здесь, - немолодой мужчина с благородной сединой на висках указал Галине Викторовне отмеченную птичкой строчку в договоре. – Новогодний бонус - шесть часов. Вернетесь в полночь перед Рождеством. – Он выдернул из-под ее руки подписанный листок и, усмехнувшись, фамильярно добавил: - Удачных тебе каникул!

Виски консультанта вдруг потемнели…

…Народу на улице стало меньше, снегопад прекратился. Странное ощущение легкости и щемящей радости переполняло Галину Викторовну – она казалась самой себе воздушным шариком, наполненным гелием, и готова была взмыть в небо, усыпанное подмигивающими звездами. Ей захотелось сдернуть с головы норковую шапку и встряхнуть волосами. Ах да, у нее же короткая стрижка…

Густая грива цвета опавшей листвы разметалась по плечам. Широкие голенища высоких сапог вертелись вокруг стройных ног. Элегантное пальто повисло мешком. Дрожащими пальцами она долго пыталась открыть пудреницу… Из зеркальца на нее смотрела перепуганная Галка Пяткина, которую за глаза все называли Пяткой Галкиной.

- Нет, этого не может быть! Бред какой-то, - девушка ущипнула себя за руку и покрутила головой, разыскивая взглядом «аквариум». Затем, судорожно пошарив по карманам, извлекла оттуда нечто вроде визитки. В центре голубоватой картонки красивой вязью было написано: «Не думайте, что время идет – это вы, безумцы, проходите мимо».

Небольшая компания ребят остановилась в нескольких шагах от нее. Галина Викторовна узнала своих учеников из 11 «б» класса.

- Полный гамплык, Кузя! – размахивая руками, возмущался Леша Тарасов. – Ты меня в щи убил.

- Харэ волну гнать, - отвечал ему Денис Кузин – гордость школы, уверенно шедший на золотую медаль. - Ваще герлы какбэ слажали, но сча я своей чике на мыло портянку сброшу, все путем будет! - Денис презрительно скривился и смачно сплюнул. - Главное за хавчиком в лабаз сгонять. А герлы – дело наживное. Вон цыпа в пижаме на нас мигалки пялит!

Парни уставились на Галку как на ожившего мамонта. Галина Викторовна расправила плечи и попыталась надеть на лицо привычную «резиновую» улыбку, но лицо не послушалось, и улыбка получилась задорной:

- С наступающим, ребята! Собираетесь встречать Новый Год вместе, компанией? - выпалила она, делая шаг навстречу. Парни ошарашено замолчали, затем раздался взрыв хохота:
- Зырь, какА бабель! - хохотал Мишка Гусев, первый поэт лицея, романтические стихи которого недавно были опубликованы в литературном журнале. – Батнига! Кузя, ты не эту герлу клеил на днюхе у Вадика? Масть похожА…

- Да ты чё, Гусь, с дуба рухнул? - обиделся Кузин. - Гля на ее прикид – полный ацтой! Герла фишку не рубит, нафталин навьючила, с такой цыпой спикать ни аб чем. Разве что по приколу!

Ребята обступили Галку, гомоня на непонятном наречии, похожем на птичий клекот:

Первым делом Галка скинула с себя пальто, затем - платье. Набрала в легкие воздуха, будто собралась нырнуть, и, зажмурившись, подошла к зеркалу…

- Ну што, цыпа, на кантри с нами попилишь? Олды слиняли, бухло наше… Рингани предкам, рыжик, пусть не парятся. А ты ниче, клевая чика! Замутим с тобой лавстори, если лажовые тряпки скинешь, - c этими словами Денис Кузин попытался ухватить ее за запястье, но Галка, вырвав руку, попятилась как черепаха, наткнувшаяся на препятствие. Парни с хохотом расступились, и Пяткина со всего размаху села в сугроб.

- Да ладно вам, пацаны, - оттер Кузина плечом троечник и хулиган Сашка Жуков, подавая ей руку и выдергивая из снега. - Чё к девчонке привязались? И, обращаясь к Галке, добавил: - Пошли, провожу…

Пяткина отряхнулась и решительно взяла Жукова под руку. У подъезда Сашка взял ее замерзшие ладони в свои и стал отогревать их дыханием. Галка засмеялась, вырвала руки и, перепрыгивая через две ступеньки, взлетела на свой этаж.

***

Первым делом Галка скинула с себя пальто, затем - платье. Набрала в легкие воздуха, будто собралась нырнуть, и, зажмурившись, подошла к зеркалу… Да, это была она! Юная, стройная, с копной темно–рыжих волос. А глаза… Неужели у нее когда–то были ТАКИЕ глаза? За зеленой радужкой плескалась сумасшедшая радость, острая влюбленность – в этот восхитительный мир, во все и всех вокруг! Потрясающее, давно позабытое счастливое состояние бурлило в ней, переполняя Галкино существо и выливаясь за его края, как налитое в бокал шампанское… А, может, и вправду - время не идет, это мы проходим мимо? И ей, совсем уже было «прошедшей мимо», дарована уникальная возможность вернуться назад и почувствовать боль утраты самой себя… Больше всего Галке захотелось вдруг найти свои старые коньки.

Как странно: тело никогда не забывает приобретенных им навыков - человек не может разучиться кататься на коньках или плавать, если однажды научился. А вот душа… Как часто она бережно хранит лишь горечь разочарований, боль обид, холод непонимания и напрочь забывает о том счастливом и радостном, что когда-то перечувствовала. А ведь было же, БЫЛО!

Галка нарезала по катку десятый круг, когда увидела едущего навстречу мужа. Он поймал ее, как ловят разбежавшегося ребенка – в охапку.

- Новое – это хорошо забытое старое. Я рад, что ты вспомнила нашу старую традицию и пришла сюда, - он обнял ее. – Какие у тебя счастливые глаза, Галка! Ты – офигенно красивая! Я хотел сказать…

- Все супер! - восторженно засмеялась Галка, запрокидывая голову. – Я все понялааа, слышите? Главное – не скукоживаться душой… Я поняялааа!