Мне никогда не везло в жизни. Кто меня знает, верит в это с трудом. Да и вы не поверили бы. И напрасно.

Началось все с самого начала. В детском саду в меня был влюблен непонятно какой мальчик, бесцветный и незаметный, а Слава, самый большой и красивый, был в паре не со мной. С качелей я при всем стечении народа не падала, и "Скорую" мне не вызывали. "Каравай" на день рождения мне никогда не пели, потому что день рождения мой был летом, а летом меня увозили "на деревню дедушке". Читать на празднике стишки мне доверили только в подготовительной группе: "И летит мой кьясный шай пьямо к небосводу!" Милая, родная мама скромно улыбалась, а я, подобно тому кьясному шаю, счастливая, улетала "даеко-даеко"… Но за лето перед школой несколько занятий у логопеда ("Достать кончиком языка до носа, а теперь - до подбородка, а теперь язычок вышел погулять, и вправо-влево!..") заставили звук "р" стать моим родным - логопед попался безусловно талантливый.

В школе я была отличницей, к которой весь интерес - разве что домашку списать, и подсознательная месть моя за невнимание выражалась в щедрых оплеухах незадачливым одноклассникам, имевшим неосторожность неласково на меня взглянуть. А в третьем классе я умудрилась влюбиться в мальчика из параллельного класса. Они до зависти дружно ходили собирать макулатуру, вместе справляли дни рождения, и я всеми правдами и неправдами оказывалась с ним рядом, и таким смешанным составом мы собирали больше всех в школе макулатуры, и без особого приглашения я попадала на их праздники и даже не замечала насмешливых взглядов одноклассников. И печальных взоров здоровяка Валерки, соседа по парте, я тоже не замечала. Валерка вздыхал до самого школьного выпуска, но не решился ни разу ни портфель подать, ни до дому проводить, ни записку написать. Потому его печальные взоры при нем и остались! А у того, что из параллельного класса, да у подруги моей я потом была свидетельницей на свадьбе и носила им подарки и цветы каждый месяц: "Ситцевая свадьба! медная!" - и подобная дребедень. Было весело.

Впрочем, то было только начало, которое обычно "лиха беда". Сейчас уже смешно вспоминать про сорванные свидания и, как следствие, ночные бдения юношей под моим балконом, пачки транквилизаторов и разлитые ночью чернила, "продинамленные" путевки и расторгнутые помолвки… Как от огня, как черт от ладана я всегда бежала от обыденности, банальности и глупости. Глупость человеческая не то чтобы заразительна, но глубоко пускает корни и незаметно опутывает сознание, настолько незаметно, что ты ловишь недоуменные взгляды окружающих, не понимая природу их недоумения. И достает же ума, вернее, его недостаточности - принимать их недоумение за их же недоумие!

Машка - единственная, у кого сейчас достает на меня терпения - сетует, что оказывается не во вкусе отвергаемых мною один за другим поклонников. Впрочем, поклонниками их называет она, мне же больше по вкусу тётьлюсино "жёнихи". Милая, родная мама не раз плакалась, что характером я пошла в нее - "непутевую да сумасшедшую". Непутевая да сумасшедшая в 45 за третьим мужем живет на одном из швейцарских озер, фотографирует, что видит, и публикуется в разных журналах.

Не тем боком я в нее пошла! Ну что за жизнь - сплошное невезение! Те, что рядом - то не те, а те, кто нужен - черт-те где!

К счастью, жизнь полна неожиданностей.

...И судьба определила нас в одну группу по разработке очередного проекта, и потому виделись мы почти каждый день. И ни один день не был похож на другой. Благодаря именно его выдумкам, розыгрышам и нескончаемым развлечениям над ближними. Развлечениями они были прежде всего для нас, а для руководителей проекта выходки Макса через одну заканчивалась валидолом, корвалолом, панадолом, парацетамолом, анальгином, цитрамоном - продолжать или, может быть, проще в ближайшую аптеку заглянуть? И как его терпели?!

Андрей Николаевич - в миру просто Андрей - собирает вокруг себя личностей исключительно талантливых. Я имею все основания говорить это, потому что работаю с ним не первый год, и идея Студии вынашивалась, наполнялась смыслом и обрастала деталями на моих практически глазах. И не без моего участия, замечу скромно. И я знаю, что ради таланта Андрей Н. способен вытерпеть многое.

На выходки Макса Андрей смотрел сквозь пальцы, кто-то Макса терпел, у кого-то на это не хватало сил, да и не было желания.

А я влюбилась. Влюбилась, как в первый и единственный раз. С его именем, подобным сладкой вате на губах, я засыпала, его имя, запах, он весь были первыми, что я ощущала, выходя из сна: еще не проснувшись, я постоянно чувствовала его присутствие где-то рядом, настолько рядом, что и не рядом даже, а под кожей, под ресницами, на краю губ, кончиками волос и движением воздуха. И я понимала, что это бред, но до чего же сладкий бред! Чем бы дитя ни тешилось… Дотешилось.

Я вернулась из Нижнего, Машка осталась ночевать у меня, и утром я поняла, что моя неуправляемая способность говорить во сне, - а иногда я еще пою, - сыграла со мной недобрую шутку. Потому что лицо Мари было таким вытянутым, словно она нечаянно, вне собственной воли, услышала то, что слышать не должна была и не хотела. Конечно, я из нее вытянула, отчего она такая вытянутая. И от этого небо мне стало с овчинку… Я вляпалась!

Я вляпалась, потому что: ВО-ПЕРВЫХ, я выработала для себя Кодекс Чести, согласно которому считаю недозволительным допускать какие-либо амурные чувства или надежды на будущее относительно несвободных мужчин. Возможно, вы возразите, что это из века пусть не каменного, но что-то оттуда, из седины веков, покрытых мхом забвенья. Но оно - мое и касается только меня.

А "ВО-ВТОРЫХ" вытекает из во-первых.

И я сказала себе: забудь. Есть люди, сказала я себе, которым нужно продираться сквозь боль, что-то доказывать, добиваться и убеждать. Я - не из них. Я - из отряда естественных. "Не подбивай клин под овсяный блин, поджарится - сам отвалится!"

Я сказала: "Забудь!" И в очередной из очередных раз улеглось море волнений, и я лежала безмятежно на пляже, раскинув руки, впитывая и копя на бесконечно долгую зиму солнечное тепло... Ах, как сладко! Пока не сразила меня банальная простуда. И, истекая слезами и соплями, уже не на прибрежном песочке, а в постели, и не аккумулируя ласковое тепло солнца, а собирая себя, любимую, внутри - по крохам, молекулам, атомам, так что даже на молитву сил не доставало ("И молитва моя не летит в небеса. Я не смею просить Небеса ни о чем…"), я понимала, что от меня ничего не зависит, я бессильна, я - ничто. Потому что Мари не только моя подруга, но и - может быть, в большей даже степени - ее, той, с кем уже полтора года они - он и она - together, а я долгое время была почти единственной, кто этого не знал.

Эта боль, глухая и глубокая - всегда вдруг. Она всегда неожиданна, достаточно ее - той, с кем together, - имени. И внутри появляется моментально высыхающая и вбирающая в себя все рядом с собою губка. И всякий раз я думаю и надеюсь, что это - последний, ведь сколько же можно, ведь все понятно и очевидно, и - "Умри, надежда!" Но...

Но меня зовут не Надя. Простуда миновала, сопли высохли, и умирать я не собираюсь. Уж не от несчастной любви! Под нераскрывшимся парашютом, в водах Ниагары, в лесах африканских пигмеев, может быть, но не так, увольте! Я очень-очень многого еще не видела, мне многое нужно успеть, жить мне нужно долго-долго!

Хотя бы для того, чтобы узнать - с какого переляку я пять лет чертила не нужные никому из шести миллиардов земного населения выверки, трафареты, планшеты и прочую модульную дребедень. То есть, понятно, руку набивала. Для чего?

Ватманы с набросками сумасшедших моделей пылятся на антресолях и в чемодане в кладовой - милая, родная мама по старой привычке называет так гардеробную. С этим чемоданом тетя Люся почти три десятка лет назад приехала покорять Москву. И начала с сердец горячих физиков и сладкоголосых лириков. И те, и другие были вечно лохматы, небриты, и глаза их горели нездешним огнем. Помнится, с фотографии одного из покоренных я на втором курсе рисовала лермонтовского Демона.

А однажды один таксист покорил сердце тети Люси. Их свадьба оказалась шоком для всего Института, добрая половина мужского населения Долгопрудного обрядилась в траур. На неделю. Через неделю количество мужчин в черном убавилось вдвое, еще через пару недель их осталось ровно восемнадцать. А через месяц Люся вернулась в студенческую общагу и зарядила сабантуй на три дня: "По поводу обретения ценного жизненного опыта, который в чемодан не уложишь".

Тот исторический чемодан теперь называется табакеркой. В него непредсказуемая тетя Люся складывает мои наиболее удачные работы. "Когда-нибудь из этой табакерки выскочит чертик, который весь мир заставит вздрогнуть. А вот от ужаса мир содрогнется, просто от неожиданности или от восторга - зависит только от тебя". Вот, кстати, одна из причин, почему я умру не сейчас.

...Таксист - жутко синеглазый (даже черно-белое фото передавало эту ультрамариновую синеву), чудовищно кудрявый и какой-то просто неестественный блондин (блондины всегда были не в моем вкусе) - когда-то вдохновил меня, и выродилась идея металлических штанов. Мама побледнела на три дня, Вячеслав Викторович, профессор кафедры культурологии, заклеймил меня именем "Асоциалка" до окончания института, а теть Люся хохотала как безумная три минуты. Потом навсегда о них забыла.

Образ второго мужа тети Люси, взявшего ее "измором", не вдохновил ни на что. Меня. Ее же, как ни странно, он вдохновлял двадцать с лишним лет - пока, призванный Свыше, не вознесся в миры иные… Я не сомневаюсь, что сейчас он вдохновляет теть Люсю оттуда, иначе ее бесконечные путешествия по земному шару не объяснить. Как правило, эти перемещения заканчиваются очередными заказами в пяти журналах и, как следствие, многонульными гонорарами.

Это жизнь теть Люси, сложившаяся в пору всемирного мира, цветов, любви и хиппи, а теперь раскладываемая ею "как Бог на душу положит". Бог по ее душу, как правило, щедр - через минуту вы можете принять ее звонок из... Бангкока, к примеру. Мое же творчество в настоящий момент сосредоточено исключительно на работе.

Телефонный звонок разорвал безумную суету Студии, какой только она может быть накануне сдачи заказа. Вероятно, нужно в нескольких словах пояснить, чем же мы занимаемся.

В нашем маленьком уютном Магазинчике нет ни одного темного пятнышка, все яркое, светлое, цветное. Японский столик с чаями в чашечках китайского фарфора. Толстые глянцевые журналы, некоторые из них - с работами теть Люси (нашелся-таки читатель!). Магазинчик устроен таким образом, что мы периодически устраиваем кастинги с демонстрацией коллекций, которые сами же и разрабатываем - дружным веселым коллективом. Собственно, ради сотворения коллекций и была создана Мастерская. Что касается лично меня, то пришло время, когда школьные каникулы, проведенные в деревне деда, отложившись в неведомом подсознании, начали приносить дивиденды. Теперь уже не я ношусь с идеями из категории crazy, а вся студия. Мне это нравится. Человек в принципе должен заниматься тем, что доставляет удовольствие, и никак иначе!

Впрочем, достаточно лирических отвлечений, в реальной жизни труба зовет к новым вершинам.

Свершилось чудо - друг вызвался спасти жизнь друга! Так, чуть переиначив бессмертного Карлсона, приветствовала меня любимая тетушка. Зная мою love story и догадываясь о тайных охах-ахах, она решила вмешаться в судьбу племянницы волевым предложением выйти в свет и расширить круг моих знакомых.

Итак, в этой поездке в Москву теть Люсю сопровождает некий молодой перспективный швейцарец, интересный во всех отношениях. Так уж и во всех? А что он слушает? Дорогая, спросишь его об этом сама. А в чем его перспективы выражаются, по телефону уточнять не будем, ты сама все увидишь и оценишь. И, между прочим:

- Дорогая, Макс рядом?

- ... недалеко. - При звуках его имени уже могу не притворяться, а быть равнодушной и спокойной. - Вы что-то задумали?

- Вот и славненько. - Теть Люся умеет иногда не слышать вопросы. - Пусть он будет в курсе, что жизнь твоя бьет ключом.

- Да уж, лишь бы по голове не рикошетило.

- А ты уворачивайся! Мы за тобой заедем, будь готова. И ничему не удивляйся, чай, не первый год на острове!

- На каком острове?

- Я же говорю - ничему не удивляйся!

- Постараюсь... Вернее - слушаюсь и повинуюсь!

Этой частью моего рассказа я не буду вас особо утруждать. Теть Люся в оценке людей ошибок не допускает: швейцарец оказался загорелым действительно молодым и действительно интересным молодым человеком. С рыжими волосами и с букетом васильков в руках. Наверное, одна треть населения Швейцарии варит шоколад, другая треть собирает часы, а еще одна треть работает в банках. Высокий знакомец принадлежал к последней части населения горной страны в моем разделении, но не к последней в реальной жизни. Он финансист какого-то там уровня банка От-Названия-Которого-Становится-Страшно. Впрочем, на нашем общении это никак не отражалось. Его шутки до сих пор в ходу в нашей Студии.

Месяц, что Грэг работал в Москве, он заезжал за мною по утрам и привозил в Мастерскую, исправно забирал вечерами и вез куда-нибудь отдохнуть. Из календаря в интернете он узнавал о Всесоюзных-российских-международных праздниках, и к каждому присылал букет. Так мы узнали о Дне работников автотранспорта и сельского хозяйства, а также легкой, лесной, тяжелой и других промышленностей, Дне Таможенника и Нефтяника...

Девочки завидовали до счастливого визга. Матроны за меня радовались. Мужчины вмиг передружились.

А Макс... Макс будто растворился в этом празднике на отдельно взятом пятачке жизни. Он стал каким-то незаметным, тихим и незримым и, словно мираж, таял на глазах. Как мои чувства, заметите вы? Я не хотела и, слава Богу, не успевала об этом думать.

Через месяц Грэг красиво и с достоинством попрощался со всеми и уехал в страну шоколада/часов/банков. Но электронная переписка с ним столь же интересна, как и общение в живом эфире. Тайком - пока - я готовлю коллекцию одежды "Грэг".

Очередная встреча Творческого Совета, "мозговой штурм". Дискуссия незаметно перешла к решению вопроса о повышении зарплаты ставшему недавно семейным Николаю. В какой-то момент я не выдержала, меня прорвало:

- А кто сказал, что одинокому человеку живется легче, чем семейному? На чем основаны подобные выводы? Что по мне, так вдвоем бюджет вести, дом содержать и прочие проблемы решать куда проще, нежели одному!

- Так выходи замуж, если тебе одной так непросто живется. Итальянец, швейцарец, кто там сейчас рядом с тобой? - Наш Стас Страдальский ироничен и прямолинеен всегда и везде, невзирая на лица и факты.

- Будем рассматривать вопрос о моем замужестве? Может быть, Творческий Совет примет по этому поводу решение? - парировала я. Single, неженатых/незамужних в Мастерской нас оставалось двое - я да Макс. Да еще Стас перманентно пребывал в "свободном полете", будучи то ли дважды, то ли трижды женат, а потом разведен, соответственно.

- Не ссорьтесь, детки, - встала между нами бухгалтер Капитолина Ниловна. - Ниночка, на твою личную жизнь никто не посягает.

- Стас, по окончании Совета встанешь в угол, - педагогическое прошлое Клариссы, нашей шеф-дамы, то и дело прорывается сквозь лоск бизнес-вумен. - Не спорь - за неджентльменское отношение к дамам. Итак, господа, поступило предложение повысить зарплату не только Николя, но и "одиноким" работникам. Очевидно, что этот вопрос назрел уже давно, пора его решать. А что скажет на это бухгалтерия?

Разговор перешел в финансово-цифровое пространство. А ко мне через стол прилетела записка. От Макса: "А ты вышла бы за меня замуж?" "В подобных вопросах сослагательное наклонение недопустимо. По-моему". "Хорошо, переформулирую вопрос: ты выйдешь за меня замуж?" "Я должна ответить прямо сейчас?" "Желательно не вопросом".

Тем временем финансовый вопрос решился положительно - случаются же чудеса! И ход совета обрел свои творческие очертания.

То было час назад. Мы сидим в "Чашке Шоколада". Мы - это я и Макс. Если кто не догадался. Если вы попросите меня сформулировать ощущения в этот момент, я затруднюсь вам ответить. Потому что звучащее из уст Макса - а это звучит из его уст, никак не по-другому - оказалось для меня полной неожиданностью. То есть, конечно, как любая среднестатистическая девушка, я должна бы обрадоваться его признаниям о тайных ночных вздохах обо мне опять же, о нелепости самой мысли сравнивать меня с той, что когда-то была together, о нежности кожи и сладости рук в его снах... Наверное, я должна вскочить на стол и станцевать ламбаду - ведь я мечтала о таких словах, о подобном свидании два года...

- ...Но, я знаю, ты не будешь вытанцовывать джигу, и не потому, что ты не умеешь. Все, что я говорю, правда. Но тебе не эти слова нужны. Вместо слов прими, пожалуйста, лучше это. - И достает коробочку. Знаете, маленькую такую, бархатную.

Вот как бы вы отреагировали? А я... Почему мне пришлось выслушивать этот попсовый бред? Почему именно я оказалась в этом месте в этот час, а не куколка какая-нибудь со сладкой ватой в хорошенькой головке? Опять не сошлось.

Короче, я встаю и ухожу.

Но точно знаю: через месяц у нас будет общая фамилия, сдвоенная через дефис, Моя-Его. В свадебное путешествие мы отправимся на осенний показ мод в Милане. А в подарок я получу билет на французский "Нотр-Дам де Пари" с Квазимодо-Гару.

Не верите? Позвоните мне через шесть недель. И я расскажу вам о Париже.

В конце концов, должно же мне хоть раз в жизни повезти?!