В Нем была центровая определяющая самость, но в хорошем, полном смысле этого слова. Самостоятельность, сила, совесть, страсть, свет - "ссс…" - слетали крупные прозрачные капли летнего ливнеизвержения.

А появился Он очень кстати - ровнехонько в тот день, когда Она и Тот, Другой - окончательно расстались, и Она была бесконечно опустошена, вымотана всеми этими слезами, истериками, скандалами. Прошлое было зачеркнуто, замазано, замуровано намертво и похоронено с достойными почестями.

Сложила в шуршащий супермаркетовский кулек все зимние встречи, лживые обещания про "вродекаклюбовь" и "вродекаксвадьбу"; метельные походы в кино, долгие пустые разговоры, выматывающие все внутренности и душу. Словно выпиваешь банку бабушкиного компота, а потом - дзинь о банку - а там пусто. Обманули дурака на четыре кулака! Только вот послевкусие консервированных вишен осталось.

Весь этот Хлам с помпой и со скорбными, подобающими случаю слезами был погребен в обшарпанной зеленой дворовой мусорке, на радость облезлым кошкам и аккуратным пахучим бомжам, затем украшено любовно роскошным венком из одуванчиков. "Покойся с миром. Северянин".

А этот, Новый - будоражил, интриговал и вдохновлял…Так ведь всегда происходит. В начале. Но Ее интуиция подсказывала - это не просто так. Что-то будет. Хоть мы и волки из разных стай и разных пород, но мы - волки. Единая сущность, одна натура, одно сердце на двоих.

Она - красивая, тонкая, спокойная и смешная, молчаливая. Это Его злило, хотя Он героически, стиснув зубы, старался не показывать эмоций. Сам был слишком горд, чтобы задавать вопросы, а Она - молчала… ничего не говорила… пахла молоком, медом, чем-то животным, детским - вселенской любовью, материнством. Это была Его женщина. Его волчица - оборотень. Он хватал ее за золотые волосы, целовал в шею, в плечи - и каждый раз это было как впервые: волнительно, сердце замирало и падало радужным камнем вниз, а потом взлетало на прозрачных стрекозиных крыльях в Поднебесье.

Каждый раз, когда Он закрывал глаза, то представлял себе мексиканское солнце, пирамиды и белый песок, фигурки ацтеков на дряхлых песчаных скалах и Ее - богиню- обнаженную и прозрачную в своей славянской языческой белизне.

Она была лунной силой, холодным изморозным минусом, который под коркой инея мерцал и пульсировал огненной свечой желания.

Их духи - оболочки, покидая тело, всегда были вместе. Моментально приклеивались друг к другу. Вылетая Она расцветала сиреневой улыбкой и шептала: " Ага, вот оно - мое!" - и на мягких белых лапах подбиралась сзади, неслышно… и Он вдруг чувствовал ее дыхание на шее, этот сиренево-жасминовый запах, зовущий как у озерной сирены голос. На плечо как будто неторопливо опускалась Ее голова, и губы вот уже жадно искали друг друга. Иногда Она становилась самой собой, и они откровенничали, болтали о детстве, о том, о сем, обожали друг друга; а порой - совсем наоборот - Он принимал лунное животное обличье. Ночь проносилась мокрой черной тенью, и они неторопливо выходили на ночную, мокрую от дождя глянцевую городскую улицу, прогуливались… или же просто засыпали - лапами вперемешку.

Это был их медовый месяц. Он не мог оторваться от Нее, испытывая постоянную неутолимую жажду. Им всегда было вместе интересно, ей - надежно и радостно, ему - тепло и спокойно. Вместе гуляли, держались за руки, пили сок гуавы, купались. Он таскал на руках Ее к морю, целовал под водопадом.

А ночью! Танцы, текила, мокрые тела на простынях, влажных от жары и ночи, любовь, стоны, бормотание, метание, ласки-ласки-ласки…бесконечные…

Порой Он чувствовал к Ней какое-то вроде странное чувство… Хотел Ей быть не то чтобы любовником, а даже отцом, другом, покровителем, ценителем. Он хотел ее всю, целиком, с ее мыслями, изменами, бурным детским прошлым, чтобы обладать целиком, учить и любить. Любить так, как никого другого - этого Он страстно хотел…

И Он сам себя не боялся, хотя до этого был знаком только с диким звериным чувством жажды. Он мог сразу сказать, вернее даже приказать: " поехали ко мне", и женщины - послушные пластмассовые игрушки - ехали, попадая под гипноз этих янтарных волчьих глаз.

Однако протяжными зимними вечерами и капельной весенней суматохой Он готовился к переменам. Чувствовал, что Она уже на Пути к нему, а вместе с ней начнется новая спираль в жизненном потоке. Придут спокойствие, надежность, любовь, деньги, успех… и, самое главное, дом и дети - то, что было раньше так надежно спрятано в глубоком колодце его сердца.

А это точно была Она. Ее Он рисовал себе по ночам, чувствовал Ее тепло еще в детстве. Она снилась часто. Приходила, улыбалась, нежно целовала в лоб… улыбалась лишь уголками розовых губ, а Он протягивал руки к ее мягкой ускользающей тени. Бродил по комнате - теплый взволнованный полуребенок-полумужчина ; ласковый волчонок…

И жар Его разбивался о семицветную голубизну Ее смешливых грустных глаз, Он смотрел как дрожат Ее губы и Ему хотелось впиться в этот детский рот- дар и пить слюну, глотать язык, чувствовать нежное мясо шеи - не мочь оторваться…терять сознание от силы восторга. Чтобы Она кричала от любви, и Он кричал вместе с ней, чтобы Его сильное семя было благодарно принято и Она зачала …

И Он не мог без нее, Он рвался к ней. Какая-то часть Его души и мироздания понимала, что Он пропадает, что навсегда утонет в черной дыре женского естества, что Она - плодородие, но Она его сожрет и Он навечно станет Ее рабом, верным пажом, волком будет лежать у царственных ног и охранять хрупкий трепетный сон. Но Он ведь сам желал этого, желал так долго…

Будет ночная ливневая битва - и будет Ее победа - и Он будет сражен…

А потому что Он хочет Ее любви - страстно и ненасытно - спать на ее торчащей груди- теребить волосы и лизать живот - искать маленькие ступни с пурпурными камушками и ласкать теплые места - сладко засыпать- шептать- забываться…и все время любить… всепланетно…жадно- жадно- жадно…

На Ее день рожденья Он купит кольцо- такое же роскошное- как Ее волосы и яркое- как Ее нежная шелковая кожа - белое, прохладное, дорогущее-предорогущее.

Он знал - оденет сам- на тонкий, любимый, сломанный постелью пальчик.

И Она будет с ним - Его богиня - Его царица - кристальная инопланетная волчица арктических скал… За которую Он отдаст все свое прошлое: всех друзей, все богатства, тряпки и всех шлюх. Только ради Ее золотой улыбки. Только ради Ее маленьких ножек и сладкого горячего чрева, которое будет вынашивать его дочерей, таких же гордых и прекрасных…

Прекрасный взмах ресниц и белый дом
Чудесный сад из роз и пахнет чаем
Пусть мы так далеко- мы не вдвоем
Но думаем, скучаем и мечтаем…..

Маленькая юркая тропинка бежала между домами. Жарко-жарко парило оранжевое мандариновое солнце, а листва - густая, маково-тягучая - была покрыта пылью цветения липы.

Он держал за руку сестренку - зеленоглазую и немного неуклюжую, несчастную в своей несчастной непонятной жизни, и чувство жалости комом подкатывало к его сердцу, ведь сестра - это все, что у него было.

Нет, возвращаться в детство он не любил - слишком разительна была перемена между прошлым и настоящим - с радугой алмазов, амбиций и суматохой столицы, с блестящим будущим, тяжелой работой, потом, но благодарностью, талантом и деньгами.

Мысли плавно текли по кругу, словно сахарные лошадки на каннской карусели. Черт, нигде так и не побывал. Пока. Только обнимая бесчисленных женщин, вдыхая запах роскоши, богатства и мужниных мерседесов, переносился в жаркие края и холодные Альпы. Он путешествовал в их кроватях, катался с ними на лыжах, ходил в салоны , ездил на лошадях, играл в гольф - все на бескрайних равнинных простынях: шелковых, черных, белых, в слониках и облачках, мятых, чистых и не очень, в пятнах…с запахом чужой личной жизни.

А вот Она точно была там, на этих каруселях…И Он был уверен - Они будут там вместе, Она так об этом мечтала… рано или поздно Он покатает ее на маленьких лошадках, купит мороженое и сахарную вату, и Они будут смеяться, словно дети… хотя их дети - будут мчаться на соседних лошадках. Он просто подслушал ее сердце.

Маленькая, хрупкая и таинственная до потери сознания, с белыми зубками и золотистым хвостиком, веселая, нежная - ну вылитая Брижит Бардо во времена своего триумфа - с озорной челкой и родным запахом травы, цветов, духов и дома. Он каждый день целовал ложбинку на шее, под волосами и шептал, какой же запах- запах дома, дома, его будущего дома, запах его единственной и любимой маленькой девочки.

В Ней не было истерик и надлома столичных штучек, хотя сама Она была самая - самая наистоличнейшая конфетка в шуршащей бумажке с белыми крошками печенья .

Шур-шур…

Это звуки рвущейся цветной обертки от Ее сердца, которое Она отдаст ему- провинциальному амбициозному таланту, во что бы то ни было. Это Он уже твердо решил. Он - один. А Она - только для Него. Этакий эксклюзив… Он сделает все, чтобы Ее добиться, будет ждать Ее столько, сколько Она захочет, а пока… будет трудиться изо всех сил, чтобы обеспечить им безбедное существование.

Телефон звонил бесконечно… да что ж это такое, как же надоели эти холеные богатые курицы, с жирными, умело отмассажированными окороками бедер, тронутых пеленой солярия и возбуждающей пудры. Она бесконечно ныла про какую- то боль, боже - о чем она говорит! Какая боль - замужняя стерва, с мужем и маленьким ребенком, она меня любит… нет, это не любовь, это - Животная самость дешевой столичной самки. "Женщины на скорую руку - для массовых распродаж в мегасторах. Определенно не штучный товар, совсем не антиквариат", - усмехнулся Он, прикурив сигарету.

А боль - это у него в глазах - да потому что тоска по своей девочке , по маленькой белоснежной волчице накатывала огромными волнами, комами, тошнотой. Даже физически. Он остро переживал Ее отсутствие, Его крутило, мозг сверлили мысли- бесконечные ленты перламутровых мыслей о Ней. Все - решил он - НИКОГДА без Нее никуда не поеду. Не могу. И не хочу!!!!

Он звонил ей часто, любил набирать по утрам, будить на работу. Она заворачивалась в желтый плед, сладко досматривала последние сны, что-то мурлыкала в трубку- потом сама правда не помнила, что конкретно… ведь все было в полусне…Только его бархатный любящий голос - реальность! Стакан холодного молока, музыка оглушительно орет, солнце, намеки на лето- и целый день бесконечных дел. Дел, дел…

Он - загадка, нет, вернее кроссворд - но Она ведь не ученый, который его составляет и даже не усталая заплывшая домохозяйка, которая гадает газетки в перерывах между котлетами и женскими ток-шоу.

Она - ластик, бело-розовый и душистый, который отлично делает свою нехитрую работу: стирает Его прошлое, чтобы мягко и аккуратно заново нарисовать картинку его жизни, потом раскрасить любимым розовым и фиолетовым, нарисовать их бледно-желто-голубой дом в зарослях жасмина; прибалтийские закаты в брызгах соленой пены; серпантинный ветер счастья и благополучия.

Вот сегодня Он опять спрашивал про летний отдых - мол: " куда поедешь, а с кем, а до дня рождения или после…????"

А просто Она знала, что Он ей будет дарить кольцо с алмазным конфетным камнем - и это будет предложение руки и сердца… цирковой круг, обруч на талии, вечный символ любви. И Она его примет, несмотря на то, что они так недолго вместе, но кажется - целую вечность. Она поняла, что Он - это ее воин, а Она - богиня и владычица, единое бесконечное целое. Одна порода.

И она ждала этот подарок.

Так же как и близости Его, запаха Его тела - но с этим они не торопились, потому что оба знали- это будет, и это должно стать точкой отсчета чего-то нового, страстного, любимого и интересного, захватывающего, как те аттракционы, на которых они катались в первое свидание в парке: она вжималась от ужаса в сиденье, жмурила глаза, такая смешная, тесно прижималась к нему и он чувствовал ее ноги и как бьется ее сердце.

Он даже сейчас, будучи так далеко, чувствовал Ее сердце - ритм, жар, движения…и Его бросало в озноб от желания и неотвратимости любви.

Перед тем Его отъездом, они шли по центральной улице. Руки Его гладили живот и целовали шею, он горел и превращался то в животное обличье лунного волка, то обратно в человека… И Он не мог уже без нее. Не мог.