Инна Иосифовна убирала со стола, поглядывая на подругу.

- Лен, чего потухла? Ты же говорила, у вас нет никаких отношений!

Елена Михайловна сидела в кресле, прикрыв глаза.

- Почему же никаких? Есть. Добрососедские.

Голос звучал спокойно, но скрытая досада не утаилась от Инны. Всё-таки расстроилась, - поняла она. Уж кому, как не ей, знать Лену? С пятого класса дружат. Давно это было! Скоро обе отметят 60-летие, а тогда им едва по 12 исполнилось…

***

Они подружились в полном соответствии с законом притяжения противоположностей – красавица-отличница, гордость школы Лена Алёшина и неуклюжая, вечно лохматая Инна Равикович с «тройкой» по поведению. Собственно, «трояк» и проистекал из внешности. За большой нос, чёрные глазищи и курчавые волосы - как их ни приглаживай, торчат во все стороны! - мальчишки дразнили Инну «кикиморой». Инна отвечала им портфелем по голове и получала замечания в дневник.

Уж кому, как не ей знать Лену? С пятого класса дружат. Давно это было! Скоро обе отметят 60-летие, а тогда им едва по 12 исполнилось…

Однажды староста класса Алёшина выступила на собрании: «Главное в человеке ум! Кто обзывается, тех будем исключать из пионеров!» Обидчики притихли, а девочки подружились, сели за одну парту и вместе записались в драмкружок.

На сцене Инна преображалась: чёрные глаза наполнялись огнём, движения – женственностью, магическое обаяние невидимым полем окутывало Инну, и кто попадал в это поле, очаровывался навсегда.

Разумеется, после школы Равикович поступила в театральное училище. Через полгода она скоропалительно вышла замуж, родила Марка, развелась, снова вышла… К пенсии в активе у неё значились четыре развода и сын-музыкант где-то в Австралии.

Алёшина на сцене становилась деревянной. Классически правильное лицо теряло выражение, тихий голос не долетал даже до середины зала. Лена ушла из драмкружка и записалась в краеведческий. Окончив школу, она выбрала профессию учителя истории. Замуж вышла после защиты диплом. Брак был счастливым, долгим, но бездетным. Муж умер внезапно, и Елена Михайловна вот уже много лет честно вдовела…

Подруги вместе взрослели, старели, хоронили родных. В один год вышли на пенсию и стали ещё ближе: у них появилась общая мечта - разыскать Марка...

Долгая дружба не мешала каждой иметь личную тайну.

Инна никогда не призналась бы Лене, что ходит в церковь. Там она не молится, просто стоит в уголке и думает о сыне.

Тайну Лены звали Алан Петрович.

Год назад одинокий вдовец поселился в квартире напротив Елены Михайловны. Постепенно между соседями сложились ровные приятельские отношения. А какие ещё могут быть, когда обоим седьмой десяток? Хотя… Почему бы и нет? – задумывалась порой Елена Михайловна. Он ещё ничего… Похож на артиста Вельяминова. Она тоже выглядит моложе своих лет… Нет-нет! Зачем? – тут же пугалась Лена. Сзади пионерка, да спереди пенсионерка.

Однажды Елена Михайловна рассказала Алану Петровичу о Марке:
- Это сын моей подруги-актрисы. Она сирота, её бабушка вырастила и умерла, когда Марку только годик исполнился. Инна часто уезжала на гастроли, и тогда мы с мужем брали мальчика к себе. Как родной вырос… Закончил музыкальное училище, играл в оркестре… Эмигрировал в Америку, но последнее известие от него пришло почему-то из Сиднея. Вот…

Лена достала конверт.

- Пишет: как только заработаю денег, всех приглашу к себе…

Она вспомнила, как ответила Марку, что похоронила мужа, а Инна снова развелась, и обе они теперь одинокие, но больше весточки не получила.

Она вспомнила, как ответила Марку, что похоронила мужа, а Инна снова развелась и обе они теперь одинокие, но больше весточки не получила.

Обращения в посольство Австралии и программу «Жди меня» ничего не дали…

Алан Петрович выслушал и постановил:
- Надо лететь в Сидней! На месте легче найти человека.
- Это безумно дорого! Мы, конечно, обе подрабатываем, Инна играет в антрепризах, я репетиторство беру, но только половину собрали.

- У вас две комнаты, можно одну сдавать. Хотите, я вам надёжного человека найду?

Елена Михайловна отказалась, но задумалась.

Проводив Алана Петровича, она набрала номер Инны.

- Мы едем в Австралию!
- Ты получила наследство?
- Не смейся. Если мы с тобой год поживём в одной квартире, а другую сдадим, то как раз наберём сколько надо.
- Гениально! Переезжай ко мне! У меня всё же три комнаты. Рыбка моя золотая, неужели исполнится наша мечта?!

После Нового года Елена Михайловна сдала квартиру семейной паре. Провожая, Алан Петрович приобнял её.

Лена приятно смутилась.

- Присматривайте тут. Звоните, если что.
- И вы звоните, буду рад.

…С соседом Лена разговаривала на улице - не хотела, чтобы подруга заинтересовалась, с кем это она так мило болтает. Приглашение выскочило как-то само собой. Он выразил сожаление, что 8 Марта не сможет вручить Елена Михайловна цветы, и она неожиданно предложила:
- Приезжайте ко мне сюда.

Тут же испугалась: вдруг откажется?

Но он обрадовался:
- Приеду! Ваша подруга не будет против?

Незримая кошка царапнула по сердцу, но Лена повторила:
- Не будет. Приезжайте.

Когда она сказала Инне, кого пригласила в гости, та взбудоражилась:
- Доставай свой лучший наряд.

Лучшим оказался строгий синий костюм.

Инна поморщилась:
- Ладно. Когда у женщины глаз горит, неважно, что на ней надето.

Елена Михайловна вообразить не могла, что в её сдержанном соседе таится столько страсти. Она качалась на волнах мелодии и старалась не заплакать.

Сама Инна нарядилась в длинную юбку, яркую блузу и повязала на голову шёлковый шарф.

- Цыганка Рада, - оценила Лена.
- Ладно, - отмахнулась Инна. – Это ведь не мой жених.
- Какой жених? Между нами ничего нет!

Он приехал с двумя букетами, тортом и шампанским.

За столом галантно наполнил бокалы:
- За милых дам!

Выпили, закусили. Помолчали.

- Откуда у вас такое имя? – спросила Инна.
- Из Осетии, - отозвался гость. - Мама была осетинка.

«А я не знала, стеснялась спросить», - подумала Лена.

Беседа оживилась. Вспоминали родителей, годы детства…

Допили шампанское.

- Давайте споём! – предложил Алан Петрович.

Подруги отозвались хором:
- Я не умею, - тихо сказала Лена.
- А давайте! – воскликнула Инна. – Что будем петь?

Но Алан Петрович уже затянул:
- Берега, берега - берег этот и тот,
Между ними река моей жизни…

Низкий голос вдохновенно-исповедально выводил ноты, наполняя комнату ощутимой мужской энергией.

И тут с Инной случилась известная метаморфоза: глаза вспыхнули тёмным пламенем, на щеках загорелся румянец, и незримыми вихрями понеслось в пространство её фантастическое очарование. Она вскочила, подбежала к пианино...

- Там, за быстрой рекой, что течёт по судьбе,
Своё сердце навек я оставил…

Алан Петрович поднялся из-за стола, не прерывая пения, подвинул Инне стул и встал рядом. Он изумлённо смотрел на Инну, а она, вздрагивая выпавшей из-под шарфа смоляной кудряшкой, ударяла по клавишам и вплетала в его мужественный баритон своё нежное контральто:
- В первый раз я любил и от счастья был глуп,
В первый раз пригубил дикий мёд твоих губ…

В воздухе медленно растворилась последняя нота, и наступила тишина. Елена Михайловна вдруг ощутила себя невидимкой..

Елена Михайловна вообразить не могла, что в её сдержанном соседе таится столько страсти. Она качалась на волнах мелодии и старалась не заплакать.

- А на том берегу мой костёр не погас,
А на том берегу было всё в первый раз…

Инна и Алан сливались голосами так интимно-слаженно, словно в метафизическом объятии…

И они действительно обнялись.

Ударив последним аккордом по клавишам, Инна вскочила и бросилась Алану Петровичу на шею, а он не отшатнулся, не придержал вежливо, обвил её обеими руками за талию и прижался щекой к кудряшке у виска.

В воздухе медленно растворилась последняя нота, и наступила тишина. Елена Михайловна вдруг ощутила себя невидимкой...

Через секунду объятие распалось. Инна расхохоталась:
- Да вы профессионал, признавайтесь!
- Закончил музучилище, в армии пел в полковом ансамбле. Потом стал специалистом по прокату металла, - восторженные глаза Алана Петровича не отпускали Инну.

Она взглянула на притихшую Лену и поднялась из-за стола:
- Поставлю чайник.
- Я помогу, - вскинулся гость.
- Не нужно, я справлюсь.

Елена Михайловна и Алан Петрович остались наедине.

Она молча возила вилкой в салате.

Он думал о женщинах, сознавая, что никогда прежде не встречал таких, как Инна. Словно всю жизнь ел пищу без соли и перца, и только сейчас взял в рот что-то острое, ароматное, вкусное, но так мало, что не только не наелся, но даже и не распробовал… И хочется ещё.

Вошла Инна, расставила чашки, разрезала торт.

Сказала ни к селу, ни к городу:
- Знаете, Алан, Лена всегда была очень положительной! Я даже приблизиться не смогла к такому идеалу!

Елена Михайловна смущённо извинилась и вышла.

«Идеал, - подумал Алан Петрович. – Диетическая женщина».

Инна тихо спросила:
- Ну, что, товарищ мужчина, нравится вам Леночка?
- Конечно. Она хороший человек.
- О, господи! Человек! Она – женщина!
- Инна Иосифовна, это вы женщина, а Елена Михайловна – друг. Скажите, у вас кто-то есть?
- В смысле, любовник? Сейчас нет. А что, хотите выдвинуть свою кандидатуру на соискание вакансии? - взгляд Инны стал жёстким, грубым, волшебное обаяние исчезло. - Ну, уж нет! Мужиков на свете много, а подруга у меня одна уже без малого полвека.

Алан Петрович смутился.

Хотелось ещё раз, пусть на миг, зажечься от её огня. Глупо в его-то годы… Но ведь, чёрт побери, разве не все возрасты любви покорны?..

Больше всего ему хотелось повторить неожиданное объятие Инны. Хотелось ещё раз, пусть на миг, зажечься от её огня. Глупо в его-то годы… Но ведь, чёрт побери, разве не все возрасты любви покорны?..

Пришла Елена Михайловна с чайником.

Вечер завершился в атмосфере неловкости.

Инна вяло расспрашивала Алана о его увлечениях, он отвечал, глядя в чашку, Лена молча слушала.

Наконец, гостя проводили.

Алан Петрович вышел на улицу и вздрогнул, ошпаренный яростным светом Луны. Огромное оранжевое око возмущённо смотрело на него.

- В полнолуние люди сходят с ума, - вспомнил он вычитанное где-то утверждение…

***

Елена Михайловна всю ночь пролежала без сна, блуждая в смутных чувствах.

Утром она позвонила квартирантам и попросила освободить жильё. Дескать, приболела, а поликлиника возле дома, далеко ездить… словом, извините, так получилось.

Инна вздохнула: «Понимаю. В нашем-то возрасте, да по чужим углам…»

Все опять зажили по-прежнему.

Вот только Алан Петрович каждую полнолунную ночь видит сон, будто прижимает он к себе женщину с огненным взглядом чёрных глаз, и приятное волнение горячит его плоть.

Елене Михайловне снится, что она в Австралии, обнимает Марка и плачет, приговаривая: «Прости меня, сынок, прости!»

Инна Иосифовна принимает сильнодействующее снотворное, спит обморочно крепко и никаких снов не видит.