— Дамы и господа! Наш самолет совершил посадку в аэропорту Внуково…

Меня начинает мандражить. Осталось еще чуть-чуть и…

Он должен меня встретить. Мы познакомились до скуки банально — в интернете. Я видела его фото, слышала его голос. Но каким он окажется в реальной жизни? Узнаем ли мы друг друга? А если все это глупость? Сказка, которую я сама себе придумала?

Наконец на ленте транспортера появляется мой багаж. Прохожу последнюю линию контроля и выхожу в зал ожидания.

Я сразу узнаю его в толпе, вижу — он меня тоже узнал.

Улыбаясь, он идет мне навстречу:
— Ну, здравствуй!

Он еще что-то говорит. Но я не слушаю. Я думаю о том, какая у него славная и добрая улыбка. А еще о том, что опасения мои были напрасны — он именно такой, каким я его себе представляла. И что он просто не мог быть другим…

Он забирает сумку и берет меня за руку. Уверенно ведет за собой по лабиринтам парковки к своей машине.

Я думаю о том, какая у него славная и добрая улыбка. А еще о том, что опасения мои были напрасны — он именно такой, каким я его себе представляла.

Я крепко держу его ладонь. Чувствую его тепло.
Я знаю — все будет хорошо…

***
Мы несемся по Москве. Улицы пугающе пустынны — ни людей, ни машин, ни пресловутых пробок…

— А что ты хочешь? Это воскресенье. Прилетела бы ты на несколько часов пораньше, ты бы увидела настоящее столпотворение. А сейчас все спят…

Мы заезжаем позавтракать в какое-то кафе. Здесь очень мило и уютно. Интерьер оформлен по мотивам знаменитой сказки Кэрролла: со стен на посетителей взирают ее герои, а на прозрачных столиках стоят вырезанные из дерева шахматные фигуры…
Мы устраиваемся у окна. Заказываем яичницу и кофе.

— Вам какой? Эспрессо? Капучино? — уточняет у меня сонная, со следами бурной ночи на лице, девочка-официантка.
— Если можно, обычный…
— Американо?

Я не знаю, что это такое. Но падать в грязь лицом не хочется. Молча киваю головой — «американо», так «американо»…

Еще более сонный мальчик-официант приносит наш заказ.

— Теперь поняла, что ты в Москве? Веришь, что твое желание исполнилось?

Я оглядываюсь вокруг: за окном абсолютно незнакомый и полный тайн город, со стены напротив мне улыбается чеширский кот, а воздух наполнен ароматом кофе и яичницы с беконом…

Неужели это не сон и все происходит со мной на самом деле?

— Я, наверное, как Алиса, попала в Зазеркалье…

Он смеется:
— Эх, ты! Сама ведь писала, мечты сбываются — главное, не бояться мечтать!

Да. Главное не бояться мечтать. Главное — не бояться…

Мы снова отправляемся в путь. Останавливаемся у здания МГУ и выходим из машины. Вокруг ни души. Абсолютная тишина. Это настолько нереально, что на мгновенье у меня перехватывает дыхание. Мы, словно герои голливудского блокбастера, — единственные оставшиеся в живых в этом городе после страшной катастрофы…

Мы, словно герои голливудского блокбастера, — единственные оставшиеся в живых в этом городе после страшной катастрофы…

Едем дальше, на Воробьевы горы. Вслед за нами к смотровой площадке подъезжают два автобуса с иностранными туристами. Я облегченно вздыхаю:
— Мы не одни во Вселенной…

Он снова смеется, берет меня за руку и ведет к парапету:
— Смотри, это Останкинская телебашня, видишь? А это Шаболовка… А там видишь высотку? Это МИД…

Я смотрю на простирающуюся передо мной Москву. Она похожа на только что проснувшуюся молоденькую девушку. Чуть заспанную, без прически и макияжа, немного смущенную тем, что ее застигли врасплох…

Неожиданно солнце прячется за тучами, и налетает холодный ветер.

Он снимает с себя ветровку. Я пытаюсь его остановить, но это бесполезно:
— Не хватало, чтобы ты еще простыла…

Он заворачивает меня в куртку и обнимает. Я не сопротивляюсь. Я думаю о том, как давно обо мне так никто не беспокоился. И просто прижимаюсь к нему. Мне становится как-то удивительно хорошо и спокойно. Будто после долгого и утомительного путешествия я наконец-то вернулась домой…

***
До гостиницы мы уже добираемся почти под вечер, голодные и уставшие.
Весь день мы гуляли по городу.

Знакомые с детства по картинкам и стихам из школьных учебников названия обрели для меня свою форму, свой цвет и даже свой запах...

В наших планах — разобрать вещи и отправиться гулять по вечерней Москве.

Но сил хватает только добраться до ближайшего кафе. Мы едва успеваем зайти в него, как на улице разыгрывается сильнейший ливень. Мы сидим в тепле и наблюдаем, как за окном разбегаются застигнутые дождем врасплох прохожие…

Мы пьем горькую. И говорим. О самом сокровенном и наболевшем. О том, чего не можем сказать друзьям и близким. О том, что можем понять только он и я…

— Знаешь, у меня такое ощущение, что я тебя знаю уже сто лет… А у тебя?

Я только киваю головой. Я чувствую то же самое. А еще я чувствую, что где-то внутри меня просыпается и просится наружу нечто такое, на что я наложила запрет, что я закопала глубоко-глубоко, что заперла за семью печатями… Это нечто — я сама. Настоящая: немного слабая и ранимая, где-то наивная, в чем-то доверчивая, жаждущая любить и дарить свое тепло…

Я чувствую, что рядом с ним мне не нужно играть никакие роли — впервые за многие годы я могу быть собой.

Мы совсем не понимаем, куда идти, и умудряемся заблудиться в четырех корпусах «Измайлово», вначале зайдя в «Альфу», потом в «Вегу»…

Он берет мою руку в свою:
— Как хорошо, что ты приехала…
— Как хорошо, что ты меня позвал, — я прижимаю его руку к своей щеке.

Насколько пьяны, мы понимаем, только оказавшись на улице. Мы совсем не понимаем, куда идти, и умудряемся заблудиться в четырех корпусах «Измайлово», вначале зайдя в «Альфу», потом в «Вегу»…

Мы стоим на улице, окончательно потеряв всякие ориентиры, и безудержно хохочем.

— Знаешь, что я не сделал сегодня? Я не подарил тебе цветы! Стой здесь…

Я не успеваю ничего ответить, как он исчезает в темноте. Через минуту он возвращается с вырванным с клумбы цветком розовой герани в руках.

С огромным трудом мы наконец-то находим нашу «Бету». Нас все еще распирает смех. Но мы, не сговариваясь, делаем серьезные лица, проходя мимо рецепшена и охраны к лифту.
Нам на двадцать четвертый. Первый, второй, третий…
Не в силах больше сдерживаться, мы целуемся…

***
Утро. Мы идем по Москве, держась за руки.

Эту ночь, как и предыдущие, мы провели вместе. И каждую ночь мы любили друг друга. Безудержно и отчаянно. Словно в последний раз…

С утра он обычно убегал в свой офис. А я отправлялась в поход по музеям. Или просто ходила по городу и снимала все подряд.

Иногда я садилась за столик в каком-нибудь уличном кафе и заказывала кофе, «американо» — теперь я знала, что это такое, — не спеша потягивала его и наблюдала за городом.

Это была уже совсем другая Москва. Будничным днем она больше походила на деловую женщину в строгом костюме. Эта женщина знает, чего хочет, и знает, как это получить. Она бежит вперед, к своей цели, ни на минуту не останавливаясь, ведь время — это деньги…

Я смотрела на нее, и мне становилось неловко за свою праздность.

Но больше всего мне нравилось бродить по узким улочкам и переулкам каким-то чудом сохранившихся островков старой Москвы.

Эта Москва напоминала мне стареющую актрису. Ее еще помнят по гениальным ролям, сыгранным в молодости. Но новых уже давно не предлагают — в фаворе сейчас другие, молодые и нахрапистые. А она будто не замечает, что ее списали в тираж. Облегающее платье, яркая помада, развевающиеся волосы — а вместо восхищенных взглядов, только шепоток за спиной: «Надо же, что жизнь с людьми делает. А помнишь, какой красавицей она была?»

Я часами гуляла среди домишек и церквей, тесно жмущихся друг к другу и будто извиняющихся за сам факт своего существования.

Я часами гуляла среди домишек и церквей, тесно жмущихся друг к другу и будто извиняющихся за сам факт своего существования.

Я смотрела на них и чувствовала, как внутри меня что-то сжимается. Кажется, еще чуть-чуть, и наступающий со всех сторон мегаполис безжалостно их поглотит. Сколько они смогут еще продержаться?

Вечерами я рассказывала ему о своих впечатлениях:
— Представляешь, там, на Патриарших, живут лебеди. И они все-все понимают. Подплывают к людям, кивают головами, словно здороваются, а когда им отвечают — виляют хвостиками…

В ответ он только посмеивался надо мной:
— Ты — чудо. Хотя, знаешь, я тебе даже в чем-то завидую…

Сегодня утром ему не надо в офис, у него встреча на другом конце города. И он берет меня с собой.

Мы идем по Москве, держась за руки. Что-то рассказываем друг другу. И все время смеемся. Без причины. Просто потому, что нам хорошо вместе…

Мы спускаемся в метро. На эскалаторе он обнимает меня. Мы целуемся, не обращая внимания на людей вокруг.

Мне сорок. Ему сорок пять. Жизнь только начинается!

***
Вещи собраны и отправлены вниз. Я останавливаюсь на пороге и в последний раз окидываю взглядом наш гостиничный номер.

На журнальном столике в стакане с водой сиротливо стоит цветок розовой герани. Я так и не решилась его выбросить...

***
По дороге в аэропорт мы о чем-то говорим и даже смеемся.
Вроде все как всегда. И все не так.

Каким-то шестым чувством я ощущаю напряжение, повисшее в воздухе.
Мы должны друг другу что-то сказать. Но так и не решаемся это сделать.
Просто никто из нас не знает ответа на вопрос: «И что же дальше?»

Он в Москве. Я в Екатеринбурге. У каждого из нас своя жизнь и свои обязательства перед ней.

Вещи собраны и отправлены вниз. Я останавливаюсь на пороге и в последний раз окидываю взглядом наш гостиничный номер.

И все-таки, что же дальше?

***
Телефонный звонок. На мониторе его имя.
— Алло…
— Я скучаю по тебе, слышишь?
— Я тоже скучаю…
— Целую тебя, солнышко…
— Я целую тебя, мой хороший…