Ветер, долго завывавший за окном бешеным псом, наконец, немного успокоился, и теперь я отчетливо слышу твои шаги за стеной. Я знаю, что мешает тебе заснуть этой ночью; знаю, что заставляет часами ходить по комнате.
Ненависть.
Ты ненавидишь меня уже вторые сутки. Ты взбешен. Ты в ярости.

Успокоенная, я засыпаю.

Мне снится солнечный день, когда мы, такие счастливые, вышли из церкви на круглую площадь в центре города. Никто не узнал тебя: мы были в стране, где не слишком любят кино.

- Что теперь? – поинтересовался ты, на правах молодого мужа ласково обнимая меня.
- Теперь? – переспросила я, глядя в твои глаза – голубые-голубые, обожаемые тысячами женщин. – Теперь я покажу тебе рай.

Я давно выбрала его, этот дивной красоты остров, мало кому известный. Обычные молодожены могут лишь мечтать провести медовый месяц в подобном месте, но я, став твоей женой, вошла в число избранных.

- Рай, где нас никто не побеспокоит, - пообещала я, зная, как ты, избалованный и утомленный вниманием, жаждешь уединения.

Ты поцеловал меня. Ты мне поверил.

Мой он чуток. Я просыпаюсь, когда ты открываешь дверь своей комнаты. Ты не выходишь; конечно, еще слишком рано. А мне вообще некуда спешить.

На остров нас привез молчаливый рыбак, ловко управлявшийся с легкой, как перышко, лодкой. Он же помог перенести в бунгало скудные запасы еды: я объяснила тебе, что нам будут доставлять все необходимое ежедневно, а в бухте есть каноэ, так что добраться до материка можно в любой момент.

Потом была ночь, полная страсти.

Утром, когда первые капли дождя застучали по крыше, а океан покрылся нервной рябью, я открыла тебе правду.

Я рассказала, что женщина, которой ты разбил сердце много лет назад, была моей матерью; рассказала, как она, беременная, металась по крохотной комнатке, не находя себе места; рассказала, что мой брат родился больным, и твои деньги могли бы спасти его; рассказала, что мама сошла с ума от горя, а я день за днем ходила в порт, зарабатывая нам на жизнь; рассказала, как, отчаявшись, спряталась на корабле, отправлявшемся в далекую южную страну.

Дождь становился все сильнее, волны бились о берег все яростнее, а я продолжала. Я призналась, что решила тебе отомстить; призналась, что нелепая гибель твоей обожаемой жены – дело моих рук; призналась, что ты не случайно встретил меня в баре, куда пришел напиться после ее похорон.

- Тварь! – ты закричал, хотя я стояла совсем рядом. – Гадина! Я уезжаю отсюда! Завтра же!
- Нет, - я говорила тихо, но даже раскаты грома не помешали тебе услышать. – Ты не можешь покинуть остров. Завтра никто не приедет. Настал сезон штормов и дождей. Ни один моряк не спустит лодку на воду в это время, можешь мне поверить. Ты останешься со мной. До самого конца. Мы будем вместе умирать от голода.

Я слышу, как ты спускаешься по лестнице. Мне не надо смотреть – итак ясно, что происходит. Пока ты собираешь остатки еды, я, закрыв глаза, поудобнее устраиваюсь на кровати.

***

Проснувшись, я чувствую, что осталась одна. Дом пуст; каноэ исчезло из бухты.

Я выхожу на берег, обхожу бунгало. Так и есть – внизу, у острых скал, я вижу твое изувеченное тело. Волны треплют его о камни, как надоевшую игрушку.

Прежде, чем выйти за тебя замуж, я многое узнала. Выяснила, что ты нетерпелив и решителен; не сможешь убить женщину, но не постесняешься оставить ее умирать. Поняла, что ты, долгое время игравший ловких пиратов и отважных путешественников, вообразил себя героем, способным на все. Я не сомневалась: не надеясь получить помощь, ты попробуешь спастись самостоятельно – и обречешь себя на гибель.

Опустившись на землю, я смотрю на то, что от тебя осталось. Улыбаюсь. Я почти счастлива.

Дождь прекратился, ветер стал необыкновенно ласков, океан успокаивается. Ты не успел узнать то, что было известно мне, долго жившей в этих широтах: сезон штормов и дождей здесь никогда не продолжается дольше трех дней. Это значит, что вечером, самое позднее – завтра утром, прибудет лодка, которая доставит меня на материк.