— Идеально. — С восторгом выдохнула парикмахер, приглаживая невидимые волоски, выбившиеся из безупречно уложенного пучка.
— Благодарю. — Я оставила положенные чаевые, правильно улыбнулась, вложив в улыбку ровно столько чувств, сколько считается приличным в обществе. Я вообще отлично вызубрила за последние годы (кстати, годЫ или годА, муж бы непременно поправил меня и еще лекцию прочитал, как именно правильно и почему) все эти правила и общепринятые нормы.

На улице бушевала весна, такая по-детски дикая весна, с ручьями, кучами грязи и безумным количеством солнца вокруг. Даже пахнет такая весна по-особому, вдохнешь ароматного воздуха и будто вес теряешь, и кажется, что стоит только сильно-сильно разбежаться — и взлетишь. Я когда-то так и делала, а потом домой возвращалась с ободранными коленками и грязью в волосах, ох и доставалось мне от родителей. Погрузившись в воспоминания, я зазевалась и столкнулась с женщиной, вынырнувшей из-за угла.

Подруга детства изменилась до неузнаваемости, ни длинных белокурых волос, ни идеально подобранной одежды, сумасшедший маникюр, отсутствие макияжа.

— Простите, моя вина. — Заговорила я и тут же осеклась, узнав эти глаза. — Катя???

Уже произнося имя, сама удивилась своему шоку. Подруга детства изменилась до неузнаваемости, ни длинных белокурых волос, ни идеально подобранной одежды, сумасшедший маникюр, отсутствие макияжа.

— Вера??? — с трудом узнала меня она. — Господи, ты что с собой сотворила?

«Тебя… я сотворила с собой тебя!» — захотелось прокричать мне, но я лишь произнесла:

— Я просто повзрослела.

— Повзрослела? Никогда не думала, что это произойдет с тобой.

А ведь и правда, когда-то, давным-давно, мало кто мог представить меня взрослой. Мои родители были так погружены в свои карьеры, что им было уже за сорок, когда я появилась на свет, подозреваю, что своим рождением я обязана тем, что за меня им были положены несколько лишних квадратных метров в полученной ими тогда квартире. Почти сразу меня отправили к бабушке в деревню, где я росла дикаркой до самой бабулиной смерти. После написания и защиты докторских родители внезапно вспомнили про меня, мечтая создать научную династию. Трудно представить их ужас от вида меня десятилетней — непослушные черные кудри, загар такой, что непонятно, загар ли это или просто слой грязи, ни малейшего понятия о культуре поведения.

В школе было просто ужасно, дети могут быть очень жестоки, хорошо хоть, научившись в деревне драться, я могла постоять за себя так, что ко мне почти сразу перестали лезть. Потом стало легче, у меня появилась подруга Катя, безупречная девочка из безупречной семьи почему-то прониклась ко мне симпатией, и я с благодарностью приняла ее дружбу. Родители постоянно ставили мне ее в пример, Катя то… Катя сё… к окончанию школы я ее почти ненавидела, ненавидела за то, что мне никогда не стать ею. Но на самом деле я вдруг стала ненавидеть её за то, что она казалась счастливой, а я никак не могла найти мира и равновесия в своей душе.

После школы мы потерялись, я поступила в медицинский институт, выучилась на фармацевта, но с научной карьерой не задалось. Нужно было содержать родителей, привыкших к определенному стилю жизни, но после выхода на пенсию растерявшим источники дохода, да и выбранный родителями мой муж не стремился становиться добытчиком, а вкусно покушать любил. Так что все занимались наукой, а я занималась добычей денег на должности руководителя коммерческого проекта, меня часто попрекали не благородностью моего занятия, называли барыгой, но денег просили регулярно.

— Как ты поживаешь? Чем занимаешься? — мы сидели за столиком в кафе, Катя лениво помешивала свой чай и с любопытством поглядывала на меня.

Я рассматривала короткий ёжик её рыжих волос, пять дырок в одном ухе и семь в другой, слушала, как позвякивают цветные браслеты на ее руках, вдыхала экзотический запах её духов и ужасалась этим переменам.

— Извини, дела, ненавижу это, но работа позволяет нам много путешествовать. Недавно с мужем забрались на Эверест — незабываемые впечатления!

— Я нормально. Замужем, работаю, все нормально. — Я привычным жестом пригладила рукав пиджака (серый деловой костюм, у меня их три, ношу их всегда по будням, только блузка каждый день новая — свой оттенок на каждый день недели).
— Ты и «нормально» — это же вообще несовместимые вещи, — искренне рассмеялась бывшая подруга, — не представляешь, как я завидовала твоей внутренней свободе.
— Ты? Ты завидовала? — мой мир рушился, погребая под собой меня теперешнюю, уверенную в себе бизнес леди.
— Да, меня же воспитывали как пуделя — ходи так, говори так, одевайся так, а ты всегда была самой собой, как бы тебя ни пытались сломать.
— Но я чувствовала себя несчастной! — вырвалось у меня.
— А как же еще чувствовать себя дикому животному, запертому в клетке? Я всегда представляла, в какие приключения ты пустишься, освободившись от опеки родителей, даже мечтала о них, а потом подумала: «Эй, это ведь может быть и моей жизнью…»
— И что ты сделала? — автоматически спросила я.
— Ушла из дома в 17, знаю, это было безумием, но я выжила и счастлива, нашла себя, вышла замуж за любимого, у нас двое детей. Знаю, что не выгляжу как успешная женщина, но у нас небольшое дело, много путешествуем. Я сейчас к родителям приехала, пытаемся в последнее время наладить контакт, время и внуки их смягчили.

В недрах огромной потрепанной Катиной сумки зазвонил телефон, она долго копалась в сумке и, вытащив на свет безбожно дорогой телефонный аппарат, долго разговаривала по-английски, моего делового английского с лихвой хватило понять, что оборот её «небольшого дела» в несколько раз превышает оборот фирмы, в которой я работаю.

— Извини, дела, ненавижу это, но работа позволяет нам много путешествовать. Недавно с мужем забрались на Эверест — незабываемые впечатления! Но первое, о чем я подумала, оказавшись на вершине: «Как жаль, что Вера побывала здесь раньше меня», представляешь?
— Я никогда не была там. — Мне самой стало плохо от того, каким несчастным голосом я это произнесла.

Катя почувствовала это и внезапно заторопилась, оплатила свой чек платиновой карточкой, оставив щедрые чаевые и сославшись на дела, поспешно ушла, украдкой оглядываясь, будто боясь, что я внезапно побегу за ней и потребую свою жизнь назад. А я осталась сидеть над остывшей чашкой кофе, горечь стояла в груди, во рту пересохло. Я не плакала со школы, забыла, как это делается, и с удивлением почувствовала влагу на щеках, провела пальцем с идеальным маникюром по щеке, размазывая тушь.

Зазвонил телефон, на дисплее высветилось имя мужа, и я в первый раз удивилась, почему муж у меня записан по имени-отчеству, а не как «муж» или «любимый».

— Я ухожу от тебя. — Четко произнесла я, взяв трубку, и тут же нажала на отбой.

Он не перезвонил, но через несколько минут позвонила мать, затем отец, я отключила звук, а потом и сам телефон. Оставила несколько купюр на столе, спрятала телефонный аппарат тут же под салфетку. Набрала на планшете и тут же отправила на почту начальнику заявление об увольнении, благо отрабатывать не было нужды, я уже несколько лет не брала в отпуск, и накопившихся дней должно было хватить для компенсации двух недель отработки.

Пару лет назад я получила повышение, и моя зарплата стала почти в два раза больше, чем раньше. Что-то удержало меня сообщить о повышении родным, и я стала откладывать разницу в банковскую ячейку, потому что дома деньги мог обнаружить муж, а счет в банке тоже выглядел бы подозрительно, маленький ключ от ячейки я хранила в медальоне, который всегда носила на шее. Паспорт я всегда носила с собой. В итоге у меня есть деньги, паспорт и свобода.

Я создала на планшете новый документ, озаглавила его «Список», и после цифры «один» набрала — «взобраться на Эверест».