В Лос-Анджелесе был обычный жаркий солнечный день. Я сидела в кафе-суши со своей подружкой Шэннон. Перед нами было большое блюдо с California Rolls. Шэннон была симпатичная и талантливая, ей было сорок шесть лет, она работала на телевидении и иногда снимала телевизионные фильмы на «женские» темы.

Лет десять назад она сняла фильм про русские брачные агентства, очень грустный и смешной, где выставила лузерами и неудачниками американских мужиков-охотников за русскими Золушками-принцессами. Мы с ней так и познакомились, когда Шэннон позвонила мне по совету общей знакомой.

«Вот ты русская, — сказала Шэннон. — Что ты думаешь о русских женщинах, которые через брачные агентства выходят замуж за иностранцев? И о браках русских с американцами?»

«Да я об этом целую книжку могу написать, Шэннон, — сказала я тогда. — И включить мой собственный опыт. Ну, разные мы, разные. Есть один психолог из Гарварда, так она написала уже одну книжку про это, называется Wedded Strangers, «женатые незнакомцы». А я еще и практических историй могу добавить».

Другой свой фильм Шэннон сняла про американок, которые пытаются родить детей после сорока лет. Без мужчин.

Шэннон тогда посмеялась, практических историй она и так уже наснимала в Питере и Лос-Анджелесе выше крыши, и побежала звонить автору книжки Wedded Strangers.

Автор книги тогда в интервью рассказала, как после Великой Отечественной войны страна осталась без мужчин, и выросло целое поколение мужиков, вскормленных матерями-одиночками, избалованных материнской лаской и вниманием и ожидающих, что женщина все за них делать будет. Вот они (женщины) и ищут мужчин за границей, ответственных, которые будут разделять обязанности с женщиной.

Другой свой фильм Шэннон сняла про американок, которые пытаются родить детей после сорока лет. Без мужчин. Часто в погоне за карьерой женщины пропускают «момент», а когда спохватываются — уже поздно.

«У нас давным-давно была такая преподавательница по сценарному мастерству, — рассказывала Шэннон, потягивая саке. — Это было лет двадцать тому назад, мне было всего двадцать пять — двадцать шесть. Ее звали Мэри Лу, помнишь ее?»

Я помнила Мэри Лу, красивую голубоглазую светловолосую женщину.

«Вот когда ей исполнилось тридцать девять, Мэри Лу наконец решила, что статус профессора известного университета у нее уже есть, есть дом, партнер. Я приходила каждый день на занятия к ней. А однажды смотрю — она в летнем, платье и у нее все руки до локтей исколоты. Я подумaла, она наркоманка. Она во время семинара заметила, как я смотрю. После занятий разговорились. Оказалось — она колется гормонами, чтобы легче было забеременеть. Но шансов, она тогда мне сказала, у нее уже не было. Она тогда пошла к врачу, и тот ей сказал, что у нее яйцеклетки слишком старые. Она пробовала еще несколько лет — ну, и в конце концов ничего не вышло, она оставила эту идею. Жалеет до сих пор».

Я молчала. Я знала эту историю про Мэри Лу. И еще про многих женщин. Одна из них, тоже моя подруга, в тридцать семь лет купила дом и завела семь кошек. Одна из них была больна заразной у кошек лейкемией и спала отдельно от всех в специальной комнате. А по выходным эта моя подружка работала в организации по спасению бездомных котят.

Мне было тридцать девять, как Мэри Лу. И я тоже преподавала в хорошем университете. И у врача я была недавно. Он сказал: «Забеременеть вы можете, но как дальше пойдет, в связи с возрастом, это мы сказать не можем». (Пять лет назад он так не говорил…)

И у врача я была недавно. Он сказал: «Забеременеть вы можете, но как дальше пойдет, в связи с возрастом, это мы сказать не можем».

«Так что торопитесь», — сказал. И напоследок спросил, не было ли у меня пластических операций.
«Где операций?»
«Ну все там же», — сказал.
Я выглянула в окно: Беверли Хиллз, мировой центр пластических операций. И ТАМ тоже.
«Доктор, — сказала я тогда, печально глядя из раскрытого окна поликлиники. — Операций у меня не было. И это понятно, что надо торопиться. А может, у вас сын есть?»
Он не понял шутки.

«Я, когда только начала снимать свой фильм, мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, — говорила мне Шэннон, — ну и я сама думала — может, в процессе съемок я сама решусь родить ребенка. У меня тогда был бойфренд, помнишь, серфингист в Венисе? Ну, так он детей не хотел. Я и думала пойти в банк спермы, стоит это всего каких-нибудь пару тысяч, мне тогда еще сорока не было, думала, решусь. Но не решилась».

«Почему?» — спросила я.

«Не знаю, — сказала Шэннон. — Стало страшно от незнакомого человека. Испугалась. Хотя они там в этих банках могут показать фотографию, и то обычно только детскую, дать голос послушать, анкету почитать. В основном, в этих анкетах медицинские факты, до третьего поколения — заболевания там серьезные, где родители работали, зачем этот парень пошел в этот спермобанк. В основном, студенты колледжей опять же. Ну я как-то не решилась. Потом у меня партнер появился… он детей не хотел тоже, у него своих уже было пятеро. Он мне сказал: «Ну, если ты очень хочешь, то давай». Но я не стала. Но я жалею до сих пор. А сейчас уже поздно».

Мне показалось, что в ее глазах стояли слезы. Я уставилась в тарелку с сушами.

«Я хочу детей», — сказала я.

«Тебе тогда прямо сейчас надо начинать этим заниматься, — сказала Шэннон. — Ни минуты не упускать. Ты знаешь, что после тридцати пяти лет шанс родить нормального ребенка и родить вообще падает на двадцать процентов? После сорока остается несколько жалких процентов. А после сорока четырех — вообще один процент. А тебе тридцать девять. Вчера это все надо было делать… Хочешь, я позвоню героиням моего фильма, познакомлю тебя с теми, у кого дети таким вот образом родились, которые в спермобанк пошли?»

«Я никогда не думала, — признавалась одна, — что после всего секса, который у меня был, мне придется платить за сперму! Это абсурд».

«Может быть, — сказала я. — Как-нибудь потом».

Дома, уже вечером, я вставила диск с фильмом Шэннон в компьютер.

Фильм назывался «Maybe Baby». В нем десятки американских женщин предпринимали неимоверные усилия, чтобы забеременеть в свои сорок и позже.

«Я никогда не думала, — признавалась одна, — что после всего секса, который у меня был, мне придется платить за сперму! Это абсурд». Другая, топ-менеджер известной фирмы в Нью-Йорке, плакала в офисе доктора после неудачной имплантации яйцеклетки.
«Какие у нее шансы?» — спрашивала Шэннон у доктора.
«Меньше двух процентов, — честно отвечал тот. — Но некоторые просто не желают сдаваться!»

Ключ в замке повернулся, вошел мой бойфренд, весь вечер он играл в покер с друзьями.

«Фильмы ужасов смотришь?» — поинтересовался, вглядываясь в мое лицо.
«Я про женщин смотрю, которые забеременеть хотят и уже не могут», — честно призналась я.
«Ну-ну. Это все равно, что смотреть про Дракулу, когда и так страшно одному темной ночью. Ну, что ты себя мучаешь?»

«Я хочу ребенка», — сказала я.

«Я знаю, дорогая, — сказал он. — Я слышал это уже много раз. Ну, я тоже хочу, чтобы у тебя было все, что ты хочешь. Но не со мной. На свете и так слишком много людей. И я не готов. Ну, может, через четыре-пять лет буду готов. Я уже три года без работы. А мне сорок два, и я ничего не добился в жизни, ну, как мы будем его содержать, ты себе это представляешь?»

«Ты найдешь работу, — сказала я. — А мне через четыре года уже будет поздно. Вот помнишь, я тебе говорила про Мэри Лу…»

«Слышал я, слышал я эту историю про Мэри Лу, — перебил он. — Тебе, если ты хочешь ребенка, тоже нужно сначала подумать о собственном доме, стабильности, а то что ты этим преподаванием зарабатываешь… Без стабильности тебе об этом нечего и думать. Особенно в этой экономике. Ложись-ка ты спать. Хочешь чаю?»

Я ушла в спальню, закрыла дверь, выключила свет. Долго лежала в темноте. Встала, вышла в гостиную. Он спал на диване. Мы уже месяц спали в разных комнатах: он страшно храпел по ночам, и я не могла заснуть с ним рядом.

Он спал на диване. Мы уже месяц спали в разных комнатах: он страшно храпел по ночам, и я не могла заснуть с ним рядом.

Я села к компьютеру. Набрала сайт банка спермы, зарегистрировалась под чужим именем. Заплатила деньги за месяц вперед за «доступ к каталогу». Стала читать объявления — «донор номер восемь три восемь три, блондин, глаза карие, студент, докторская степень, детская фотография в файле… на фото — пухленький мальчик на трехколесном велосипеде. Почему он стал донором? «Я мечтаю помочь бесплодным парам, лесбийским парам или одиноким женщинам претворить мечту о ребенке в жизнь. Одна просьба, воспитать его или ее свободной (free-spirited) личностью…»

…Наутро я позвонила Шэннон. Она обрадовалась моему звонку.
«Я сама хотела тебе позвонить. Мне так понравилось с тобой вчера разговаривать, у тебя такая жизнь интересная, ты то в Африке, то в Австралии, не останавливаешься, жизнь исследуешь, работаешь… Ты — мое вдохновение! А я хотела пригласить тебя на новоселье, я забыла тебе вчера сказать, мы с мужем дом купили».
«Спасибо, приду, — сказала я. — Но я не по этому вопросу звоню. Дай-ка мне телефоны ну хотя бы пары этих вот женщин, ну, из твоего фильма про maybe baby, из тех, которые родили детей вот так, я хочу поговорить с ними, решила вот».

Это был первый шаг.