Черная повязка давила на глаза. Лежать на спине было неудобно — Татьяна всегда считала это позой мертвеца. И зачем я сюда пришла, досадливо думала она. Три тысячи рублей. Да и не в них даже дело. От раздражения не спасало ни журчание музыки, ни мягкий бас психоаналитика.
Проблемы, по большому счету, не было. Насочиняла ерунды. Поддалась на уговоры, и вот теперь лежи и болтай впустую.

— Вы очень хорошо рассказываете, — прозвучало из темноты.

Она чувствовала себя собакой Павлова: специалист отрабатывал на ней, как по нотам, все приемы, о которых упоминалось в популярной литературе.

Если бы Юрка знал, что я тут лежу, думала Татьяна. Жена у психолога — диагноз мужу.

...Они даже не поругались. Просто опять случился тягучий, выматывающий силы разговор ни о чем. Никто не кричал. Так, рассуждали. Друг о друге. Об отношениях. Отстраненно, как о чужих. Но чем дальше, тем выше, по кирпичику, вставала стенка. А после засыпали спиной друг к другу и не могли отделаться от липкой обиды.

Басок успокаивал, и если бы не поза, которую Таня ненавидела, она непременно бы задремала.

И что самое гадкое, в таком настроении Юрка отправился в рейс.

Мысли плыли, как сонные рыбы. Но желание говорить в пустоту пропало. Доктор, чувствуя ее неуверенность, предупредил, что во время сеанса может возникнуть сопротивление, и с этим чувством надо работать. Басок успокаивал, и если бы не поза, которую Таня ненавидела, она непременно бы задремала.

Плохо, что все невысказанное висело теперь в его сухих отчетах: «Еду. Дорога нормальная». После таких телеграфных бесед она не могла заснуть. Догнать бы, договорить. Бросить в лицо: погоди, дослушай! Бесполезно. Сразу замкнется, пожмет плечами: что за истерика? Как она устала биться в стеклянную стенку!..

Ворочалась ночами, не успев додумать, проваливалась в сон. В последний раз она убегала в кисельных сумерках от черной женщины. Та неслась за ней гладко, не касаясь земли. Скользила, тянула руки. Следом шли три стеклянных девушки на одно лицо. Шептали: быть пусту.

Бытьпусту — так и приснилось. Слово ширилось, кляксой вплывало в сон. Твоя очередь, улыбнулась клякса. Таня проснулась и позвонила психотерапевту.

— Разумеется, в один сеанс проблема не решается, но ваше взрослое, взвешенное желание заняться терапией… — опять отвлек ее доктор в том смысле, что Таня стоит на пути к гармонии.

Ошибся док. Вместо гармонии пациентка озверела окончательно. В первый и последний раз, решила она и сняла с глаз повязку…

— Ну, и зачем ты к нему поперлась?! — хором спрашивали девчонки, — а мы на что?!

Они сидели в кафе с видом на площадь Бехтерева. Их офис был двумя этажами выше.

— Бес попутал, — оправдывалась Татьяна, — Лежу и гадаю: чем доктор занят? Перед ним на столе ноутбук, мобильник… Может, он пасьянс раскладывает? Или в «Одноклассниках» чатится?

— Лежу и гадаю: чем доктор занят? Перед ним на столе ноутбук, мобильник… Может, он пасьянс раскладывает? Или в «Одноклассниках» чатится?

— Точно, — откликнулась Юлька, — это не наш формат, не российский. У них в Буржуинии, психолог оканчивает университет, получает диплом и вешает его на стенку. Потом пишет пять монографий, которые читают пять его коллег, и получает отзывы, которые тоже вешает в рамочку. Чем больше рамочек, тем круче. Потом надевает клиенту повязку на морду, открывает комп и садится резаться в «Фалаут».

Разговор о нюансах психоанализа был примечателен тем, что через дорогу от собеседниц располагалась психиатрическая клиника. Их шефиня заметила как-то в сердцах, что при таких нагрузках логичным венцом бухгалтерской карьеры будет пеший переход всего отдела через площадь и добровольная сдача в руки санитаров.

— Ага, — подхватила Марина, — а у нас как? «Вася, наливай!» — и весь психоанализ. И терапевтический эффект налицо!..

Такие посиделки бывали не часто, но сегодня сложилось: и вечер свободный, и поговорить есть о чем.
Как заметила Марина, их троих беспокоили разные стадии одной проблемы. Так и обсуждали по порядку: свадьбу Маринки, Танины попытки поправить семейную жизнь и…

— Мне бы ваши заботы, — вздыхала Юлька.

Ее беда была обратной: она не знала, как отделаться от парня. Жили вместе два года, если постоянные выяснения отношений можно назвать жизнью. В итоге, пройдя сквозь череду бурных ссор, вконец задерганная Юлька решилась указать сожителю на дверь. И — откуда что взялось — ее немедленно атаковали букетами, подарками и чутким вниманием к каждому жесту.

— Долго это не продлится, мне кажется, — сказала Татьяна. — Не хватит ему пороху на всю оставшуюся жизнь.

— А, может, он исправился? — Маринке очень хотелось верить в счастливый конец, — может, зря ты так жестко, Юль?

— Я не могу с ним больше. Я не чувствую его запах. Надо еще объяснять? — ответила Юлька.

Повисла пауза.

— Не надо. Куда уж понятнее, — сказала Татьяна.

— Тань, а, в самом деле, — попыталась Марина разрядить обстановку, — что тебя к аналитику-то понесло?

— Тань, а, в самом деле, — попыталась Марина разрядить обстановку, — что тебя к аналитику-то понесло?

— Поссорились. Так некстати. Юрка уехал, вот и раскисла. Надумала ерунды, тошно стало. Хотела разобраться, что у нас с ним происходит.

— У вас наложение кризисов, — подала голос Юлька, — у него сейчас завершается кармический полуцикл.

— Чего?

— Кармический полуцикл. Один жизненный этап уходит, начинается новый. А у тебя, — Юлька кивнула на Таню, — лунные узлы. Тоже кризис. Хочешь, моя знакомая астрологиня… или астрологица? тебе гороскоп составит?

— Не хочу гороскопов! — сказала Татьяна, — надоело все, — и, неожиданно для себя, добавила: — Хочу танцевать.

— Дело! — заорала Маринка, — и я хочу! Скоро жизнь семейная, и прощай, молодость. Извините, конечно, дамы, — спохватилась она.

— А мне — пофиг, — меланхолично заметила Юлька, — лишь бы домой попозже…

— Я одно местечко знаю, — Маринка засобиралась. — Классное! У меня там мальчик знакомый работает. Только… ничего, что это — гей-клуб?..

…Так и вышло, что спустя три часа Татьяна сидела в полумраке за столиком, щурилась на утопавшую в свете эстраду и размышляла, как неудачно вышло, что из всех девчонок она одна водит машину. Гремела музыка, на танцполе было людно. За соседним столиком целовалось двое парней.

— Лунные узел..ки, — заплетающимся языком объясняла Юлька, — это, когда проходит один период, приходит другой. И ты уязвима… Так говорит моя астроло.. гица…

У шеста танцевала Маринка. Гнулась, кружилась, текла. Взлет, поворот, рыжее пламя волос. Ни на кого не глядя, отдавшись танцу. Арабский скакун не должен тащить крестьянскую телегу. Танцовщица от Бога не должна печатать платежки. Вот и отрывалась на всю катушку.

— Узелки, узелки, — рассеянно кивала Татьяна.

Трезвая, как стекло. С каждой минутой ей становилось грустнее. Вечер катился к полуночи, и впечатлений от этого дня ей хватит, пожалуй, с лишком.

Они еще танцевали, болтали и пили, растворяя в бокалах усталость. Даже мрачная Юлька оживилась, глядя на одного из гостей:

С каждой минутой ей становилось грустнее. Вечер катился к полуночи, и впечатлений от этого дня ей хватит, пожалуй, с лишком.

— Боже, какой мальчик!

Таня обернулась: на Юльку насмешливо, но сочувственно поглядывал невысокий темноволосый парень, одетый сдержанней, чем большинство посетителей.

Юлька выдралась из диванных объятий и качнулась:

— Я должна его понюхать! — не удержавшись на ногах, плюхнулась обратно, — только понюхаю, и все!

— Пора делать ноги, — шепнула Маринка, — Юльчика надо эвакуировать.

— Да ладно, — засмеялась Таня, — брось ты… Он первый от нее сбежит с воплем «Уберите от меня это существо!»

— Она, Танюш. Она. Посмотри внимательно.

Пригляделась. Действительно — небольшие ступни и ладони, ни следа косметики на лице. И взгляд, которым «парень» мазнул всю их компанию — чересчур понимающий. Девушка. Н-да. Юльке только этого не хватало в коллекцию неприятностей. Поднявшись, девчонки подхватили упирающуюся коллегу:

— Хорошего понемножку. Пора по домам!

На обратной дороге Маринка баюкала подругу и говорила в трубку:

— Уже еду. Да, — и в этой сдержанной девушке трудно было признать сумасбродную танцовщицу.

…Ночью опять не спалось. Таня завернулась в одеяло и побрела на кухню. Вертела в руке телефон. Наконец, не выдержала, набрала номер мужа:

— Да, — настороженно сказали в трубке.

Устал. Сколько он уже за рулем. Что сказать? Дуется, конечно. А спросишь — отмахнется, и говорить вроде не о чем.

— Юра. Ты про лунные узелки слышал? — неожиданно для себя спросила Татьяна. И съежилась, ожидая резкого ответа.

— Лунные? У меня тут луна над дорогой висит. Огромная, желтая. Смотришь — аж мурахи по коже, — и добавил: — Поболтай со мной, Тань. Мне еще рулить и рулить. Дорога пустая, не заснуть бы.

Таня завернулась в одеяло и побрела на кухню. Вертела в руке телефон. Наконец, не выдержала, набрала номер мужа.

На секунду зашлось, застучало сердце. И отлегло. Окатило теплой волной. Она заторопилась, стала рассказывать: про сумасшедший вечер, про девчонок, про лунные узелки…

Юрка слушал. Хорошо так, она чувствовала, что улыбается. Не злится совсем, наоборот. Скучает. Так же, как и она.

— Ладно, узелки… давай-ка на боковую, — сказал он спустя полчаса.

— А ты как? Не заснешь? — испугалась Таня.

— А я доехал. Вон мотель, там и заночую.

Масляно желтела луна в окошке. Таня ворочалась, засыпая. Придумают же люди на свою голову… астрология, карма, психологи. Вспомнила утро, фыркнула. Вот ведь бред!

Засыпая, уткнулась лицом в Юркину подушку, чтобы теплом дыхания разбудить впечатанный в наволочку запах.