В последнюю неделю перед Великим Постом по традиции проводились гуляния. Называли их по старинке - Масленица, а вот праздновали по-своему, в клубе показывали самодеятельность, спорили о предстоящей страде, потом были танцы под гармонь.

В такие дни на Фоновку шли ребята и девчата из соседних деревень, самый лучший клуб был именно в этом селе, самые веселые гармонисты.

На этом гулянье Максим и увидел Машу, девушку с соседнего села. Пришла она с подружками, стояли у стеночки, перешептывались, хохотали. Девчата готовились к этому вечеру, все нарядные, в лучших своих платьях. На Маше было зеленое платье в мелкий цветочек, коса красиво уложена вокруг головы, туфли модные, на высоком каблучке, она берегла их для особых случаев.

Максим был не робкого десятка, а тут оробел. Хотелось подойти, пригласить на кадриль, но не решился. Веселье было в самом разгаре, давно прошла первая неловкость, образовались парочки, плясали. Мелькали разноцветные платочки, каблучки выстукивали ритм. Маша тоже танцевала, глазки горели, разрумянилась, но незаметно посматривала на Максима, ей хотелось ему нравиться.

С того самого вечера Максим ходил за пять километров, в соседнее село, к Маше. Они спускались к реке, стояли на берегу, никого роднее не было для Максима в такие минуты. Их первый поцелуй был неловкий, смущенный, наугад.

В конце апреля в Машином доме появились сваты. Решили соблюсти старинный обычай, отец жениха Виктор Васильевич, дядька, друзья с Фоновки пришли сватать Машу за Максима.

Максим был не робкого десятка, а тут оробел. Хотелось подойти, пригласить на кадриль, но не решился.

Машина мать была не слишком довольна, хоть и нравился ей Максим:
- Чего надумали? В мае свадьбу играть? Добрые люди в мае не женятся. Да и не до свадеб сейчас, работы полно и в поле, и в доме.

Отец Маши был более сдержан, только строго спросил дочь, есть ли причина торопиться?

Причины торопиться не было, но молодым хотелось быть вместе, хотелось своего собственного уютного гнездышка, хотелось стать мужем и женой. Хоть и знакомы они были недолго, а чувствовали, что родные и никто им больше не нужен. Сватам удалось уговорить родителей, и они, приговаривая, что порядки теперь не те и молодежь не слушает старших, дали согласие на свадьбу.

Свадьбу решили справлять в Машином доме, а после свадьбы Максим должен будет увезти ее к себе.

Последняя неделя перед свадьбой была полна суеты. Отмывался дом, ножом скоблили дощатый пол, столы, мылись окна, красили рамы и наличники. Нужно было придумать угощение для праздничного стола. Маша была ни жива, ни мертва, то ее охватывало волнение, близкое к панике, то спокойствие, почти равнодушие. С Максимом они договорились эту неделю не видеться, но он передал ей красивый шелковый платок, подарок к свадьбе.

На дворе был май, деревья в зелени, в цветущем саду голова кружилась от запахов.
В день свадьбы с раннего утра подружки прибежали к Маше, принесли сирень украсить дом. Стоял праздничный гул, девушки смеялись и помогали Маше собраться. На кухне шли приготовления: рубилась капуста, подходило тесто, жарились куры. Из погреба уже достали заготовки, оставшиеся с зимы.

На Маше было светлое платье, его шила мама. В волосы подруги вплели ей ленты. Невеста сидела перед зеркалом, опустив глаза, волнение все больше охватывало ее. Когда у ворот запела гармонь и в комнату ворвался шум голосов с улицы, глаза Маши наполнились слезами, от волнения, от счастья.

Когда у ворот запела гармонь и в комнату ворвался шум голосов с улицы, глаза Маши наполнились слезами, от волнения, от счастья.

- Жених, жених идет!

Подруги, взвизгнув, выбежали на улицу встречать жениха. Две самые близкие остались с Машей.

Шумная компания вошла в дом. Максим был в костюме, на грудь ему прикрепили маленькую цветущую веточку яблони. Он был немного смущен и взволнован, к тому же очень соскучился по Маше. На пороге ее комнаты он замер. Перед ним была Маша, его Маша, его невеста. Такой красивой он ее еще не видел.

Родители благословили молодых иконой, на этом настоял Машин отец, благословили без чужих глаз, в Машиной комнате. Максим не возражал, хоть и казалось ему это лишним и ненужным обычаем, но ему хотелось угодить будущей родне. Машина мать вспоминала свое венчание, и не по душе ей было, что не будет его у дочери. Новые времена, новые порядки.

По улице шли веселой, яркой толпой. Играли два гармониста, девушки плясали, подхватывали песни. Возглавляли процессию жених и невеста, оба немного смущенные, но очень счастливые.

Сельсовет, подписи - и вот они муж и жена.
Максим смотрел на Машу, и так хотелось сказать ей самые важные слова, поцеловать ее, прижать к себе, но мешало смущение. Маша чувствовала себя так же.

У дома встречали их родители с хлебом, с солью.
Молодежь смеялась: «Каравай, соль – пережитки прошлого!»

Но Маша и Максим поклонились родителям, съели по кусочку каравая, родители обсыпали их пшеном, на богатую жизнь. После вошли в дом.

Свадьба была шумной и веселой, с гармонистами, тостами, плясками, песнями. На крики «Горько!» молодые вставали, целовались. Были и подарки для молодых - кухонная утварь, белье.

Поздним вечером, провожая молодых, Машина мать не могла сдержать слез, все крестила их вслед, желая им прожить долгую счастливую жизнь. А гости гуляли всю ночь, до рассвета.

P.S. Они прожили действительно долгую жизнь. Пережили самую страшную войну, Максим воевал, Маша работала в тылу. Через много лет Маша рассказывала своей внучке о своей жизни, о своем детстве и, конечно, о своей свадьбе.