...Серый, усатый, насквозь полосатый - это сказано про Федора. Самый обычный помоечный кот со склочным характером и карандашным хвостом поселился в нашей семье в незапамятные времена. Принес его в кармане отец, проходивший практику на ветеринарной станции.

Первое, что успел сделать новоявленный член семьи - налить в ботинки своему спасителю и страшно перепугать четырехлетнюю меня. Безымянный еще котенок забрался внутрь пододеяльника в моей кроватке и бегал там с нервным мяуканьем, а я, сжавшись в комочек под «живым» одеялом, верещала от страха.

Полосатое животное нарекли «отец Федор» - как раз недавно прошел фильм «12 стульев». Hо приставка «отец» скоро отпала, и кот прожил долгую жизнь просто Федором, Федькой, а то и Пиночетом - в зависимости от настроения хозяев и очередной совершенной пакости.

А вредитель он был отменный. Надувал в «прощайки» невзлюбившей его бабушке, вцеплялся в голые пятки обожавшей его маме, кусал совершенно беззащитную фиалку в горшочке, занявшую его законное место под теплой лампой. Лежа на нагретом телевизоре, свешивал свой тощий хвост поперек экрана, когда вся семья напряженно следила за происками Мюллера.

Первое, что успел сделать новоявленный член семьи - налить в ботинки своему спасителю и страшно перепугать четырехлетнюю меня.

Телевизор был Федькиной персональной лежанкой в течение многих лет, и друг семьи, мастер по ремонту электроники, всегда удивлялся, как прибор вообще работает, покрытый изнутри толстым слоем кошачьей шерсти.

Федор был домашний кот, на улицу попадал всего несколько раз, увлекшись охотой за голубями на балконе третьего этажа. Вернувшись домой из палисадника и зализав мелкие раны, нанесенные растущим внизу шиповником, Федя продолжал сидеть на балконе и следить за птичками суженными от ненависти глазами.

Он знал, что возьмет свое на даче, куда мы отправлялись каждое лето в начале июля. На вольном воздухе котяра дичал, уходил, подняв хвост, в малиновые заросли, и возвращался довольный, наглый, облизывающийся, с птичьим пухом на морде.

Мы с друзьями ходили на рыбалку и улов приносили Федору, устраивая аттракцион «охота». Запускали еще живых рыбешек в тазик с водой и с интересом наблюдали за процессом ловли. Озабоченный кот, прицелившись, метко цеплял когтем очередную жертву и аппетитно хрустел косточками.

К вечеру Федя чисто вылизывался и уходил на свидание с белобрысой Муркой, томно поджидавшей его на аллее. Возвращался только под утро, мокрый от росы, иногда побитый соперником. Попадая на родной участок, проявлял житейскую смекалку - царапался и мяучил точно под окном, где стояла мамина кровать, и сразу же шел к входной двери. Он твердо знал, что мама, кряхтя и чертыхаясь, впустит грязного ловеласа домой и нальет молока.

Ожидать подобного подвига от нас с братом было просто глупо, а глупым наш Федор не был. Наивным - может быть...

Как-то внезапное похолодание вынудило нас срочно уехать в город, а Федька, конечно, испарился с участка и на разноголосые призывы не откликался. Непогода с грозами задержала семью в городской квартире почти на неделю, хотя брат ездил под дождем на дачу, звал кота, часами сидел на отсыревшей веранде, но полосатый гуляка не появлялся.

Лежа на нагретом телевизоре, свешивал свой тощий хвост поперек экрана, когда вся семья напряженно следила за происками Мюллера.

В первый же солнечный день мы вернулись в дачный поселок и обнаружили Федора, понуро сидевшего на крылечке. Он превратился в серый мешочек с костями, отказывалcя от молока и свежей рыбы. Видимо, сильнейшее нервное потрясение лишило его аппетита и интереса к жизни. Безучастным ковриком лежал наш кот в углу дивана на журнале «Юность», и напрасно мама cмазывала ему морду сливочным маслом - даже вылизываться у бедняги не было желания.

Спас Федьку случай. У соседей завелись в домике мыши, они ставили мышеловку на ночь, и утром приносили нам еще тепленького мыша, которого кот вяло съедал. Так продолжалось несколько дней, и страдалец ожил, сообразив, что бросать его не собирались. Когда он вцепился в голые пятки брата, все поняли, что кризис позади.

С годами он несколько остепенился, но вредных привычек не утратил. Любил быть заправленным в постель вместе с одеялами и покрывалом. По-прежнему отпихивал мои учебники, развалясь под настольной лампой зимними вечерами. Не одна новогодняя елка, жалобно звеня разноцветными сосульками, валилась на бок, когда Федор пытался забраться на верхушку, принюхиваясь к свежему хвойному духу. Крышка телевизора все также оставалась его персональным лежбищем, и из посторонних предметов только программа передач милостиво допускалась туда.

Правда, свешенный хвост нам уже можно было поправить без риска для жизни.

В доме существовала только одна вещь, которой боялся наш серый неврастеник с ореховым носиком. Это был пылесос. Причем Федор различал детали жуткой машины и в разобранном виде. Однажды щетку от пылесоса неосторожно забыли на телевизоре, а кот заметил это, уже прыгая на любимое место с высокого шкафа. Нужно было видеть смешанное выражение ужаса и отвращения на его морде... Бедолаге пришлось интенсивно рулить лапами и хвостом, чтобы единственный раз в жизни упасть мимо цели.

Я глубоко убеждена, что у каждого живого и даже неживого существа есть свой миг удачи. Федор вытащил свой счастливый билет в дождливый осенний вечер, когда отец выудил именно его из кучи котят.

Не одна новогодняя елка, жалобно звеня разноцветными сосульками, валилась на бок, когда Федор пытался забраться на верхушку.

Наливая своему любимцу наперсток валерьянки за компанию, мама любила говорить Федьке о том, как ему повезло. И правда - все его собратья давно сгинули в лабораториях и на помойках, а он дожил до преклонного возраста, спит на хозяйской подушке и воротит нос от невкусной мойвы.

Федор прожил 17 лет, по кошачьим меркам - патриарх, почти Мафусаил. Похоронили его на дачном участке под елкой - он всегда любил запах свежей хвои.

Иногда мне кажется, что, несмотря на сволочной характер, Федя попал в кошачий рай. Я представляю, как он сидит на своем облачке столбиком, обвернув лапки тощим хвостом и прицеливается, с какой стороны вцепиться в соблазнительное ангельское крылышко...