Ирина бережно провела ладонью по бархатному переплету, а затем открыла перед Машей семейный альбом.

С сестрой мужа они не виделись уже лет пять. Наконец, в очередные рождественские каникулы Маша с Андреем прилетели на несколько дней в Россию погостить у родни.

Сегодня женщины остались дома одни. Близнецы, Лешка с Сережкой, еще вчера укатили с друзьями на лыжную базу, мужчины с утра ушли в биллиардную. Вот дамы и решили предаться воспоминаниям. А что, как не созерцание старых фотографий, уносит память в далекое прошлое.

Ира открыла альбом, и с первой страницы на них посмотрела счастливая юная пара в свадебных нарядах.

— Какие же вы здесь с Гошкой красивые! — разглаживая и без того ровненькое фото, восхищенно прошептала Маша.
— Да! А ты знаешь, что буквально через несколько месяцев после свадьбы, мы чуть-чуть не разбежались, — задумчиво ответила Ирина, поправляя волосы.
— Ничего себе! Мне никогда никто даже словечком об этом не обмолвился, — удивилась Маша.
— Так вы же тогда уже жили в Германии. А это занятная история, о которой в семье долгие годы, чтобы не сглазить нас, предпочитали молчать, — сказала Ирина и звонко, по-молодому, рассмеялась.
— Ты помнишь, сразу после свадьбы мы с Гошкой поехали к морю, а родители устроили суету со старой бабушкиной квартирой. Когда мы вернулись, подкрашенное, подчищенное, с новыми занавесочками гнездышко для нас было уже готово. Живи и радуйся!

А вот видеомагнитофон и стал причиной раздора. Точнее не сам видик, а Джулия Робертс в знаменитом фильме «Красотка».

Гоша принес туда самое дорогое, что было у него на то время — видеомагнитофон, а я — спаниеля Матильду, которая отзывалась только на фамильярное прозвище Молька. Гоша с Молькой сразу же подружились, и дружба постепенно переросла в безграничную любовь. А вот видеомагнитофон и стал причиной раздора. Точнее не сам видик, а Джулия Робертс в знаменитом фильме «Красотка».

Однажды вечером, лежа на диване, мы с Гошкой, уставившись в экран, наслаждались прелестями западной жизни, как вдруг он опрометчиво ляпнул:
— Вот уж действительно красотка! Повезло Гиру!

С этих слов и пошло. Я была непреклонна в своем праведном гневе. А как же я? Неужели Гошке со мной не повезло, и он завидует какому-то Гиру? Никакими извинениями и комплиментами мужу загладить свою вину не удалось. Дело закончилось тем, что он рявкнул на меня и собрался уходить к маме. Я не осталась в долгу и тоже, бросив все, помчалась к родителям. Мы разбежались из квартиры в разные стороны.

Только Молька, опешившая от нашего крика, осталась там. Такого ужаса она в своей жизни еще не переживала, потому забилась за шкаф и, молча, тряслась там всем телом.

Через полчаса я рыдала у мамы на груди и доказывала ей, что мой брак был ошибкой. Выслушав все мои аргументы, мама задумчиво улыбнулась и как-то быстро согласилась со мной.

Только через два дня страданий и слез я, наконец, вспомнила про Мольку. В ужасе от того, что бедное животное уже погибло от страха и голода, сбросила тапочки, надела туфли и понеслась домой.

Квартира встретила меня космической тишиной. Мольки нигде не было. Заглянув во все углы, я побрела к соседке Татьяне Ивановне.

— Теть Тань, Гоша не выходил гулять с собакой? — небрежно спросила я.

Тетя Таня строго посмотрела на меня:
— Не прикидывайся, девочка! Я все знаю. Гошка еще вчера безрезультатно метался здесь в поисках Матильды. Пропала ваша собака. Хороши хозяева!

Пристыженная и совершенно потерянная я смотрела на соседку глазами, полными слез. Татьяна Ивановна сменила гнев на милость:
— Ладно, не переживай так, погуляет чуть-чуть да и вернется твоя собачонка.
— Тетя Таня, дорогая, как только Молька появится, позвоните мне к родителям, я пока у них поживу. Наверно, надо дать объявление о пропаже, как вы думаете? — с надеждой бубнила я.
— Давай! Позвоню тебе сразу же, как только объявится твоя спаниелька, — упокоила меня соседка.

Прошла еще неделя. Я тосковала по Мольке, а еще больше по Гошке. Причина нашего раздора казалась мне уже не такой ужасной.

Прошла еще неделя. Я тосковала по Мольке, а еще больше по Гошке. Причина нашего раздора казалась мне уже не такой ужасной.

А еще через два дня я была уже уверена, что никакой причины для ссоры, а тем более для расставания и не было, но позвонить мужу гордость или глупость не позволяла.

Он-то мне не звонил. Как потом выяснилось, Гошка думал приблизительно то же самое и маялся не меньше меня.

Наконец в четверг вечером мама заглянула ко мне в комнату и сообщила, что позвонила Татьяна Ивановна.

— Нашлась твоя Матильда, но, кажется, там с ней не все хорошо, беги быстрее, — нервно вытирая руки о фартук, сказала мама.

Я как ужаленная понеслась на соседнюю улицу в дом за углом, где и была наша квартира. Жалобное повизгивание долетело до моего слуха уже на площадке первого этажа. Мне казалось, что прошла вечность, пока лифт поднимался на пятый. Я ринулась на звук, издаваемый моей бедной собачкой, и столкнулась с Гошкой, который, похоже, тоже бежал на зов Матильды, но пешком по лестнице.

Несчастное животное лежало под дверью и представляло жалкое зрелище. Некогда блестящая рыжая шерсть ее была слипшаяся от крови. Молька повизгивала и, лежа на боку, зализывала раны на твоем тельце. Со слезами на глазах я рухнула на колени перед Матильдой, Гошка присел рядом.

И только тогда Молька заметила нас. Она вскочила на ноги, как пропеллером закрутила своим маленьким хвостиком, с прыжка лизнула меня в нос, а Гошку в щеку. Завертелась волчком между нами. Я подхватила ее на руки, Гошка наклонился к нам и почему-то начал принюхиваться.

— Что-то от нее здорово пахнет клубничным джемом, — наконец резюмировал он, поднимая меня с колен.

На руках у меня размазалась тоже явно не Молькина кровь. Какое-то время мы, молча, смотрели друг на друга, потом, наконец, сообразили и начали хохотать.

Собака была абсолютно здорова и даже счастлива, а визжала она от удовольствия. Шерсть ее была густо измазана клубничным джемом, любимым лакомством маленькой сластены.
После этого наступило перемирье, а точнее — долгий мир, в нашей на тот момент маленькой семье.

Молька повизгивала и, лежа на боку, зализывала раны на твоем тельце. Со слезами на глазах я рухнула на колени перед Матильдой, Гошка присел рядом.

И только через год, когда уже родились близнецы, счастливые бабушки рассказали, какую работу они проделали, чтобы снова соединить нас. В тот же вечер, когда мы рассорились, они вместе с маминой подругой, а нашей соседкой Татьяной Ивановной устроили экстренное совещание и наметили план действий.

Матильда временно перекочевала к тете Тане, и началось ожидание момента, когда же мы созреем для примирения. Дамы регулярно встречались и отчитывались друг другу.

— Ирка уже почти готова, — докладывала моя мама.
— Гошка совсем истосковался, — вторила ей свекровь.
— Подождем еще пару дней, — советовала Татьяна Ивановна.

А в назначенный день действия всех троих были выверены почти до секунд, чтобы свести нас одновременно под дверью квартиры. Тетя Таня отвечала за то, чтобы Молька, хорошенько измазанная и уложенная на коврике у двери, не успела слизать раньше времени джем.

— Вот такая вот история с примирением, — закончила свой рассказ Ирина.