Вот уже два часа Танюшка рыдала, закрывшись в своей комнате. Из-под пухлого, в ярких ромашках, одеяла слышались жалобные всхлипы. На робкое мамино: «Танюша, выпей водички, успокойся, ну нельзя же так убиваться-то…» всхлипы становились громче, переходя в откровенно детский рев. Поняв, что успокоить дочь в ближайшее время не представляется возможным (ну кто, как не она, лучше всех знает свою нежную, такую ранимую девочку), мама оставила белокурого ангела наедине со своим горем.

А горе было самое что ни на есть настоящее: у ее Владика появилась другая девочка! И самое ужасное - гадкой разлучницей оказалась лучшая подружка Лерка Тимофеева. Лера с Танюшей дружили уже сто лет, доверяли друг дружке самые тайные тайны, делились самыми секретными секретами. Первая трещинка в отношениях наметилась в тот день, когда в их группу пришел Владик. Он появился на пороге – высокий блондин с ярко-зелеными глазами, такими нереально зелеными, что Танюшка утонула в них, едва взглянув. И он, этот принц из Зазеркалья, подошел к ней и так запросто сказал:

- Я Владик, хочешь ландринку? – и протянул на ладони жестяную баночку с монпансье.
- А я Таня. Давай, - и Танюшка потянулась рукой к баночке, вытащила несколько леденцов и тут же положила их в рот.
- Будем дружить? – блондин улыбнулся так, что и айсберг вскипел бы ключом.
- Будем! – выпалила Татьянка, но тут же смутилась и начала накручивать пшеничный локон на указательный палец – она всегда так делала, когда смущалась.

С тех пор они расставались только по вечерам, когда нужно было идти домой. К счастью, жили новоиспеченные Ромео и Джульетта в одном квартале, поэтому разлуки были не такими уж горькими, а наличие у обоих дома телефонов подслащивало пилюлю ожидания.

Окрыленный, Владик писал своей избраннице стихи, такие же неуклюжие и трогательные, как и их с Татьянкой любовь.

Владик был очень галантным кавалером, ухаживал красиво, но ненавязчиво. Каждое утро встречал свою Танюшку с букетиком сорванных по дороге одуванчиков, ромашек или мать-и-мачех. Зимой цветы сменялись любимыми ландринками, а иногда даже жутко дефицитными в те времена конфетами «Коровка» с упоительно-сливочным вкусом. Окрыленный, Владик писал своей избраннице стихи, такие же неуклюжие и трогательные, как и их с Татьянкой любовь. А девчонка просто светилась изнутри, словно китайский фонарик. Недавно она сказала маме по секрету, что они с Владиком поженятся – совсем скоро, вот только он устроится на работу. Танечка чувствовала себя настоящей принцессой и хотела, чтобы все вокруг были так же счастливы, как они с Владиком.

Однако немногие способны радоваться чужому счастью. Чужое счастье для некоторых – это самое большое наказание. Зависть порой так застит глаза, что и сто лет дружбы в расчет не идут. В общем, случилось то, что обычно случается в плохих мелодрамах: пришла Она, разлучница, а по совместительству - лучшая подруга, и увела Его, принца, вместе с белым конем, мать-и-мачехами и ландринками. Увела коварно, за Танюшиной спиной, когда та свалилась с жутким гриппом. Владик сперва рвался навещать любимую, приносил «Коровки» и апельсины. Танина мама гостинцы забирала, но к дочке не пускала – не хватало еще, чтобы заразился, грипп-то вон какой, с высоченной температурой и осложнениями! Вот температура спадет, тогда и приходи, а пока – ни-ни.

На пятый день жар спал, и Татьянка уже могла самостоятельно вставать и полупрозрачным привидением передвигаться по квартире. А Владик не пришел. Она позвонила ему, но мама сказала, что его нет. Ждала, что он перезвонит, но так и не дождалась.

Когда в понедельник она вошла в группу – еще бледная после болезни, с темными кругами под глазами – первое, что она увидела, был ее Владик, увлеченно болтающий о чем-то с Леркой Тимофеевой. Но они не просто болтали. Они как-то очень уж лично болтали, слишком доверительно склонив друг другу головы, так, что черные Лерины кудри касались Владькиной щеки, когда девчонка, хохоча, кивала головой. Но самое ужасное – перед ними на столе стояла жестяная баночка монпансье, откуда Лерка один за другим таскала разноцветные леденцы.

Хлынувший поток слез сейчас же занавесил мир мутной пеленой, и не разглядеть уже было, как вздрогнули от неожиданности Владик и Лерка, как повернули в ее сторону виноватые глаза. Только почувствовала Таня, как кто-то теплый и родной сгреб ее в охапку – ну, конечно, мама, кто же еще? - начал успокаивать, говорить какие-то слова… Словно из тумана выросла перед Татьяной дверь родной квартиры. Вот и ее комната, кровать с цветастым одеялом, лицом в подушку – и плакать, плакать. А как же не плакать, если такое горе? И мама тихонько вышла из комнаты, чтобы не мешать. Пусть поплачет, ведь первая любовь – всегда самая сильная, даже если тебе от роду всего шесть лет…