Обожаю походную кухню. Это какое-то торжество вкуса и аппетита. Поскольку еда там приправлена свежим воздухом, здоровой усталостью и внутривидовой жадностью. Любой продукт, мало популярный в быту, в походе уходит влет. Пшенка, перловка, овсянка, манка и даже супы в пакетах, основное требование к продукту — его способность оставаться в строю длительное время, компактность, малый вес и простота приготовления в условиях похода. Понятно, что жульен или сельдь под шубой приготовить в полевых условиях весьма хлопотно, все равно, что таскать в рюкзаке электрическую хлеборезку и бензиновый генератор для ее подключения.

Туристы, особенно горники и пешеходники, трепетно относятся к каждому грамму. Любая еда рассчитывается на количество человек и количество приемов пищи, естественно, с учетом физических нагрузок и калорий. Плюс НЗ и возможные перекусы при форс-мажорных обстоятельствах. Короче, лишней еды нет, и каждый должен понимать, что оставлять немного в чашке якобы для этикета и шаркать при этом ножкой — не самый лучший в походе тон. Сладкий чай — по норме положенности. Если расчет две чайных ложечки на человека в сутки — получи. Не сладкий — хоть ведро, есть бадан, смородина, таволга.

Сгущенка — признанное походное лакомство — в домашних условиях просто обычный продукт. Один старый турист (из бывших) учил меня правильно открывать сгущенку:

— Пока несешь банку к месту открывания, нужно слегка помять ее пальцами, только ты воткнешь в крышку нож, из банки полезет сгущенка. Это законное твое, слижи ее языком.

Я посмотрел на его закорузлые грабли и понял, этот может банки не только мять, даже плющить. Тиски, не пальцы.

Но все это касается туристов организованных, делающих категорийные маршруты. Другое дело «дикие турки». Те набирают жратву по наитию и ограничиваются только личными финансовыми возможностями. Как у Мальчиша-Плохиша — печенье пачками, варенье банками. Все хлопотно, суетно и бестолково. Излишки жрачки либо крошатся, портятся и выкидываются, либо в лучшем случае возвращаются домой. Имел я как-то опыт сводить в водный поход коммерсантов, из новых, ну или почти новых. По наивности, я принес им список продуктов в количественном выражении. После минуты молчания Старшой произнес:

Конечно, поход удался, но в еде не хватало приправы, которая называется внутривидовая жадность.

— С таким количеством мы на второй день голодовать будем. И что за скудный ассортимент, где нарезки в вакуумных упаковках, где сыры, где хорошие консервы? А это сумма что, на каждый день?

Он очень был удивлен, что это бюджет на весь поход, включая проезд на паровозе. После этого он полез в сейф и бросил на стол сумму денег, которой бы хватило сделать пару походов на плато Путарано. Конечно, поход удался, но в еде не хватало приправы, которая называется внутривидовая жадность. И странно, в этом походе я не пил чай с сахаром и не пил кофе со сгущенкой. Как-то не хотелось. Да и варить мы почти не варили, да и есть мы не ели, в основном закусывали. Не было привычной походной атмосферы, так, пикник на обочине.

Иногда в походе происходят кулинарные казусы. Помню весенний водный поход по Мундыбашу. Мне выпало дежурить с молодежью — Лехой и Серегой. Молодые ребята из нашего поселкового туристического клуба. Леха — круглоголовый крепыш с крестьянской хитрецой, но основательный и исполнительный. Серега — шумный, постоянно якающий, худощавый и насмешливый. Но в целом ребята положительные и увлеченные водным туризмом.

И вот мы втроем заморочились завтраком. А наш всесезонный руководитель Паша — человек железобетонных убеждений. С Пашей спорить — время трата. Паша всегда прав, непоколебим, решителен, несгибаем, и прочая, и прочая. Если делать с Паши скульптуру, то, на мой взгляд, подошла бы следующая композиция. Паша верхом на коне, в одной руке шашка (или самурайский меч), в другой руке противотанковая граната, и вместе с конем они находятся на башне танка. Паша легко заражал окружающих сверхценными идеями и своими убеждениями.

Я по привычке его не слушал, но на всякий случай кивнул головой в знак согласия, и это была колоссальная ошибка.

В этот раз (совсем некстати), Паша был убежден, что завтракать нужно только чем-то молочным, и нам (троим дежурным) была рекомендована манная каша. Я старший, и, соответственно, вся ответственность лежит на мне. Пацаны быстро развели костер, приготовили все необходимые  продукты, поставили боб с водой на огонь и расселись у костра в ожидании ценных указаний.

Я нормально ориентировался в приготовлении различных блюд с тушенкой или супа с грибами, ухи. Но манная каша — это была тайна за семью печатями. С равным успехом Паша мог запросить азу по-татарски или чахохбили из кур. Если бы он сказал приготовить что-либо молочное, можно было приготовить молочный суп с лапшой. Но Паша минут пять митинговал, размахивая руками, о преимуществе манки над другими продуктами. Я по привычке его не слушал, но на всякий случай кивнул головой в знак согласия, и это была колоссальная ошибка.

Я знал, что манную кашу солят и сластят, а вот сколько сыпать манки, сия тайна была сокрыта от меня. Знаю, что немного, а вот сколько конкретно, даже не предполагаю. Короче, сыпанул с опаской, вдруг сильно загустеет. Так нет, хотел еще, но тут Серега сказал, что так нельзя, мол, сыпать нужно сразу, иначе половина каши сварится, а другая нет. И тогда я принял ответственное решение и приказал помощникам бахнуть в жидкую кашу лапши. Как только это было исполнено, проклятая каша стала густеть и через некоторое время превратилась в конгломерат нормальной кашной консистенции. На удивление, завтрак прошел в молчании. Потому что мне пришлось сознаться в содеянном. Все было съедено, и отодвинувших миску не было.

Потом, несколько месяцев спустя, я пропустил пару походов, и Паша, смеясь, рассказал, как пацаны несколько раз просили Пашу сварить манную кашу с лапшой.