…И с каждым барабанным ударом ещё одна жизнь спадала с меня,
и, я мельком видел все жизни, которые прожила моя душа…
(Дэвид Митчелл. Облачный атлас)

Породистый (в самом точном смысле слова), с родословной (каких пойди — поищи), красавец, кот Васька, вальяжно раскинулся на диване. И диван тот непростой: итальянский, дорогущий. Дом, в котором находится этот диван с лежащим на нём котом Васькой, — немалый, богатый, оснащённый по последнему слову техники, да ещё и с охраной.

Васька, лениво потягиваясь, жмурясь, но не без интереса смотрит передачу о львах на огромном экране телевизора. Хозяйка кота, Сусанна, вся из себя дамочка, отвлекает от фильма, вызывая этим его недовольство, теребит, приговаривает:

— Милый ты мой котик, Вэйсонька мой, пушистенький, толстенький.

Васька равнодушно зевает. В ответ она, надув губки, лепечет:

— Займёмся твоим имиджем.

Звонит кошачьему стилисту:

— Кишкин, — у неё получается «Кисщкин», — через два часа приезжай со всеми новинками кошачьей косметологии, котика моего, Ваську, подстричь, массаж и всё такое. В общем, как всегда.

Кошачий стилист прибыл без опоздания. Массаж расслабил и без того ленивого кота.
Из открытого крана льётся очищенная — тремя методами очистки — вода, шумит фен, и разомлевший Васька в мыслях улетел куда-то:

«И что это за жизнь, скукота. Вот в прошлой жизни, когда я был львом, сыном хозяина прайда, да что прайд, всей саванны! Эта была жизнь! Ночи! Какие были ночи — охота на гну, буйволов! Мясо! Ни с чем несравнимое ароматное мясо зебры! А дни! Игры и сон под тенью акаций. Ух, стал бы я хозяином прайда, если бы «раньше батьки в пекло не полез». Терпения не хватило, не рассчитал своих сил, думал, свергну Большого Льва. Поторопился! Сразили! Изгнали. От ран, одиночества помер я. А жизнь была, была — жизнь, а сейчас одна скука».

У речки ловит рыбу Петрович, житель близлежащей деревни «Котик». Вдруг что-то мягкое стало тереться о его резиновый сапог.

— Васька, дружище, нашёл меня, прибежал, окаянный, — Петрович, бросив ему рыбёшку, ласково гладит.

Кот, играя, подмял под себя полуживую рыбку. Съел и, глядя ласковыми глазами на Петровича, мурлыча, приподняв хвост, снова стал тереться о его сапог. Тот засмеялся:

— Хитрющий ты, Васька, ладно, ну, на ещё, — потрепал холку.

Наевшись, разморившийся кот лёг неподалёку от хозяина, теперь уже безучастно поглядывая на ещё живых, «подпрыгивающих» рыб, зевнул.

Журчит речка. Васька задремал. Заснуть крепче мешают раздумья:

«Разве это жизнь? Собаки гоняют по деревне. Под лапами сырая земля. Сапог, да и сам хозяин пахнут неприятно: табаком да навозом. Вот в прошлой жизни, когда я был породистым котом с родословной, хозяином огромного, благоухающего дома — это была жизнь! Ковры, стилист, массаж. Игрушки, когтеточки, лоток с идеальным наполнителем, обновляющимся ежедневно. Люди смотрели на меня с восхищением и умилялись. Выставки выигрывал! Выставочная палатка, украшенная в цветовой гамме под мой окрас, — подушечками, матрасиком, шторками для моей безопасности, чтобы меня детки не нервировали, а то они всё норовили просунуть сквозь прутья пальцы и махалочки. А еда! В чистейших посудинках (от дизайнера) свежайшие сухой корм и консервы, супер премиум класса! Зачем я выпрыгнул из мягкой, тёплой переноски? Сразу под автомобиль угодил. Ох, плакала моя Сусанна! Мои фотографии в рамках и ныне по всему дому развешаны. Ворона на хвосте принесла. Самому видение было. Дом тот найти просто… Да толку? Охрана мышь не пропустит, а лютые хозяйские собаки разорвут, я им не нужен. Там теперь другой кот — породистый. Да, жизнь была, была — жизнь, а сейчас одна скука».

Большой равнодушный город. Тротуар. На люке, над канализационными отводами, сжавшись в клубок, так, что не видно ни лапок, ни ушек, сидит Кот. Все бездомные коты в округе знают, что этот самый тёплый люк — его. Похолодало. Однако Кот, абсолютно безразличный ко всему вокруг, словно не замечает ни попадающих в мордочку снежинок; ни ветра, нещадно теребящего его шёрстку так, что из-под неё проглядывается кожа; ни людей, снующих туда и обратно. Глаза Кота полузакрыты, изредка он приподнимает головку и бессильно, беззвучно мяукает.

Мимо идёт девочка с женщиной. Девочка воскликнула:

— Ой, мамочка, смотри — котик.

Кот едва слышно мяукнул.

— Ему холодно. Кис-кис.

— Не трогай. Грязный какой. Заразный.

Девочка подошла к коту. Он не шевельнулся.

— На печеньице, киса, — она несмело бросила ему под лапки угощение и побежала на окрик матери.

Кот по обыкновению обнюхал печенье, но есть не стал. Желудок уже не чувствует голода.

Мальчишки идут. Кот привычно чуть напрягся, но не шелохнулся. Один из них, притопнув ногой, сказал:

— У, котище.

— Какой же котище? Полудохлый кот. Эй, Васька, замёрз? — стал шутить второй.

— Отстаньте вы от него. Не цепляйтесь. Пошли, — вмешался третий.

Под люком, по канализационной трубе, журча, бежит вода.

Кот зажмурился, он практически не ощущает своих лапок. Некогда барабанный стук его сердца почти не слышен. Голова склоняется всё ниже. А в ней мелькают мысли:

«И почему сразу — Васька? Видимо, когда-то кто-то очень не любил кого-то, чьё имя было Васька, и назло ему кота своего так назвал. Если возрожусь снова котом, пусть назовут меня «хотькак», только не Васькой. Люди примитивные существа, но в прошлой жизни хозяин мой, Петрович, хороший был, рыбкой из речки кормил. Говорил он мне не ходить за ним, не послушался я, свеженького захотелось, половодье унесло меня. Деревня та, в честь котов, то есть меня, была названа — «Котик». Да ладно, эта жизнь не хуже: главный на улице, никто не смеет на люк мой сесть. Самая лучшая еда на помойке моя. Самые красивые кошки мои. Сколько котят от меня осталось! Хорошую я прожил жизнь. Я был счастливый в каждую минуту жизни, и это было её смыслом».

Кот еле-еле слышит затихающее сердце. Он готов. Ему не страшно.

…Бежит вода по канализационным трубам…
…Из крана льётся трижды очищенная вода, шумит фен…
...Журчит речка…
…Шелестит акациями саванна.

Кот не подозревает, что в это самое время, люди — те из них, кто смотрит передачу о бессмертии души, — слышат слова:

...Если вы верите в реинкарнацию и в следующей жизни мечтаете попасть в семью шаха или олигарха (и не прислугой), быть может, стоит данную жизнь прожить довольным ею — жизнью, без претензий и упрёков. Говорят, хорошее наследие является гарантом самой хорошей реинкарнации души и тела. Вовсе нет. Надо лишь только полюбить жизнь. Ту, в которой вы сейчас есть. Ваша жизнь заслуживает вашей любви.

Утром кота на люке не было. Исчез…

Как знать, может, возродился он вновь породистым котом… А, возможно, львом — Царём зверей!