1990-й год. Аська.
Впридачу к невыразительной внешности и фамилию от родителей Аська получила соответствующую — Тихоступова. Такой она и была — тихой, невзрачной, неприметной. Одноклассники Аську не обижали — они ее просто не замечали. А она страдала. И завидовала более ярким и уверенным в себе девчонкам. Особенно Ирке Шведовой, у которой помимо высокого роста, внушительного бюста, роскошных локонов и модных шмоток, купленных папой — успешным кооператором, были еще шарм и обаяние, позволяющие удерживать власть над всеми без исключения мальчишками. «Свита» у Шведовой была многочисленной. Но самое главное, ее верным рыцарем был Ромка Сергеев — «отличник, спортсмен, комсомолец и просто красавец», а еще староста класса и тайная Аськина любовь. Шансы свои Аська оценивала трезво и ни на что не претендовала. Но оставляла за собой право страдать, ревновать и тихо ненавидеть Ирку Шведову.

К восьмому классу Аська уже знала наверняка, что красавицей ей не стать и Сергеев ей не светит. Расставшись с детскими иллюзиями, она придумала себе новую мечту: «получить какую-нибудь благородную профессию и всю жизнь посвятить людям». И отнесла документы в медучилище.

Одноклассники Аську не обижали — они ее просто не замечали. А она страдала. И завидовала более ярким и уверенным в себе девчонкам.

1992-й год. Ромка.
Выпускной у 10-го «Б» проходил с размахом — в ресторане «Интуриста». В зале напомаженные официанты чинно разносили шампанское, в мужском туалете «из-под полы» наливалась водка. Родители смахивали слезы умиления, глядя, как их захмелевшие чада под «Когда уйдем со школьного двора» кружатся в подобии вальса. Ромка отстранил Шведову от приникшего к ней в «вальсе» одноклассника:

— Прошу прощения. Ириш, поехали, уже все ждут, — компания избранных отправлялась встречать рассвет на катере, «по блату» предоставленном Ромкиным отцом — начальником порта… Ира томно поглядела на Сергеева и послушно пошла с ним. Она знала, что будет дальше: в какой-нибудь бухте они уединятся с Ромкой и в романтической предрассветной обстановке он сделает ей предложение. И она согласится. Нет, Ирина Ромку не любила — она была слишком избалована, чтобы любить кого-то еще кроме себя. Но умница и красавец Сергеев, к тому же сын начальника порта, казался ей подходящей партией, да и ее собственный отец намекал, что неплохо бы породниться с сергеевской семьей. Ирка отца уважала и не прекословила…

Рассветы в Крыму — не рассветы, а сказка. Розовато-серебристые силуэты скал словно плывут в утренней дымке, море настолько гладкое, что кажется, будто кто-то расстелил кусок нежно-голубого бархата, расстелил и расправил, чтобы не осталось ни единой морщинки. Тишина кругом необыкновенная, и только изредка нарушит эту тишину тихий всплеск и мелькнет над водой блестящая дельфинья спинка…

Ирка с Ромкой сидели, обнявшись, на пляже в стороне от остальной компании, и он нашептывал ей на ушко какие-то милые глупости, которые Ирка не слушала. Шампанское ударило ей в голову, ей хотелось чего-то необыкновенного — веселья, куража. Она вырвалась из Ромкиных объятий, вскочила и повернулась к нему:

— Сергеев, ну чего ты расселся? У нас праздник — мы закончили школу, я стану твоей женой, чего ты кислый-то такой? Ну сделай что-нибудь, такое, чтоб запомнилось. Ради меня! На что ты готов ради меня? — она шутливо надула губки.
— А что для тебя сделать, радость моя? — Ромка оглянулся по сторонам: море, скалы, уже изрядно набравшиеся одноклассники, чайки, подбирающиеся к остаткам закуски… — Хочешь…хочешь…А хочешь, я прыгну вон с той скалы? И посвящу этот прыжок тебе?
— Хочу!!! — радостно завопила Шведова.
— Слушайте все! — Ромка уже сбросил брюки и рубашку и бежал по пляжу, — сейчас вы увидите головокружительный прыжок с самой высокой скалы в честь моей будущей жены Ирины! Иришка, я тебя люблю-у-у-у!

Перепрыгивая с камня на камень, Рома добрался до скалы, потом ловко вскарабкался на ее верхушку и, раскинув руки, спланировал вниз. Он аккуратно, почти без брызг, как и надлежит пловцу-разряднику, вошел в воду под аплодисменты. Проходила минута, другая… потом пятая, десятая, но Ромка так и не появился из воды. В наступившей тревожной тишине раздался испуганный девчоночий голос:
— Ребята, он что — утонул? Ой, мамочки!
Мгновенно протрезвевшие мальчишки бросились в воду…

«Постовая» сестричка разъяснила Аське, что больной из четвертой палаты пытался покончить с собой. Его невеста бросила из-за травмы позвоночника...

1992-й год. Аська.
Ася Тихоступова в новеньком белом халате и кокетливой шапочке бежала по коридору городской больницы, размахивая какой-то бумажкой и блаженно улыбаясь. Она — медсестра, и сегодня первый день ее работы в отделении травматологии. Зав. отделением взял ее до осени, а потом она поедет в столицу — поступать на подготовительные курсы в мединститут.

Девушка открыла стеклянную дверь, ведущую в отделение, и улыбка стерлась с ее губ — в «травме» что-то происходило: туда-сюда сновали врачи и медсестры, раздавались непонятные крики, испуганно жались к серым больничным стенам «ходячие» больные, пропуская персонал с капельницами и инструментами. «Постовая» сестричка разъяснила Аське, что больной из четвертой палаты пытался покончить с собой. Его невеста бросила из-за травмы позвоночника, вот он себе вены осколком зеркала и вскрыл. А фамилия парня не то Серегин, не то Сергеев…

— Сергеев, — Аська побледнела. — В какой палате?
— Да в четвертой же, я ж говорю… Стой! Куда побежала?! Тебя там только не хватало! — но Аська уже неслась в четвертую палату…

Ромка был белее простыни, на которой он лежал, весь опутанный трубками и трубочками, с бинтами на запястьях. Он уже пришел в себя. Аська подскочила к нему, наклонилась и улыбнулась:
— Ромочка, дорогой! Это я, Ася, узнал? Мы с тобой учились вместе, помнишь? Ром, все будет хорошо, слышишь? Я все для тебя сделаю. Ром, что ты хочешь, скажи.
— Тихоступова, ты? — еле слышно прошептал Роман. — Пожалуйста… пойди к ней… к Ирине… пусть она придет… Я не верю никому… пусть она придет… пожалуйста.

Аська пообещала. И на следующее утро после дежурства отправилась к Шведовой. Дверь ей открыла сама Ирка — как всегда невозможно красивая, в легкомысленном розовом пеньюаре. Краем глаза Аська увидела, что в прихожей стоят два новеньких чемодана. В ответ на просьбу навестить Романа Ирка заорала:
— Слушай, ты, Тихоступова! — ступай-ка отсюда… тихо! И не лезь куда тебя не просят. Никуда я не пойду, у меня самолет через три часа. Проваливай к своему неудачнику! Весь класс видел, как ты на него пялилась — может, хоть теперь что-нибудь обломится, от калеки…

Аська не дослушала, с размаху впечатала ладонь в смазливую Иркину физиономию и сбежала вниз по лестнице.

В больнице она долго не решалась войти в Ромкину палату, стояла под дверью и подбирала нужные, как ей казалось, слова. Но они не понадобились — Ромка все понял по выражению ее лица, понял и сник.

Он подолгу смотрел как бы сквозь Аську, и в такие моменты перед ней вставало лицо Шведовой в обрамлении золотистых локонов и розовых рюшей.

Все лето Аська ухаживала за Романом: приносила ему свежие фрукты и книги, делала массаж, вывозила на прогулку в больничный парк. Ромка перенес уже две операции, и прогнозы докторов были вполне оптимистичными. Аська, как могла, старалась вселить в него этот оптимизм, но безуспешно — Сергеев был равнодушен и к ее помощи, и к ней самой. Он подолгу смотрел как бы сквозь Аську, и в такие моменты перед ней вставало лицо Шведовой в обрамлении золотистых локонов и розовых рюшей. И Аське становилось тошно.

Наступила осень. Нужно было ехать подавать документы на рабфак в медицинский. Перед отъездом Аська призналась Сергееву в любви, но он не захотел ее слушать…

1993-й год. Ромка.
Год спустя Роман Сергеев, опираясь на костыли, сошел с поезда на столичном вокзале и отправился искать общежитие мединститута. Он хотел найти Аську, попросить у нее прощения, объяснить, почему он был так жесток с ней. Тогда, после попытки самоубийства, он боялся, что Аськино чувство — это всего лишь жалость к несчастному калеке, боялся нового предательства. Сейчас он многое понял и хотел сам прийти к Аське и сказать ей об этом. И сделать ей предложение.

В общежитии Аськи не оказалось. Разговорчивая соседка по комнате сообщила, что Аська сдала вступительные экзамены и уехала со своим женихом к нему на родину — знакомиться с родителями и подавать заявление…

2009-й год. Аська.
Аська, теперь уже Анастасия Николаевна Морозова, прогуливалась с детьми по набережной. Судьба снова забросила ее в город детства — Аськиному мужу, перспективному кардиологу, предложили возглавить здесь санаторий. Для самой Аськи, врача-реабилитолога, тоже нашлась хорошая работа — в местной курортной поликлинике. А сегодня был выходной, и Аська повела дочь и сына на прогулку по местам своего детства.

За время ее отсутствия городок преобразился — старые обветшалые домишки исчезли, вместо них на набережной выросли роскошные рестораны и модные бутики. Возле одного из них Аська увидела калеку в инвалидной коляске, он сидел, опустив голову, у ног его стояла жестяная банка с мелочью. Что-то в его облике показалось Аське знакомым, но что — она так и не вспомнила.

Через пару недель на прием к Аське привела свою дочку бывшая одноклассница, Люська Шумова. Аську она узнала не сразу, а узнав, разохалась, наговорила комплиментов и пригласила на кофе. В кафе Люська делилась новостями: кто где работает, женился, развелся, уехал или приехал…

— А еще, Ась, ты не знаешь, наверно — у нас на выпускном случилась такая история! Ромка Сергеев…
— Я знаю, слышала, — перебила ее Аська.

Возле одного из них Аська увидела калеку в инвалидной коляске, он сидел, опустив голову, у ног его стояла жестяная банка с мелочью.

— Ирка тогда в Москву укатила, с мужиком, — как ни в чем не бывало продолжала Людмила. — А недавно вот вернулась — бросил ее мужик этот с двумя детьми. Толстая стала — ты не представляешь даже! Папаша ей бутик открыл, на набережной.
— А Ромка?
— А Ромка спился. Он сначала вроде поправляться стал, даже ходить начал, а потом у него еще какая-то любовная драма случилась, ездил он за девчонкой в столицу и вроде не нашел ее. Вот после этого и спился. Сейчас сидит в своей каталке возле Иркиного бутика — милостыню просит. Ась, да ну их! Ты лучше про себя расскажи. Вон ты какая теперь стала — от прежней Тихоступовой ничего не осталось. Ася, ты меня слышишь?

Но Ася уже не слушала Люськину болтовню — она задумчиво смотрела куда-то вдаль. Она наконец поняла, кого ей напомнил тот мужчина в коляске…