Влюбилась я как кошка. Стремительно и безоглядно. Он затмил собой всё сущее. Может быть, даже солнце, потому что в дни сомнений пропадал солнечный свет. Я была готова тереться о его ноги… Я стелилась и заманивала его… Я увивалась за ним и превозносила его…

А его любимой игрой была «замани-и-прогони». Приятно, когда кошка трётся об ноги, можно и погладить, если настроение добродушное. А надоела - скинул на пол, да и забыл. А ещё можно попытаться сделать из кошки дрессированную… собачонку. Это удобно - сказал: «Сидеть! И ждать хозяина!» и занимаешься своей жизнью, никто не отвлекает. Вот только кошки крайне плохо поддаются дрессировке, да и то не все.

И я металась из угла в угол! То замышляла план кровавой мести, то бежала на его зов, задрав хвост. То пыталась, встряхнув себя за шкирку, привести в сознание своё разумное составляющее. И тогда, откинувшись на стуле, с холодной рассудительностью говорила: «Всё! Довольно. Набаловалась». И дня три жила человекообразным – без чувств, без мыслей, без желаний. Молчал телефон. Влачились ночи, траурно отстукивали время дни… И, как сорвавшийся наркоман, трясущимися пальцами я набирала: «Как дела, о, Возлюбленный мой?». Ответ: «Буду свободен завтра, с 15:30 до 17 ч., там же. Я соскучился по тебе, Принцесса!».

Не знаете, кто заведует тем рубильником, что добавляет яркости жизненным краскам? Я тоже. Но работает он оперативно! Щёлк, и монохром обыденности засиял, засверкал, расцветился! Время в плясовую пустилось, сердце синкопу отстукивает, а всё тело нудится предощущением… Ночь, полная полубреда, день в холостой попытке сосредоточиться. Пошёл обратный отсчёт: 5 минут до дома, 15 минут душ, бельё, духи, юбка (ему нравятся мои ноги!)… хорошо бы ещё кофе, чтобы не впасть в истерику, 30 минут дорога (пожалуйста, без пробок!!!).

Это удобно - сказал: «Сидеть! И ждать хозяина!» и занимаешься своей жизнью, никто не отвлекает.

А дальше почти в прострации автобус, площадь, скрипучая калитка, унылый двор, тяжёлая подъездная дверь, резкий больничный запах. Он немного отрезвляет. Коридор, лестница, коридор, дверь с твоим именем. Стучу.

- Подожди-те!

Ненавижу это коридорное кресло – чувствую себя в нём голой, на постаменте, в луче прожектора. А потом я сижу в кресле, подобрав ноги, уже у тебя. Ты дописываешь бумаги.

- Будешь кофе?
- Нет. Мне нужен лишь ты.
- А я буду. Вымотался. Знаешь, сегодня был интересный случай… (Ты рассказываешь о работе или о том, как несправедлива жена, или как опять сильно болеет дочь. Я внимательно слушаю – это Твоя жизнь; а в голове мерно отстукивает мысль, что даже находясь рядом, ты ускользаешь.)

Кофе выпит. Ты вздыхаешь и протягиваешь ко мне руку (много позже, анализируя, я назвала себя «дополнительной нагрузкой» к твоей и так перегруженной жизни. Да, это будет позже, а пока…). Меня обжигают твои прикосновения. Темнеет в глазах, и нестерпимо кружится голова. Твой шёпот у меня над ухом:
- Тише!
- Я стараюсь!.. – Да-да, шуметь нельзя – где-то там, в конце коридора, ещё остался дежурный персонал… Что же остаётся? Кусать свои руки, твои плечи, впиваться в губы… Страсть на поводке.

- Пора. – Ты вскользь целуешь меня. – Увидимся завтра, нет, лучше послезавтра. Здесь.

Я почти верю – сейчас я покладистая и тихая. А ещё я знаю, что вечером ты будешь СМСно мил. Это приятно. А вот потом почти пропадёшь. «Послезавтра» не существует – это миф, вот только никак не разберу, для кого он придуман. Дальше, мучительное: ежеминутное, ежечасное и уже ежедневное ожидание – когда? Ты занят сверх меры, звонить нельзя, только СМС, и всё реже и реже. Ты очень точно выдерживаешь паузу – только когда я достигаю пика отчаяния, ты встречаешься со мной.

Сценарий каждый раз один и тот же. Я начинаю смаковать планы мести за пренебрежение мной. Один из любимейших: прийти к тебе со стаканом томатного сока и вылить на голову (или причинное место), чтобы было мокро, плохо отстирывалось и противно из-за мякоти!

Ты успеваешь подманить меня до того, как это перейдёт в стадию реализации. И я всё прощаю тебе.

Ты успеваешь подманить меня до того, как это перейдёт в стадию реализации. И я всё прощаю тебе. Даже когда ты шпионскими способами выводишь меня из больницы, когда выдерживаешь расстояние в 30 сантиметров, идя со мной по улице, когда глупо целуешь меня в щёку, прощаясь на остановке. Когда не знакомишь со своими друзьями, и не приглашаешь в дом, и не приходишь ко мне. Отчего-то я всё равно бегаю за тобой и мявкаю…

А ты идёшь по жизни и тянешь за собой, длинную, неповоротливую, тень прошлого. Что только ни вплетено в этот хвост: и почти случайное появление на свет, и нЕдолюбь мамы, и инфантильная жена, висящая ярмом на шее, и изощрённые игры с родственниками за внимание дочери. Замечу, что к моменту нашего знакомства жена была уже в статусе бывшей, но явно присутствующей. И всё это щедро приправлено соусом почти маниакального трудоголизма.

Я ждала больше года, сгорая и отчаиваясь, что вот-вот ты начнёшь отходить после развода, что начнёшь чуть больше доверять мне… Я устала. И ушла.

А ты почти сразу женился и родил сыновей. И развёлся. И зачем-то всё это время искал меня. А когда нашёл, страсть вспыхнула, чтобы, испепелив себя, уйти навсегда. Ты пытался играть со мной по тем же правилам, что и прежде. Вот только я изменилась. И тлеющие угли, вспыхнув, превратились в пепел. Время развеяло его почти без остатка.

Вот только ты зачем-то всё ещё ходишь по периферии моей жизни и на что-то надеешься…

А я учусь жить без тоски о тебе. И уже не боюсь вечеров. И утро называю добрым.