Нет, ну Вы мне скажите, молодой человек, зачем Вам сдалась эта Аргентина? У Вас там что, родственники, друзья, деньги дают или хотя бы кормят нашармака? А даже если бы и кормили, то я уже представляю себе это ихнее убожество! ! У них же никогда ничего не было хорошего, кроме Марадоны, да и тот уже давно стал толстым наркоманом, как сын Розы Смирновой, которая всю жизнь была Гимельфарб, пока в институт не захотела поступать со своими куриными мозгами.

В общем, когда я была такой молодой, как Вы, я жила не здесь, а в таком себе маленьком уютном городе Каховке. Да-да, про которую "родная винтовка". Мы там жили на улице Ленина, хотя вначале не на Ленина, а на какой-то другой, которая потом стала Ленина, а сейчас уж и не знаю, кого. А напротив нас возле москательной лавки Марценковича жил раввин Шая со всей своей семьёй. Вы, молодой человек, не представляете себе, как тогда жил раввин, если не слушать, как он жаловался на постоянные цуресы и кадухесы. Вы, конечно, и таких слов не знаете! Откуда? Вы ведь никогда не видели живого раввина, не говоря уж о москательных лавках. В общем, главным сокровищем раввина были не деньги и не тряпьё, а дочка Ента. Красавица была, я Вам скажу, ещё лучше за меня. Только представьте себе: тоненькая, ну прямо как шёлковая лента, чистая, как мытая посуда у тёти Аси. А какая умница! Песню спеть, стих сказать, научить готовить что угодно из чего попало - это она. Папочка так её и называл: мой маленький Талмудик.

Конечно, без ухажёров обойтись не моглось. На неё поглядывали все, кто хоть что-то понимает в женщинах, но настоящих женихов было двое: маленький слегка кривоногенький портной Абраша и курчавы красавец парикмахер Яша. Они были такие разные: Яша сильный, а Абраша, наоборот, -- умный. Все женщины - кокетки, по себе знаю, но такую, как Енточка, ещё надо было поискать! На именинах тёти Симы она танцует Абрашей, а когда приехала опера с Киева, так она пошла в театр с Яшей. Мамочка у неё всё спрашивала: "Кто ж тебе, доця, с них больше нравится?" А та только улыбается: "Ой, мама, вечно Вы с вопросами, я и не думала ещё..." А сколько можно думать, пора уже пелёнки на дворе развешивать! В общем, сводила она женихов с ума, у кого он ещё был.

И вот тут и произошёл полный перевертоц не только в головке нашей кралечки, но и во всей Каховке. Не торопитесь, молодой человек, это такая драматическая трагедия! А может, Вы кушать хочете, так у меня как раз с собой жареная рыбка с морковкой из судака ещё тёпленькая в кулёчке. Вы знаете, как я готовлю? Вы, конечно, не ели рыбку моей покойной мамы, так у меня она ещё лучше. Нам недавно дали новую квартиру вместо нашей коммуны, правда, там кухня без викон, зато на кухонной двери есть цепочка, так когда я открываю её на цепочку, то могу спокойно жарить рыбу, и никакой Бурда не сделает мне замечания, что я жарю не на "Олейне". Не хочете - как хочете, тогда вернёмся до Каховки.

Однажды в тамошний Домпромтрест - представляете, какие были названия, аж язык в узелки вяжется - из губернии прислали нового управляющего. Это был настоящий красавец: высокий, чернобровый, вроде бы даже здоровый. А какие на нём были шевровые сапоги! А галифе! Честное слово, почти что новые. И звали его, как Вы понимаете, Иваном Ивановичем. Так в этого красавца втрескались все каховские девки и даже многие замужние. Ента, конечно, поначалу: "Я не такая, я трамвая жду" - но глаз на орёлика положила. Шуры-муры, охи-вздохи, он её провожает, она его уважает. И вдруг, ни полслова маме, ни намёка соседям - сбегает с дому. И главное, байстрючка, записочку ещё оставила короткую, как с телеграфа: " Прощай, уехала. Гражданка Иванова". Четыре слова, как будто ты плотишь за каждое слово.

Какое горе стало у папы с мамой! Слёзы, плач, крик, геволт: "Зачем увёз он дочь мою, махен ди мишиген!" - и прочую ерунду.

Как Вам это нравится?! Родишь их, растишь, кормишь, учишь, а потом приезжает какой-то хозер и такое вытворяет! Нельзя по-человечески:познакомить с родителями, выпить, посидеть, потом свадьба? Вы знаете, я уже давно не девочка, мне уже много лет. Нет, моя фамилия не Фунт, хотя Ильюшку Файнзильберга я ещё помню. Посмотрите на меня и угадайте мою фамилию. Правильно, Центнер! Так я навидалась детей и своих, и чужих, и никто толком не знал чьих. И я Вам скажу: "Дети - цветы жизни, но пусть они цветут в чужом палисаднике!"

После этой истории её папа не только ушёл из раввинов, но и перестал есть кошерное, ходить в синагогу, побрился и ушёл себе в коммерцию. Я не буду называть его фамилию - его внук сейчас очень уважаемый человек, Вы его даже могли видеть в телевизоре, он - краса и гордость нашего города и ходит в бороде, как его дедушка. Да Бог с ними со всеми, как Вам понравилась моя история? Это ж не история, это прямо песня. Как "знаете"? Откуда? Я её почти никому не рассказывала! А Вы от кого слышали: от Мишеньки Жванецкого, от того Семёна Марковича с телевизора, от моего Сёмочки? Вы не знаете Сёмочку? Так что же Вы мне голову морочите? Идите себе до своей Аргентины, которая Вам такая же чужая, как я ихнему Марадоне, чтоб вы оба были здоровы!

Странный человек, побежал от меня, как будто я с налоговой. Неужели Аргентина в той же стороне, где живёт моя племянница Товочка?!