Лето. Пятница. Жара. Все шоссе забиты дачниками. Над раскалёнными капотами струится горячий воздух. В нём плывут "Нивы" с досками и бочками на крышах, "Жигули-четвёрки" с работящими семействами, молодёжные 3-дверные джипы c ящиками водки и мангалами для барбекю. И мы с тобой завязли в этом потоке. В моей сумке лежат ключи от тёткиного дома на Оке. И сегодня - впервые за четыре года - мы будем спать в одной постели. Смешно, но я волнуюсь. Дядька в машине справа то открывает, то закрывает окно: всё не решит, где жарче, внутри или снаружи. Потом снимает пиджак, галстук, расстегивает рубашку. Я оглядываюсь на заднее сидение:
- Где мои шлёпанцы, синяя сумка?
- В багажнике.
- Ууу, - тяну я. - А так хочется переодеться.
- А еще чего хочется?
- Купаться.
- А еще?
Сказать то, что хочешь слышать ты? Но озорной чертёнок во мне борется с послушной девочкой. От их возни становится щекотно, я смеюсь.
- Ты чего? - Желание придумываю… Меняется ситуация на дороге. Ты выкручиваешь руль, объезжая две стукнувшиеся машины. Сзади гудят.
Ты прерываешь разговор:
- Не забудь желание. Загадай. Может, оно сегодня сбудется… Я киваю и начинаю загадывать.

Когда мы с тобой познакомились, у меня был Любимый. Спокойный и рассудительный, очень "правильный", Олег был похож на моего отца в молодости. С ним было хорошо, тепло, надёжно. Как получилось, что я запуталась в твоих сетях? Олегу я рассказала правду. Он помолчал, спросил:
- Что я должен говорить?
- Прости меня?..
- О'кей, - ответил он.
Потом узнал об Олеге и ты:
- Если б я знал раньше, не стал бы с тобой встречаться. Мы с Олежкой друзья.
- А теперь?
- А теперь я люблю тебя. Ты - моя женщина.
Тему закрыли. Дуэль не состоялась. Встречаясь в компании, вы здоровались за руку. Вместе пили водку. Я любила тебя. Любила Олега. И чувствовала вину перед обоими. А вы на день рождения вдруг подарили мне дорогой подарок… один на двоих! И я потеряла покой: мне захотелось от вас еще одного подарка. Сначала я носила в себе это желание. Потом призналась каждому из вас. Оба… промолчали. Я уговаривала, просила, мечтала.

Развязка растянулась на два года. Олег подарил мне то, что я просила, но - НЕ С ТОБОЙ, ты - то же самое, но - НЕ С ОЛЕГОМ. Незаметно из наших отношений с Олегом ушло что-то важное. А потом он навсегда уехал в Штаты.

Пока я витаю в облаках, большая часть пути остаётся позади. Мы сворачиваем с шоссе. Подступившие к дороге сосны отражают красным светом закатные лучи. Асфальт сменяется просёлком. И скоро мы уже выставляем вторые рамы и вкручиваем пробки в старом доме.
Я вытряхиваю из термоса домашние котлеты, отбираю пакет продуктов:
- Переодевайся, Саш! Я пойду насчёт бани договорюсь.
Ты придерживаешь меня:
- Ты хочешь куда-то идти?
- Я же обещала речку, баню и незабываемые выходные!

Баня по пятницам - святое дело! Подружка Анька всегда зазывает меня париться. Разбирая мой алкогольно-продуктовый взнос, она кивает помидорам и котлетам, прячет до поры бутылку водки. Во дворе Анин муж Лёха тюкает топором.
- Мы через час придём, ага? - договариваюсь я и тащу тебя на реку. Вечерняя прохлада не спешит. После каблуков, капрона, асфальта тёплый песок ласково ложится под мои незагорелые ноги. Мы огибаем деревенский пляж и уходим вверх по реке, под ракиты. Здесь вместо песчаной отмели - крутой травянистый спуск. Зато мы здесь одни. У самого берега вода почти по грудь. Река отражает розовое вечернее небо и ивы, купающие в воде плакучие ветки.
- Смотри, лилия, - показываешь ты засыпающую белую кувшинку. - Достать?
- Не надо. Жалко.
Ты притягиваешь меня за плечи и шепчешь одними губами:
- Ты меня любишь?
Любопытная трясогузка смотрит на нас с камышинки, поворачиваясь то одним, то другим маленьким чёрным глазком.

На берегу ты подхватываешь меня на руки, кружишь и спрашиваешь:
- Ну, какое было желание?
Я смеюсь и мотаю головой:
- Не скажу. Не сейчас. Догадайся сам.

Мы идём к деревне. В моей груди бьётся и щекочется радостное чувство. Хочется бегать кругами и смеяться; встать перед тобой на колени и целовать твои руки; прижаться к твоему плечу и остановить время навсегда. Я люблю тебя. Но я сдерживаю щенячий восторг и лишь кошусь краем глаза, как ты, красивый и любимый, идёшь с моим полотенцем на плечах. У калитки меня окликает соседка и долго расспрашивает о мамином здоровье и Мишкиной учебе. Ты ждёшь на крыльце:
- Чего она хотела?
- О сыне спрашивала.
- О твоём?
- О моём. Общего же сына у нас с тобой нет.

Второе желание. Я заговорила о нём ярким мартовским днём. Капель светлой дробью сыпалась с крыш и деревьев. Мы шли по городскому парку, полному тёплого ветра, талых ручьёв и синичьего щебета. Ты был таким родным и близким… Я вдруг решилась и выдохнула:
- Сашка, сделай мне ребёнка.
Ты аж споткнулся, словно налетел на невидимую преграду. Молчал минуты три. О чём ты думал? Чего не сказал? Что ты женат и не собираешься разводиться? Что ты мне никогда и ничего не обещал? Что у тебя уже есть любимый взрослый сын? Такого не говорят женщине, которую любят.
Ты спросил:
- Зачем тебе это надо?
Чего не сказала я? Что не собираюсь за тебя замуж. Что дорожу своей свободой. Что денег мне от тебя не надо и, даст Бог, не будет надо никогда… Такого не говорят мужчине, от которого хотят ребёнка.
Я ответила:
- Я хочу дочку. Черноглазую. Кудрявую. Твою.
Я мечтала, как впервые повезу её к тебе. Выберу красивое платьице и банты. Ты встретишь нас в парке, с большой и дорогой игрушкой в руках. Посадишь на колени лёгкую как пушинку дочку, и предательские слезинки навернутся тебе на глаза…
Но ты теперь каждый раз предупреждал:
- Я вчера водку пил.
Я поняла: если не перестану просить ребёнка, ты сопьёшься. А потом - так случилось - я загремела в больницу на два месяца. Выписывая меня, врачи сказали, что о рождении ребёнка не может быть и речи.

- Где тут эти москвичи? - обрывает мои мысли голос Лёхи. Значит, Анька не дала без нас открывать бутылку. В предбаннике накрыт стол. К моим котлетам - Анькина картошечка, к московской селёдке - зелёный лучок. Жареная окская рыба, мочёная клюква, грибы.
Ты улыбаешься:
- Мы париться пришли или есть?
- Ты что, Шур! Этак надо триста лет жить, чтобы в один день жрать, в другой день - мыться, - басит Лёха, открывая водку.
Паритесь в основном вы с Лёхой. Мы с Аней сидим за столом и болтаем о своём, о девичьем. Анька кивает на тебя через плечо и тихо спрашивает:
- Замуж зовёт?
- Нет. Он женат.
- Отбей.
- Зачем? Мне ж в Москве дрова рубить не надо…
- Денег-то даёт?
Я пожимаю плечами. Анька удивлённо поднимает брови:
- Тебе, что ль, кроме ЭТОГО от него не надо ничего?

Что мне надо от тебя? Моему третьему желанию, видно, тоже не суждено сбыться. Я хочу услышать от тебя слова:
- Ленка, ты нужна мне! Не бросай меня НИКОГДА!
И ответить тебе так же - слово в слово. Но мы никогда не скажем этого друг другу. Ведь у нас свободные, лёгкие, ни к чему не обязывающие отношения. Мы договорились: мы вместе - сегодня и завтра.

Приходит ночь. Синева над ивами густеет, и на ней проступают большие белые звёзды. Мы идём домой, и ты снова вспоминаешь:
- Так что ты загадала?
- Пойми по глазам, - оборачиваюсь к тебе я.
На улице темно, но ты добросовестно вглядываешься.
Потом серьёзнеешь.
- Что случилось? Что-нибудь не так?
- Всё так. Есть, правда, одно желание…
- Скажи, и если я смогу…
- Нет, Саш! Ты - не сможешь. Если оно сбудется, то Ты уже будешь не Ты. Я буду не Я. И вообще, это будет уже совсем другая история…