Проблемы у них начались давно, когда после рождения ребенка, оказавшегося на редкость беспокойным и часто болеющим, отошли на задний план и постепенно исчезли вообще те моменты чувственной радостной близости, ранее радовавшие его почти каждую ночь. Это произошло хотя и постепенно, но результат оказался для него внезапным и ошеломляющим. Будучи от природы богато одаренным той самой мужскою силою, о которой так часто мечтают женщины, он гордился своей неутомимой страстью, гордился, что запросто задерживал сладкий миг эякуляции, продлевая близость до часа и более. Все эти его способности были как нельзя более востребованы его женой в первый год супружества. Ему так импонировала ее наивная, несколько неумелая чувственность, что другие женщины не привлекали и не волновали его, а рассказы приятелей про молоденьких упруготелых любовниц вызывали в нем лишь снисходительную усмешку.

Теперь же он ловил себя на том, что задерживается взглядом на откровенных фотографиях в журналах, что мысли его всё чаще и чаще крутятся вокруг одного и того же, а давление в гениталиях стало привычно-постоянным, и от него не спасали ежедневные утренне-вечерние сеансы самоудовлетворения в ванной. Достаточно длительный по времени период жизни, когда несмотря на протесты жены, он умудрялся всё же получить желаемое, прошел, потому что ему настолько надоели ее сопротивление, жалобное хныканье, слезы и злое молчание по утрам, что он добровольно отказался от ежедневного секса, заменив его на абонемент раз в месяц. Раз в месяц, потому что у его жены что-то женское, по-видимому, осталось, поскольку перед очередной менструацией она становилась вяло-покорной, раздвигала ноги и даже дышала более часто, а иногда даже впивалась ногтями в его беззащитную спину.

Все его доводы о том, что мужчине обязательно надо сбросить давление, и что женщине это и полезно, и приятно, встречали ожесточенное сопротивление. Сегодня у них состоялся очередной разговор на эту тему, который, как обычно, закончился ссорой. "Ты не знаешь, насколько я устаю, - говорила она, зло поблескивая глазами. - Мне вообще ни до чего, когда я ложусь спать. Просто противно, насколько мужчины похожи на кобелей...". "Ты что же, хочешь, чтобы я любовницу себе завел?!" - он не выдержал и выкрикнул свой последний аргумент. "Да хоть десять заведи, только отстань от меня, наконец!!" - парировала она, находясь на подъеме эмоции.

Несмотря на то, что он твердо решил не трогать ее вечером, едва они очутились в постели, как его рука автоматически залезла к ней под легкую ночную рубашку. И тут же с мгновенно вспыхнувшим раздражением он почувствовал брезгливо-судорожное сопротивление ее бедер. Теперь уже прекратить домогательства стало для него невозможным, ибо означало капитуляцию, а он не любил и не умел проигрывать. Поэтому, подавив всплеск негативных эмоций, он решил-таки постараться и пробудить в собственной жене чувственность, уснувшую, но всё же не мертвую, как он надеялся. Он ласково и нежно поглаживал ее лобок, пальцы круговыми движениями проходились по небольшому бугорку, рука его понемногу стягивала вниз простенькие трусики, он так увлекся собственной игрой, что на какое-то мгновение ему показалось, что он услышал возбужденно-частое дыхание супруги, а его кончики его пальцев ощутили влагу. Ободренный своими галлюцинациями и молчанием жены, он осмелел, решительным жестом откинул одеяло, настойчиво задрал ночную рубашку и принялся было за трусики, языком уже лаская ее живот, как вдруг холодным душем пролился сверху ненавидяще-холодный шепот, содержание которого он даже и не осознал сначала, но форма выражения не нуждалась в особом понимании.

Горячая волна стыда и возмущения бросилась ему в лицо, болезненно прошлась про груди и отозвалась слабостью в паху. Сейчас он ненавидел и себя, и ее, ненавидел свою слабость и ее непреклонность, свою похоть и ее безответность, напряжение стало совершенно невыносимым, и он рывком встал, нащупал в темноте сигареты на подоконнике и вышел на балкон, жадно закуривая на ходу.

Лишь сейчас он понял, что на улице льет дождь, где-то вдалеке голубым отблеском напоминали о себе молнии, воздух был насыщен запахом озона и ароматом прелой листвы. На сигарету сверху упала крупная капля, едва не затушив ее. Прикрывая рукой отчаянно дымившую сигарету, он затянулся и вдруг с удивлением ощутил в себе небывалую легкость, спокойствие и какую-то детскую радость. Божественный покой снизошел на него, на какой-то миг он показался сам себе ребенком, невинным и чистым, любящим мир, всех людей, эти мокрые деревья, это небо над головой, эти запахи, эту жизнь, эти звезды, которые буквально только что показались на просветлевшем небе. Всё то гадкое и неприятное, что произошло несколько минут назад, показалось ему ничтожным и глупым, мысленно он скомкал этот дурацкий лист своей жизни и выбросил его прочь, радостно и освобожденно думая о прошедшем беспристрастно, отвлеченно, смеясь над этим, как взрослым смеется над пустой обидой ребенка.

С нежностью он подумал о своей жене, такой глупенькой и обидчивой, и ощутил страстное желание объяснить ей, что хотел лишь доставить ей удовольствие, что любит ее, ее, только ее, и хочет он только ее, и давай с тобой, милая, никогда не ссориться, - уже прошептали его губы. Щелчком выбросив сигарету, он вошел в комнату и двинулся по направлению к кровати. Небывалый подъем ощущал он и был доверху наполнен любовью, теплом и нежностью. "Дорогая!" - шепнул он, боясь расплескать этот божественный груз. Осторожно он прилег рядом с отвернувшейся к стенке супругой, рука его мягко попыталась лечь на круглое плечо, но как раз в этот момент плечо само двинулось к нему навстречу, растерявшаяся рука легла на вялую грудь, а в его лицо плевком ударился шар крика, похожего на рыдание: "Да отъ…ся ты от меня сегодня или нет!!!".

Некоторое время не было мыслей, не было ощущений, не было ничего, а потом перед его оцепеневшим внутренним взором появился неотчетливый, но узнаваемый образ сердца, на которое наступили сапогом, снова и снова, снова и снова. Сердце кровоточило.

Виктория Кирсанова