Новая жизнь, как и зима, нагрянула в страну неожиданно.

Вчера, казалось, Юрий Чуйков был освобожденным комсоргом завода «Интеграл», кандидатом в члены КПСС, уважаемым человеком с блестящими перспективами, и вот — на тебе, приехали… Не пришей кобыле хвост. Отставной козы барабанщик.

А ведь никто не верил, что это всерьез и надолго! Ну, потрындит Горбачев, захлебываясь красивыми словами — «плюрализм», «консенсус», «перестройка» — ну, снимут пару-тройку зарвавшихся коммуняк, черпнувших из кормушки больше дозволенного, да и вернется все на круги своя… Такая махина с пол-оборота развернуться на сто восемьдесят градусов не может, любой технарь скажет. Тарахтенья — да, много будет, но чтоб партия добровольно с властью рассталась, а вся Система в одночасье рухнула? Да ни в жизнь!

Такая махина с пол-оборота развернуться на сто восемьдесят градусов не может, любой технарь скажет.

Побуксует страна, завороженная непонятными словесами, да и выдернут ее, родимую, трактором «Беларусь» на привычную колею… И будет все, как было — понятно и приятно. Отчеты, семинары, субботники. Пафосные речи, бравурные песни, единогласное голосование. Уютный кабинет, югославская мебель, кожаный диван. И верная боевая подруга, секретарша Томочка — убойное сочетание внешней скромности и внутренней (как бы это помягче выразиться?) раскрепощенности.

Не верил, ну, не верил Чуйков, родившийся за три года до полета Гагарина в космос, в победу демократии в собственной стране. Да и на кой ляд «широким народным массам» демократия, если массы ее никогда не нюхали? Отбили за шестьдесят с лишним годков у советского народа тягу к свободе, каленым железом выжгли! Просеяла Система многострадальный народ свой через мелкое сито революций, войн, лагерей, психбольниц и совковой пропаганды, получив на выходе «биогумус», способный думать лишь о выпивке и пропитании. Какая тут, на фиг, демократия? Представить страшно, как «освобожденные» массы воспримут перемены, если бульдожья хватка Системы ослабеет…

Не один Чуйков так считал. Люди куда умнее и старше — те, что войну прошли, и Сталина хорошо помнили — настороженного отношения к новым веяниям не скрывали.

— Перестройка — перестройкой, но зачем страну «до основанья» крушить? — недоумевал Григорий Ефимович Колобов — парторг завода и по совместительству тесть Чуйкова, разливая в крохотные рюмашки армянский коньяк. — Сдается мне, Юрочка, что наш «минеральный секретарь» (как прозвали Горбачева после принятия злополучного сухого закона) сам не ведает, что творит. Фильмов западных по молодости, видать, пересмотрел…

— Да, да… — робко поддакивал Чуйков парторгу, блюдя субординацию.

— У нас в стране основной закон джунглей какой? — продолжал рассуждать Колобов, игнорируя массовку. — Я — начальник, ты — дурак; ты начальник, я — дурак! Нам до демократии лет сто пилить, да все лесом. И не факт, что припилим. Контингент не тот. Русским людям скажи «умри за Царя!» — умрут с радостью, скажи «Отечество в опасности!» — амбразуру телом прикроют, а скажи «вы сами себе хозяева — как хотите, так и живите» — морду набьют. От удивления. Народ наш привык к сильной руке и указующему персту, к гарантированной пайке… пусть и небольшой. А ну как свобода нечаянно нагрянет, и каждому самому придется думать, где и как заработать (а не получить) кусок хлеба? Один из ста, может, и выживет, а остальные — ласты склеят. Или на большую дорогу с кистенем выйдут. Предпринимательской жилки — как у этих, на загнивающем Западе, в наших генах нет — Богом не предусмотрена.

Чуйков согласно кивал, думая о том, что у него-то как раз определенные предпринимательские способности имеются.

Чуйков согласно кивал, думая о том, что у него-то как раз определенные предпринимательские способности имеются. Например, несколько лет назад он придумал новый вид сбора податей с комсомольцев: после еженедельной политинформации (кругом враги, страна в опасности!) собирал у комсомольцев завода по пятерке «на укрепление обороны страны». Деньги частично шли наверх, в горком ВЛКСМ (там тоже люди работают, билеты-путевки распределяют), но всегда удавалось отщипнуть от этого пирога хороший кусок — на баньку, девочек и прочие приятности. Эх, золотые времена были!

К слову сказать, женился Юрий на дочери Колобова не из голого расчета, а по совокупности причин. Татьяна девицей была видною, хоть и с гонором. Родители невесты молодым на свадьбу путевку в Болгарию подарили, а через полтора года тесть им приличную двушку в центре сделал — негоже единственной дочери с мужем и малым ребенком по съемным квартирам скитаться. Так что к новым, перестроечным временам, Чуйков подошел во всеоружии — непыльная работа, хорошая квартира, крепкие тылы.

Ах, как славно катилось все по накатанной колее, да некстати грянули перемены.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

Перевалил за середину 1989-й, и чем дальше в лес уводил потерявшую ориентиры страну новоявленный Сусанин с кляксой на лбу, тем хуже и непонятнее становилась жизнь.

От «ветра перемен», задувшего над Союзом, карточным домиком тихо сложился Варшавский блок. За ним рухнула Берлинская стена. Застучали касками по асфальту чумазые шахтеры…

Все чаще в голове Чуйкова звучали тревожным набатом аккорды песни:

И вновь продолжается бой.
И сердцу тревожно в груди…
И Ленин — такой молодой,
И юный Октябрь впереди!

Махина набрала скорость и понеслась под откос…

Форос, ГКЧП (ах, как радостно екнуло сердце!), «Лебединое озеро» по всем программам…

Беловежское соглашение, развал Союза…

Ельцин на танке, баррикады, пустые прилавки, безработица, инфляция, карточная система…

Народ, ошалевший от свободы и голодухи, расстрел парламента…

Занялся перегонкой машин из Европы. Один раз пригнал, на второй чуть не убили. Страшно, и жить охота. Только на что?

Хичкок отдыхает, Тарковский нервно курит.

Полная неразбериха. А есть, между прочим, каждый день охота, к тому же — семья. Всесильный тесть уже не у дел — партия приказала долго жить. Жену тоже сократили за ненадобностью, она в горкоме ВЛКСМ бумажки перебирала.

Подался было Чуйков в «челноки» — метнулся пару раз в Турцию за дубленками, но быстро сломался. Тяжело, хлопотно, стремно. Куда податься, если отродясь ничего тяжелее ручки в руках не держал? Кинулся по друзьям-сослуживцам… облом. Такое время… каждый сам за себя. Занялся перегонкой машин из Европы. Один раз пригнал, на второй чуть не убили. Страшно, и жить охота. Только на что?

Тут в телевизоре новые клоуны объявились — Кашпировский с Чумаком. Первый — мрачный тип со взором горящим, второй этакий обаяшка: все молчком, только руками машет да глаза закатывает — воду заряжает. Охренеть можно. Но биогумус рты раззявил, внемлет. А то! Народу новых гуру подавай, раз старых с трибун согнали.

Чуйкова осенило — вот где поле непаханое! Купил он корочки новосибирского мединститута (съезди — проверь!), снял офис в бывшем «Доме ветеранов», сертификаты в рамочках по стенам развесил, даже рекламу на телеканале пробил — пришлось, правда, «Грюндик» одному хмырю подарить. И понеслось…

Народ поначалу стеснялся, но потом потянулся — как электроды к катоду (столько лет на «Интеграле», нахватался). Юрий Гаврилович был чертовки обаятелен и любезен — еще бы, такая школа! Твердый подбородок, мягкий взгляд, обволакивающий голос. Индивидуальный подход, опять же.

Чуйков отпустил сильную бородку и оброс клиентурой. В основном изливать душу шли бывшие жены и новые любовницы «новых русских». Проблемы у тех и других были почти одинаковые — всем не хватало любви или денег. А чаще и того, и другого.

Чуйков отогревал озябшие женские души, оказывал посильную гормональную помощь. Делать деньги из воздуха оказалось легко и приятно.

Жизнь заиграла новыми красками. К 2003-му у Чуйкова был дом на Рублевке, черный BMW и небольшая частная клиника.

Жена прежняя, зато любовниц — султан обзавидуется. Всю Европу вдоль и поперек с цыпочками объездил — эх, хорошо в стране демократичной жить! Кстати говоря, Европа показалась Чуйкову чертовки скучной, хоть и благоустроенной.

Заснул Чуйков в самолете, летящем в Москву, в мягком кресле бизнес-класса. И приснился ему странный сон...

Добрался Чуйков и до Америки — чертовски хотелось поглядеть, что за страна такая. Поехал якобы по делу, оборудование в медцентр заказывать, а задержался на две недели… В отеле черную горничную, аппетитную, словно подтаявшая шоколадка, рукой будто нечаянно за грудь задел — чуть на международный конфликт не нарвался!

Свободная женщина в свободной стране, ёшкин кот. У нас женщина, над которой ты начальник или обслуга какая, кокетливо улыбнулась бы — как минимум. А тут… такое ощущение, что свободолюбие вписано в их генетический код. Нет, не понравилась ему Америка с ее девизом равных возможностей — слишком уж все просто и прагматично, русской душе развернуться негде. Дома куда милее… Да и с законом отношения другие, помягче. Если деньги есть.

Заснул Чуйков в самолете, летящем в Москву, в мягком кресле бизнес-класса. И приснился ему странный сон...

Будто приходит к нему на прием… сам Адольф Гитлер! Руки у бедолаги дрожат, голос от волнения прерывается. И жалуется фюрер психотерапевту на кошмарные сны.

— Недавно, — говорит, — привидился такой ужас, до сих пор в себя прийти не могу. Приснилось, что канцлер Германии — баба, министр иностранных дел — гей, а Германия уговаривает Россию не воевать с Украиной…

Чуйков вздрогнул во сне, ущипнул себя за руку и проснулся.

...Когда канцлером ФРГ стала Ангела Меркель, Чуйков вспомнил странное сновидение.

Когда министром иностранных дел Германии стал Гидо Вестервилле — напрягся.

Когда депутаты российской Думы, сияя одинаково подобострастными лицами, единогласно проголосовали за введение войск в Украину, ущипнул себя за руку.

Но не проснулся.

Призрак коммунизма, смахивающий на Карлсона из старого мультика, заглянул в распахнутое окно и помахал Чуйкову ладошкой, словно генсек с трибуны.

Начиналась новая, слегка подзабытая старая жизнь.

Над страной занималась алая, алая заря.