Сквозь оттаявшее от ее дыхания пятно на замерзшем стекле она хорошо видела вечернюю, но все еще заполненную предпраздничной толпой улицу. Это последний штурм магазинов. Через полчаса волна спадет, улицы опустеют, и только рекламные щиты будут освещать тротуары своим мертвым светом. Но часа через четыре все начнется сначала. Улицы вновь оживут, наполнятся смехом, шумом. Веселые компании потянутся к елке, оседая по пути в небольших, открытых всю сегодняшнюю ночь кафешках.

Так было каждый год, но что ей до этого праздника? Впрочем, как и до прошлого, и позапрошлого... Она почему-то с улыбкой вспоминает тот перекресток и летящий на бешеной скорости мотоцикл... Парень-мотоциклист даже не поцарапался. Нет, ей выплатили компенсацию и оплатили лечение... Только увы. Что тут поделать... Парень оказался не сволочью, он приходил к ней в больницу, приносил цветы и вкусности, доставал редкие лекарства, суетился как мог и вовсе не из-за шкурного страха — суд уже вынес определение, и никакое серьезное наказание ему не грозило. Просто был нормальным человеком. Она сама прогнала его. И правильно сделала. Ей он ничем помочь не мог, а ему надо жить. Он ушел не сразу. Еще несколько раз приходил, потом все реже... А потом перестал, но не забыл. Каждый месяц на ее кредитную карточку капала денюжка. Немного, но вполне достаточно, если считать еще и нищенскую пенсию.

Но в праздники, а особенно под Новый год, становилось обидно. Ведь она еще вовсе не старая... И ей тоже хочется простой человеческой жизни... Слезы сами собой накатывали и стекали по щеках. И тогда она вынимала из серванта вино, специи и подкатывала к газовой плите. Через несколько минут комната наполнялась чарующим ароматом. Она делала несколько глотков и, откинувшись на спинку каталки, закрывала глаза. Тепло, волной пробежав по телу, прогоняло дурацкие воспоминания, кружило голову и навеивало глупые, несбыточные мечты.

Вот и сегодня. Оторвавшись от проталинки в стекле, она отъехала от окна и направилась к серванту. Позвенела бутылками, выбирая нужную, пошуршала пачечками с имбирем, кориандром, кардамоном, еще чем-то и направилась к плите.

Она даже не испугалась, когда он вдруг возник в дверном проеме. Невысокий, с аккуратной бородкой, длинными волосами и почему-то в ночном колпаке.

— Ну и ароматы у тебя... — сердито промолвил, но глаза казались добрыми, смеющимися.

— Да это так, что-то вроде глинтвейна, — как бы оправдываясь, прошептала она.

— Да уж чую... Слюнки текут... — улыбка запуталась в густых усах.

— Вот здорово! — обрадованно выкрикнула. — Так прошу! Угощайтесь.

— Негоже с пустыми руками... — развернулся и пропал.

На чердаке что-то загрохотало, задребезжало, заскрипело. Возня продолжалась минут десять, а потом таинственный гость снова появился за порогом дверей. В руках он держал кипящий самовар и довольно-таки большую плетеную корзину.

— Так я войду?

— Ну да! Конечно!

Он подошел к столу, и через минуту тот был заполнен тарелочками, мисочками и всякими баночками.

— А достаньте наверху фужеры, — попросила она. — Мне трудновато.

Он так и сделал, а потом легко, не боясь обжечься, снял с плиты кастрюльку и, впихнув в нее черпачок, поставил возле самовара.

— Ну, вроде бы как все...

— Да... Ну и стол у нас получился... — нежданная радость охватила ее. И еще предчувствие чего-то очень важного... — Так садитесь! Чего вы стоите?

Он подкатил к столу каталку а потом уселся сам. Зачерпнул из кастрюльки и разлил по бокалам.

— Со свиданьицем! — залпом выпил только что кипящее варево и от удовольствия зажмурился. — Ох... Хорошо...

Она подула, охлаждая, и чуть пригубила. Напиток был еще слишком горячим...

Они сидели долго. Какие-то разговоры текли сами собой, так, ни о чем. Пили чай, прикусывая попеременно то вареньем, то медом. Ей казалось, что таких вкусных плюшек и саек она не пробовала никогда.

На ратуше пробило три четверти двенадцатого.

— Ну что ж... Угостила ты меня знатно... — промолвил гость. — Пора и честь знать...

— Да ладно... Это вы меня угостили.

Он улыбнулся.

— И все же пора...

— Уходите? Как жалко...

— Никогда ни о чем не жалей. — сказал он вглядываясь в ее глаза. — Хорошо, я останусь на немного. Встретим Новый год. Уж недолго осталось.

Она отъехала от стола и, открыв дверцу буфета, извлекла бутылку шампанского.

— Вот. Это вроде как положено? — спросила.

Гость посмотрел на нее очень серьезно.

— Да нет, не обязательно. Лучше поставь какую-то музыку.

— Сейчас... Сейчас... — в углу комнаты стояла старая радиола, к ней и подкатилась. — Но пластинки на серванте... Достаньте, пожалуйста.

— Еще чего... Шо за манера у тебя — напрягать гостей. То то ей подай, то это... Сама встань и возьми.

Над городом пролетел звон первого удара курантов.

Ей показалось, что она ослышалась:

— Что? Что вы сказали?

— Я сказал, встань и возьми сама, — он подошел к каталке и встряхнул женщину, взявши за плечи. — Встань и возьми!

Она послушалась беспрекословно. Вскочила с каталки и легко подбежала к серванту... Приставила стул и, взобравшись на него, потянула коробку с пластинками.

И тут до нее дошло...

— Как же? Как же это?... Что вы сделали? — повернулась, все так же стоя на стуле, но вопросы повисли в воздухе. В комнате никого не было, только над площадью перед ратушей плыл звон часов.

Фото: alexraths/123RF