Дядя Сережа, новый мамин любовник («хахель», как она выражалась), мне понравился. В отличие от всех предыдущих (во всяком случае тех, кого я помнила) он выглядел вполне прилично. Подтянутый мужичок лет сорока, аккуратно одетый, нормально причесанный, без всяких там татуировок. И, как оказалось, малопьющий. Это вообще было нонсенсом: ведь с большинством своих сожителей маман сходилась именно на водочной почве. А тут - такой вот киндерсюрприз. Не иначе, Бог все-таки есть, и он действительно нас любит.

Появился этот человек у нас в доме в тот момент, когда маман была плоха, очень плоха. Из комнаты выползала редко, орала на меня громко. Впрочем, орала больше не по делу, а так - что-то несвязное. Когда у нее был запой, она совсем забывала русский язык, объясняясь, в основном, знаками. И тут - звонок. На пороге - мужчина, да такой необычный для нашей квартиры: словно адресом ошибся.

- Здравствуй, куколка. А Тамара Ивановна здесь живет? Я ее старый знакомый.

Он зашел к маман в комнату и (страшно сказать!) не выходил оттуда до утра. Чем они там занимались - догадаться нетрудно, даже я, десятилетнее дитя, в таких вещах разбираюсь. Правда, было странно, что он вообще польстился на маман - уж больно она была невменяема. Однако утолить свое любопытство я не рискнула: знаем, что за это бывает - синяки по всему телу, вот что.

Прямо на моих на глазах она превращалась из маман в маму - как тогда, в те счастливые времена, когда папа был еще жив.

А через некоторое время дядя Сережа поселился у нас насовсем. И это было здорово, просто невероятно. А маман изменилась. Пила мало, максимум полбутылки в день, носила чистую одежду, даже губы начала красить. Чудеса чудесатые!

А вот Римме, нашей квартирантке, дядя Сережа не понравился. Впрочем, она никогда не была в восторге от маминых сожителей. Одно время я даже считала ее лесбиянкой. У нас в классе есть одна девочка - так у нее мать живет не с мужчиной, а с другой женщиной, и эта женщина ее ко всем ревнует. Вот я и думала: а вдруг Римма тоже такая? Ведь маман она и в самом деле любит. Покупает ей водку за свои деньги, ведет с ней задушевные беседы... Но нет, она не лесбиянка, она просто хорошая очень. Люди из провинции - они вообще лучше нас, москвичей. А Римма - из очень глухой глуши, из какого-то городка рядом с Хабаровском (у него название длинное, прямо японское, я не запомнила).

Римма хорошая, но бедная. У нее нет денег, чтобы снимать квартиру, вот она и терпит нас с маман: ведь комнату, в которой она живет, маман сдает ей по смешной цене. И это нормально: не всякий согласится жить в грязной квартире с ободранными стенами, где в соседней комнате прозябает алкоголичка, а в коридоре, на раскладушке, спит ее десятилетняя дочь.

Но, кстати, о раскладушке и коридоре. С появлением дяди Сережи мой угол у меня отобрали. Точнее - меня переселили в комнату, под бок к матери, хоть я и сопротивлялась (на фига мне ее пьяные бредни?). Но дядя Сережа решил проблему: протянул леску, прикрепил к ней занавеску - получалась ширма. Нечего, мол, ребенку в коридоре спать - там сквозняки.

Одним словом, дядя Сережа мне очень нравился. Я и не помнила, когда маман была такой спокойной и довольной. И даже больше: прямо на моих на глазах она превращалась из маман в маму - как тогда, в те счастливые времена, когда папа был еще жив. Ведь у нас как все получилось? Жили-были мы вместе - мама, папа и я - дружная семья. Папа был классный - работал инженером, носил костюмы, пел песни в душе, дарил мне кукол и плюшевых собачек. И мама была - красавица! Она же не просто женщина, она - самая настоящая актриса. Играла в театре, даже в кино снималась - вот какая была. А потом - бах! Ехали мама с папой на машине по горной дороге. Навстречу им, прямо в лоб - грузовик (обгонял кого-то). Папа-то умер сразу, на месте. А мама - ничего, выжила, правда, вернулась из больницы уже не мамой, а другим человеком. Я ее тогда решила называть маман (где-то услышала такое слово). Вырезали ей разные внутренние органы, из-за чего сразу инвалидность дали. Да ладно бы это - у нее на щеке, от глаза до подбородка появился очень некрасивый, глубокий шрам. И после этого мама перестала быть мамой, потому что начала пить. Работать больше не могла, денег не было, постепенно продавала все вещи, так что у нас скоро в квартире почти не осталось мебели - была лишь кровать, да моя раскладушка, да стол на кухне. Вот и все. Однако повезло - Бог, который, как говорят, любит нас, послал нам Риммочку - бедную молодую девушку из какой-то хабаровской глуши. Она снимала у нас комнату, и на эти деньги мы жили.

Ведь я знала, как рано утром, когда все думали, что я еще сплю, вертятся и шепчутся за ширмой мама с дядей Сережей.

Но Римма была не просто квартиранткой, она была другом - моим и маманиным. Вот почему я, несмотря ни на что, все же слушала то, что она там говорила насчет дяди Сережи.

- Ох, не нравится мне это, не нравится. Ну, ты посуди сама: зачем такому мужику твоя мать? Что ему от нее нужно? Уж не любовь же это?

А почему бы и нет - хотелось кричать мне. Ведь я знала, как рано утром, когда все думали, что я еще сплю, вертятся и шепчутся за ширмой мама с дядей Сережей. Оттуда, из-за этой занавески, доносились звуки нежности и наслаждения. Они будили меня, и я, глядя в окно на темное, еще ночное небо, думала о папе. Как ему там, на этом небе? Не сердится ли он на маму? А может быть, когда человек умирает, он становится богом и может влиять на жизнь тех, кто остался на земле? Тогда это сам папа мог послать нам дядю Сережу - вот что я думала.

Но вскоре все стало плохо. Вот уже некоторое время мама, хоть пила довольно мало, чувствовала себя неважно: не вставала, была очень бледной, худой. Дядя Сережа носил ей завтраки и ужины в постель, кормил какими-то таблетками. Несколько раз приходили люди - один был точно врач, а еще - важные дядечки с кожаными кейсами. Они долго сидели у мамы в комнате, о чем-то говорили. Когда я рассказала об этом Римме, она сразу переполошилась.

- А вдруг она прописала его в квартиру? - неожиданно спросила она. И застыла, словно поняла что-то.

Я не поняла ничего, но нехорошие подозрения у меня возникли. Ведь квартира была нашей единственной ценностью, семейной реликвией, доставшейся от отца. А о том, что в Москве процветает квартирное мошенничество, я была наслышана. А вдруг дядя Сережа - жулик? Ведь он и в самом деле так чудно появился в нашей жизни, да и вообще был странным, нетипичным маминым ухажером.

На мать в данном вопросе полагаться было нельзя: сто процентов, она была влюблена и, разумеется, ослеплена чувством. Значит, нужно расспросить дядю Сережу самостоятельно - решила я. И это решение чуть было не обошлось мне очень дорого.

Значит, нужно расспросить дядю Сережу самостоятельно - решила я. И это решение чуть было не обошлось мне очень дорого.

Как-то вечером, когда мама уже заснула, я выскользнула в коридор. В ванной горел свет, но дверь была не заперта - даже слегка приоткрыта: значит, дядя Сережа там, самое время застать его врасплох и как следует поговорить. Я резко распахнула дверь и тут же обалдела. Обалдел и он.

- Куколка? - он явно не ожидал меня увидеть.

В руках у него было две открытые бутылки: в одной - водка, а в другой - жидкость для мытья ванны. Что он делает? Что он... И тут все соединилось: внезапная мамина болезнь, странные люди с кожаными кейсами, шепчущиеся в ее комнате... Он подливает в водку отраву! Нужно было бежать, срочно будить маму, звать на помощь! Но он, словно угадав мои намеренья, схватил меня за плечо.

- А ну, тихо. Скажешь кому-нибудь о том, что видела, - сильно пожалеешь.

И я испугалась. Передо мной был не тот ласковый и вежливый дядя Сережа, к которому я привыкла. Прямо в глаза мне смотрел страшный человек - большой, сильный, жестокий. Шевельнуться, произнести хоть один звук было просто невозможно. Спас меня шум - треск открывающегося замка и шаги Риммы в коридоре.

Ночью я не спала - как можно уснуть в таком положении? Я прислушивалась к каждому шороху, доносившемуся из-за ширмы, с ужасом ждала что вот-вот появится он - убийца, который задушит или зарежет меня. Меня всю трясло, но я знала: нужно что-то делать, и быстро. Неожиданно я поняла: поговорить с Риммой - вот что нужно! Ведь это она первая заметила неладное, именно она заподозрила в недобрых намерениях нового маминого «хахеля».

Наутро я подкараулила Римму в кухне.

- Риммочка! Мне тебе нужно такое рассказать! - зашептала я. И тут же выложила все, как есть. Римма меня слушала и бледнела. Когда я закончила свой рассказ, ее лицо было прямо-таки бледно-зеленого цвета - вот как она переживала. Потом она медленно поднялась, сказала, что у нее появилась идея и пошла к себе. Я же побежала за ней и... врезалась прямо в дядю Сережу, перегородившего мне дорогу.

Меня всю трясло, но я знала: нужно что-то делать, и быстро. Неожиданно я поняла: поговорить с Риммой - вот что нужно!

- А ну, стой, где стоишь. И ни с места, ясно?

От ужаса я чуть было не наложила в штаны (оно и неудивительно - каждый бы наложил в такой ситуации). Но, как ни странно, ему до меня не было дела. Он распахнул дверь в комнату Риммы, достал из кармана какой-то маленький красный блокнотик.

- Майор Тополев. Вы арестованы! - так он сказал. И скрутил Римме руки. А что было дальше...

Дальше все было очень громко, шумно и бестолково. Мама плакала, Римма брыкалась, к нам приехало человек пять в милицейской форме. А дядя Сережа, то есть, дядя майор Тополев, всех успокаивал, всеми руководил. И вот что оказалось. Римма - известная бандитка, которую долго искали и никак не могли поймать с поличным (это дядя майор так сказал). Она (и еще разные нехорошие люди) втирались в доверие к тем, кто болен или много пьет, чтобы отобрать у них квартиры, а хозяев - убить. И маму они тоже убить собирались. И убили бы - если бы не дядя Сережа! Это он нас спас. Он нам помог. А еще он присел передо мной на корточки и тихо-тихо сказал:
- Куколка, мама у тебя замечательная. Очень несчастная, но замечательная. Не бойся, я вас не брошу, я ведь маму твою со школы знаю. Мы вылечим ее, она больше не будет пить.

Вот уж не факт, что он сдержит слово. Но я очень, очень хочу, чтобы сдержал. И поэтому сейчас я смотрю на черное, ночное небо (звезд не видно). Смотрю, и прошу папу и Бога: пожалуйста, пусть дядя Сережа вернется. Пусть моя мама не будет больше пить. Пусть к нам больше никогда не придут бандиты. Господи, сделай так, если ты действительно любишь меня.