В сладкой сонной истоме, за полминуты до пробуждения, все еще на грани сна и реальности - она видит, опять переживает все свои жизни.

Звенящая радость сражения, теплый запах крови, крики - она впитывает все это, как большой, удивительно реальный праздник. Зрачки расширены, приоткрытые губы шепчут молитву Ра-солнцу.

- Царица, женщинам не место на поле сражения!

Склоняется мудрый военачальник Рахотеп под её взглядом, кто смеет противиться царице Хатшепсут?

Победа. И нелегкая ответственность - бой продолжается, бой продолжается! Победить жрецов и льстивых царедворцев, установить в стране свои законы - разве все это сможет женщина? Разве сможет женщина стать наместницей, воплощением Ра на Земле Египетской? Сможет лишь царица Хатшепсут, гордая и жестокая владычица.

Но есть и другая Хатшепсут - нежная любящая женщина.

Солнце освещает разноцветные, раскрашенные колонны в форме цветка лотоса, с Нила доносятся голоса гребцов. Сад дышит прохладой - в нем растут странные заморские деревья, которые специально привезли сюда для царицы. Хатшепсут любит этот маленький домик, свое поместье, куда она может сбежать вместе с Хеммиуном от назойливого блеска дворца.

- Я построю для тебя великий храм.
Хеммиун - архитектор. Он любит рассказывать ей о дворцах, которые он придумает и построит для неё.
- Храмы строят для богов, возлюбленный.
- Кто же ты, как не богиня, Хатшепсут? Ты сама Исида, сошедшая вновь на землю.
- Замолчи, Хеммиун, - она прижимает палец к его губам. - Боги не любят этого. Здесь, с тобой, я только Хатшепсут.
Она счастлива.

И - острое чувство опасности. Маленькая жрица Кия, она неслышно скользит по темным коридорам храма Амона. Вдруг она входит в большую залу - почему она это сделала, ведь она хотела пройти мимо? Может, причина - птица, что пролетела сейчас над храмом и с высоты своего птичьего полета увидела входящего туда одинокого человека? Она не знает. Она не помнит.

В кругу света стоит молодой архитектор и кажется, что сам он - свет, сам он - Амон, спустившийся на землю. Вокруг него жрецы, столпились, окружили его. На их лицах - страх, ибо знают они: страшно отомстит царица за своего возлюбленного.Кия неслышно для них перебегает от одной колонны к другой, пытаясь подобраться поближе.

Вот Хеммиуна уже держит пара дюжих жрецов. Вот достает кривой жертвенный нож верховный жрец и подносит его все ближе, ближе... Время стало таким медленным, что Кия, против своей воли, запоминает каждое мгновенье. Жлезо легко прошло по загорелой коже, набухла кровью царапина на горле, превращаясь в страшную смертельную рану. И хлынул на каменный пол пурпурно-бархатный темный поток...

Она, пятясь, выбегает из зала.

Потом долго еще будет вскакивать среди ночи Кия, пытаясь сказать что-то безъязыким ртом, и долго будет чудиться ей шелест крыльев, грестный крик и большие, почти человеческие глаза ночной птицы.

Сплетаются в диком, зверином танце смуглые линии тел, лишь блестят по временам золотые браслеты на запястьях. Золотыми глазами смотрит она вокруг, и не может сравнится с ними рукотворное золото. Неподвижны глаза, лишь сужается по временам бездонно-черный зрачок. Баст довольна.

Теплая волна блаженства охватывает её от блестящих усов до пушистого, изящного кончика хвоста. Поворот головы - изящен, как у царицы, да и кто достоин носить корону, как не она, Баст золотоглазая, Баст кроткая, Баст из Бубастиса? Даже тень её на украшенной рельефами стене так же грациозна, как и её хозяйка. Под медовой шкуркой таятся мускулы и когти - кто сравнится с Баст-охотнице? И кого больше любят люди, чем Баст, дарящую веселье?

Баст зевнула, потянула все четыре лапки и улеглась. Пусть пляшут этот древний танец её жрицы - ни одна не осмелится прервать сон божества. А Баст из Бубастиса, божественная кошка, будет спокойно спать в своем храме...

...И если потревожит её сон странный, горький крик ночной птицы, что парит вместе с луной над этим миром, она лишь приподнимет ухо, словно вспоминая что-то далекое, опустит его и снова заснет. Амарна. Повеяло свежим ветром и прохладой оазисов.

Амарна. Новый, новорожденный город. И она - жена его правителя, фараона. Нефертити. Как удобно ложится на язык это имя.

Нефертити. И сразу рисуется совершенный женский профиль. Та, что прекрасна пришла. Нефертити плоть от плоти Египта. Её кожа цвета пустыни, в её глазах, темных, как омуты Нила ночью, отражается вся многотысячелетняя история. Хрупкость и соразмерность - кажется, что царица - одно из сошедших с расписанных стен дворца изображений богини Исиды.

Подставляя свои руки лучам Атона, она впитывает его в себя. Благодатное солнце мягко позолотило её кожу и даже глаза - в них видны золотые искорки. Царица Нефертити прекрасна. Но она еще и умна, она - верный друг и помощник своего мужа Эхнатона.

- Твой муж уродлив, царица. Возьми в мужья меня, и мы будем вместе править Египтом! - Молодой придворный почти не сомневался, какой будет ответ. Но теперь эти странные искорки в глазах царицы... Никогда невозможно понять, серьезна она или насмехается.
- Нет, Имхотеп-Ра. - Глаза царицы - расплавленное золото, словно у божественной кошки, воплощения Баст. - Нет.
Царица со странными смеющимися глазами поднялась с сиденья. Что дает ей измена? Только рабство и плен. А ей так хотелось свободы...

К ней ворвались, едва умер Эхнатон. Грязные стражники, жрецы с выбритыми головами, вельможи, переметнувшиеся на другую сторону. Новый фараон должен взять в жены царицу. Таков закон.

Медленно-медленно поднялась царица навстречу толпе, словно вспоминая тот старый разговор. Нет, если бы можно было все изменить, она поступила бы также.

- Дайте же мне подготовиться к свадебному пиру, - глаза царицы, как всегда, смеются. Народ пятится испуганно.

Долго рассматривает царица склянку с ядом. Нефертити. Та, что пришла, чтобы остаться навсегда. Навсегда...

...А жидкость в склянке была цвета солнца...

Нефертари, испуганная девочка, совсем не похожа она на свою величественную мать. Скрыли тени мужа твоего, о Нефертари. Никогда не вернется твой брат и муж Тутанхамон.

И как тень скользит по коридорам гробницы тень Нефертари, сжимая в руках последний свой дар ему - букетик фиалок.

И возродится все, ибо не умирают бесследно в этом мире.

У неё не осталось ничего. У неё отняли детей её, страну, возлюбленного. Как подачку, оставили ей лишь те крохи свободы, что закрепляют за ней право называться царским именем Клеопатра. Не осталось ничего от Клеопатры, царицы Египта.

Как давно это было. Дочь египетских фараонов завоевала, покорила самого Цезаря. Славное время, - но в Риме ей было душно. Ей нужен был её Египет, где она правила бы сама. Где её называли бы царицей, а не просто любовницей Цезаря.

И она получила Египет. И была уже кровь на тоге Цезаря - такая яркая, пурпурно-бархатная на белом, и был Марк Аврелий. И были поражения и победы. Была любовь. А теперь ничего не осталось.

Вещим своим даром она видела и знала конец. Но в своем прозрении увидела она больше, чем её предшественницы, эту цепь судеб, что правила Египтом и навечно была к нему прикована. Она видела - и была ими. Хатшепсут, летящей на колеснице в упоении битвы. Жрицей Кией, ступающей по темной утробе храма. Воплощением Баст из Бубастиса. Нефертити, царицей, обласканной солнцем. Нефертари - тенью в гробнице фараона. Клеопатрой, вершительнице судеб. И, наконец, Исидой, матерью и возлюбленной, навечно привязанной к земле Египта и призванной управлять им. Она была всеми - и собой.

Вырываясь из истомы, она открыла глаза. Над Египтом вставало огромное золотое солнце.