Мама родилась в двадцатых годах прошлого века. И на редких ранних снимках у неё стрижка с трогательной чёлочкой. Косы она отрастила позднее. Сначала она жила с родителями в Сибири, а в сороковые годы семья переехала в Симферополь. В тепло, на юг… А главное, поближе к родным. Ведь там жили и мамы, и семьи сестер бабушки и дедушки… И у всех дети. И все рядом. И жили родственники недалеко. Если кто-то долго не появлялся, обязательно прибегали навестить. За праздничным столом собиралось более двадцати человек. И у семьи мамы появился и домик с садом, и кое-какие вещи... Ах, этот прекрасный южный сад… В том саду росли яблони и груши, выделялись огромные абрикосы, они отливали золотом и светились на солнце… От жары спасали прохлада дома и расстеленные на полу мокрые простыни… И были и южный колоритный базар, и прелесть крымского города и природы. И ещё поездки всем коллективом на грузовой машине к морю, и встреча восхода прекрасного южного солнца.

Бабушка и дедушка работали. Мама училась в школе. И надо сказать, хорошо училась. В сороковом году её даже наградили за хорошую учёбу поездкой в Москву. Школу мама закончила с золотой медалью в июне 1941 года. Получив аттестат с отличием, моя мама поступила в Симферопольский Медицинский Институт. Было необыкновенно жарко. Моя счастливая мама гордо шла по улице. И тут навстречу ей попалась цыганка, в пестрой юбке, красивая и яркая. Почему-то она вцепилась в маму, хотя рядом было много людей, и предложила погадать. Мама не хотела, а гадалка настаивала. «Скоро ты бросишь все и уедешь из этого города. Ты никогда не встретишься с дорогими тебе людьми. У тебя будет два мужа и двое детей», — вещала пророчица.

«Скоро ты бросишь все и уедешь из этого города. Ты никогда не встретишься с дорогими тебе людьми», — вещала пророчица.

То, что мама услышала, ее озадачило. Ее семья только что удачно устроилась на новом месте рядом с родными. Все было очень хорошо… Но… через несколько дней началась война. Вскоре после начала войны только будущая моя бабушка из всей большой родни эвакуировалась с дедушкой и своей дочерью, моей будущей мамой. Им удалось уехать с последним эшелоном благодаря решимости и энергии моей дорогой бабушки, которая бросила все - дом и вещи, но спаслась и спасла…

Все оставшиеся в Крыму родственники (пятнадцать человек) - светлой памяти - были расстреляны в декабре 1941 года.. Моя мама, окончив по ускоренной программе Мединститут уже в Новосибирске, добровольно ушла на фронт. Бабушка плакала, когда мама уезжала на фронт. Просила, косы не срезай. Две косы, две дороги, одна – туда. Другая – обратно.

Мама попала в самое пекло войны. Она была врачом военно-сортировочного госпиталя, принимала раненых на аэродроме, делала операции самым тяжелым. Не спали сутками, с ног валились от усталости, но появлялись новые раненые – и всё начиналось сначала, откуда-то брались силы.

В 1946 году она служила в военно-заградительной комендатуре в Польше. Тоже врачом. И оказывала помощь всем, и даже пленным фашистам, хотя к тому времени она уже знала о страшной гибели своих родных. И даже видела «изделия» из человеческих волос из концлагеря Освенцим.

Косы свои она на фронте все-таки сохранила. Хотя, в наш век всяческих шампуней и гелей, непонятно, как она (да и тысячи других женщин) умудрилась это сделать в то время. У войны не женское лицо. Как можно женщине существовать на войне: ведь хочется помыться, и потом эти ежемесячные женские заморочки. И потом, и много других потом…

И случалось разное. Обо всём невозможно рассказать в таком коротком повествовании. Но мама прошла войну и вернулась живая. Она всю жизнь страшно гордилась тем, что была участницей войны и свято праздновала день победы, как самый великий праздник. Более того, там, на фронте, повстречала и полюбила военврача, моего будущего папу, вышла замуж, и у нее действительно родились потом двое детей…

А мама все время работала врачом. И почему-то косы она никогда не остригала. Только закручивала их то валиком по моде 50-х, то узлом в 60-е.

А после была большая и трудная, но мирная жизнь. Они работали врачами. Все время и даже после работы. Ведь советы врачей нужны круглосуточно. Мама стала детским врачом: на войне она помогала выживать раненым, а после войны учила молодых мамочек воспитывать здоровых и умных ребятишек.

В пятидесятых годах папу снова призвали в армию, он служил на Дальнем Востоке. И мама поехала с ним, захватив двое маленьких детей (у меня к тому времени успел появиться братик). Все жены военных сидели дома. Вязали, вышивали, готовили еду, спали. А мама все время работала врачом. И почему-то косы она никогда не остригала. Только закручивала их то валиком по моде пятидесятых, то узлом в шестидесятые. Или пучочком в последние годы. В черном разливе волос со временем появлялись серебряные нити, потом пряди, потом волосы и вовсе стали белыми, отражая всю жизнь, как зеркало. То смола, то седые полосы – материнские волосы.

А я гляжу на фотокарточку, помню длинные мамины косы, её дороги, её жизнь. И я думаю, пусть они будут, две дороги. Но только, чтобы первая отправляла не на войну, на убийство, в грязь и кровь, а на учение, на работу, на службу, а другая – домой, на Родину, в мирную, ясную, светлую жизнь.