***

Шел снег. Мы сидели молча в полутемной комнате. На столе стояла пустая бутылка виски. Мы были пьяны. И мне, и ему не хотелось вставать, чтобы включить свет. На улице один за другим зажигались фонари. Мне было так странно... Этот вечер, в Москве, с ним. Неужели? Его квартира была на шестом этаже, под самой крышей. На Третьяковской. Потом он встал, и начал рисовать на стене мелками голубой кораблик. Большой, на всю стену. Он умел рисовать, получалось красиво. Потом он бросил мелки и опустился на пол. Он сидел неподвижно, прижавшись к стене, долго... Время капало из крана на кухне. Потом он вдруг встал и сказал:

— На метро опоздаешь.

***

— Пойдем! Ну пойдем в гостиницу! Ну что тебе стоит? Ну, подумаешь, всего один раз сходим. Все равно заняться нечем. На улице уже надоело гулять.

— Да не хочу я. Мне вообще до тебя нет никакого дела. Какая мне разница до твоих желаний?

— Ну ты же знаешь, что все будет хорошо. А завтра я тебе духи подарю.

— Да не трогай ты меня, у меня от твоих прикосновений на коже появляются язвы.

— Ты просто боишься. Ты не бойся, я же тебе ничего плохого не сделаю. Это проявление моей любви, а ты вот так со мной!

— Да я вообще отрафированная. Мне плохо от тебя. Я завтра поменяю номер.

— Ну пойдем. Это же быстро. Потерпишь немного.

Мы сидели в аэропорту и пили куриный бульон. Как можно было настолько заразиться чужим сумасшествием?!

***

Мы сидели в аэропорту и пили куриный бульон. Как можно было настолько заразиться чужим сумасшествием?! У меня тогда были накладные ресницы, из-за этого взгляд стал уставшим. Я вообще была как Мальвина. Потом мы поехали домой. В аптеке нам дали две пачки снотворных таблеток. Он выпил первым, он уже умел. Потом стало страшно. Он сидел с макияжем на лице. А я все просила:

— N, ну N! Ну порежь мне вены, так же, как у тебя. Ведь ты же знаешь, как это правильно делать.

— Да не буду я, отстань!

Так он говорил. Потом согласился. Но порез получился сильнее, чем я думала. Я тогда разозлилась на него.

— Не трогай. Что ты делаешь, придурок?! Совсем ты меня не ценишь!...

***

У меня не осеннее настроение. И не московское. Осенне-московское настроение — это особое состояние. Это абсолютно иное видение реальности. Но у меня не такое. Этого благородного настроения у меня не было уже давно. Сейчас мое настроение называется «заберименяссобой».

Этого благородного настроения у меня не было уже давно. Сейчас мое настроение называется «заберименяссобой».

***

— Ну и что мы будем делать дальше?

— Ну, это нужно обдумать, предпринять какое-то решение.

— Я даже не знаю, как будет лучше поступить, сложная ситуация...

Все выглядит так серьезно. А ничего серьезного и нет. Просто это «что мы будем делать дальше» — самое абсурдное, что только может быть в ситуации, когда расстаешься навсегда. Саркастично.

***

Не думать больше об этом. Об этом думать вредно, это мешает спать. Это вообще мешает. Я больше не буду зависеть от этой мысли. Потому что это не то, что должно случиться. И не искать повода. Все слишком очевидно. Хотя, конечно, это сладкая мысль... сахарная. Меня ждет большой сюрприз — это точно. Когда я не буду думать об ЭТОМ.

***

Она рассыпала по полу круглые цветные леденцы.

— О, черт! Какая досада! Как я могла?! Растяпа. Я ведь их специально для тебя купила. Я так долго выбирала. Ну вот, и все напрасно!

Она кричит и нервничает. И бегает по комнате неуравновешенно. Но я терпеть не могу эти леденцы. Я на дух их не переношу. Она это прекрасно знает.

Она кричит и нервничает. И бегает по комнате неуравновешенно. Но я терпеть не могу эти леденцы. Я на дух их не переношу. Она это прекрасно знает.

***

Это был хороший бар. Элитный даже. И много обещаний. Из тех, которые никогда не сбываются. Но это как рулетка — нужно делать ставки. И в результате пару ночей вместе, и тысяч 30... Плохо, очень плохо. Могло быть и лучше. Учись.

***

Женатый мужчина. У него ребенок. Он сходит с ума по молодой девочке. Он не может забыть. Он даже по-настоящему жалеет, что женился. А она играет. Для нее это шутка. Она очень красива. Она нимфетка. Он звонит ей часто, и страдает: «Ну что же мне делать! Как мне жить без тебя?!». Он понимает, что ему далеко до нее. Ведь она королева, а он не может позволить себе многого. Потом жена на фотографии. Страшненькая, после родов. Она любит его. Она ждет его домой. А нимфетка не ждет.

***

Если бы он увидел меня, он сразу бы узнал. Он сказал бы весело: «Привет! Как дела! Мы так давно не виделись! Рассказывай, как жизнь!». Но он меня не увидит больше. Когда я зашла, он сидел спиной ко мне, в кресле. Пьяный, наверное. Больше никого не было. Я достала из кармана куртки револьвер и выстрелила ему в голову. Дальше была тишина. Ни единого звука. После этого я вышла на улицу.

Это была первая жертва в моем списке.

Я достала из кармана куртки револьвер и выстрелила ему в голову. Дальше была тишина. Ни единого звука. После этого я вышла на улицу.

***

Мой доктор лечит меня белыми порошками. Он заботится обо мне по-настоящему. Послезавтра он принесет мне права и одежду. Он лечит меня от жизни. Кокаином.

***

Здесь меня никто не узнает. Я в темных очках и в капюшоне. Они стоят в трауре. Трое курят. Гроб уже засыпают землей. Музыки нет, и прощание происходит в тишине. Близкие друзья покойника отсутствуют, пришли, в основном, посторонние люди. Зато среди пришедших мой любовник. Он стоит в стороне и читает Оскара Уайльда. Эстет. Я знаю, что вечером он пойдет в кафе «Достоевский» и будет декламировать там свои бездарные стихи. Все держатся спокойно, даже пафосно. Происходящее для них — скорее светское мероприятие.

Это репетиция моих похорон. В нашем городе так принято. Такие у нас традиции.

***

Просыпаюсь с утра и понимаю, что я куст. Мне нужно устроиться на работу. Прихожу на собеседование:

— Здравствуйте, вы принимаете на работу кусты?

— Нет, что вы! Вы не формат.

Возвращаюсь домой, встаю под душ. И думаю: «Нужно поливать себя, чтобы расти».

Дома нужно быть всегда. Ждать. Но никто не приходит. Никогда. В вентиляционных люках стоят прослушки. Все это напоминает реалити-шоу.

***

Утро в питерской квартире. На Невском проспекте. Это большая пятикомнатная квартира. Окна этого дома выходят на Аничков мост. Я буду жить здесь две недели. Просто так. В этих коридорах можно заблудиться. Пришел S.

— Ты выглядишь как девочка в этой клетчатой юбке. Я привык видеть тебя в джинсах.

Дома нужно быть всегда. Ждать. Но никто не приходит. Никогда. В вентиляционных люках стоят прослушки. Все это напоминает реалити-шоу.

***

Зимой он часто гулял по Большому проспекту на Васильевском острове. Он ходил туда и обратно много раз. Он думал. Я тоже была там. В те дни мне было плохо. Но я не знала его тогда и, наверное, мы никогда не пересекались. Я не помню его лица. А ведь, если бы он знал про меня, он мог бы спасти меня от многого, что случилось потом. Теперь он узнал меня хорошо. Мне даже кажется, что он, как будто, видит меня изнутри.

Но теперь я гуляю по Москве...

***

Мы напились в каком-то клубе жестко. Время — примерно три часа ночи. Мы опоздали на метро. Штормит нас дико, и очень хочется домой.

— Что же будем делать? — спрашивает она.

Ночь тихая. Мы в каком-то дворе. Вокруг стоят машины.

— Давай какую-нибудь машину возьмем напрокат. Доедем до дома, выспимся, а завтра днем назад привезем, — говорю.

Она смотрит на меня дико. Мы начинаем дергать ручки дверей машин, стоящих рядом. И тут одна открывается. Я сажусь за руль, и мы едем домой. Все как во сне...))