...Грузчики, тяжело пыхтя, затаскивали в дом пианино. Оно было такое славное, коричневое, небольшое. Именно такое пианино хотела Рита с детства. Но тогда ей купили, по случаю, большое и черное пианино с потертыми боками. И оно стояло у них сначала главным украшением комнаты, а потом укором Рите, которая подходила к нему реже и реже. Вообще-то Рита очень любила музыку. Отец ее, неведомо откуда взявший свою теорию воспитания в ребенке прекрасного, с самого ее появления на свет постоянно включал классическую музыку, выдворив из дома телевизор. Звуки музыки заставляли грустить, радоваться, они были естественной частью жизни. Оказалось, что все эти волшебные звуки можно извлекать из пианино самой. Рита загорелась идеей научиться играть, но любовь к музыке быстро выдохлась перед суровой необходимостью ходить хоть в музыкальную, но все-таки школу, а потом еще регулярно играть по несколько часов гаммы и музыкальные пьески. Занятия в школе она стала пропускать года через четыре, а потом и вовсе перестала ходить в «музыкалку». Играть она научилась, но больше ей все же нравилось слушать. Отец рассердился тогда не на шутку, а мама всегда снисходительно относилась к ее капризам, характер у нее был мягким. Но что поделать с увлекающимся ребенком? То танцы, то кружки, то спортивная секция. Все надо попробовать!

Но что поделать с увлекающимся ребенком? То танцы, то кружки, то спортивная секция. Все надо попробовать!

Рита была «дитя многих талантов». «И что? Везде подавала надежды, только на этом все и закончилось. А вообще это неприятно, не оправдать надежды родителей», — подумала она, глядя на свое приобретение. Ей всегда почему-то казалось, что «свое» дело — это когда отдаешься ему без остатка. И неважно, много тебе платят или мало, или не платят вообще, но ты будешь заниматься им потому, что это необходимо тебе, как воздух. Увы! Такого дела она не нашла. После школы помаялась, помаялась, да и подала документы в педагогический. Не хотелось обременять близких тратами на учебу, тем более, что родители к тому моменту разошлись, ею интересовались мало, все выясняли какие-то свои запутанные отношения. Рита мучилась от чувства вины, собственной ненужности и беспомощности.

Музыка ушла из дома вместе с отцом. Рита перестала включать ее, как это бывало обычно. Мать, однажды, молча собрала и выкинула все диски и старые виниловые пластинки, которые они когда-то любовно коллекционировали с отцом. Рита расстроилась, но поняла ее состояние, и они стали жить в непривычной пугающей тишине. А потом они переехали в другую квартиру, старое громоздкое пианино пришлось просто подарить соседке, чтобы не перевозить такую тяжесть. Дома они с матерью появлялись теперь только вечерами, ужинали, изредка обмениваясь дежурными фразами, и ложились спать.

Так прошла бесконечно длинная серая зима, а в один из ее последних дней в жизнь Риты ворвалась другая музыка. Она влюбилась. Как-то раз подружки затащили ее на концерт модной местной группы. Пели они в тот вечер в странном месте: то ли бывшем старом складе, то ли гараже, который хотели отремонтировать, ободрав все стены, да так и бросили. «Это фишка такая, зацени», — кричала ей в ухо Верка, перекрывая какофонию звуков, доносящихся с импровизированной сцены. Что за фишка, Рита не поняла, но уточнять было неудобно. Музыки этой она не понимала, все грохотало, но вроде все вокруг были довольны, выставить себя несовременной дурой вовсе не хотелось. Чтобы как-то отвлечься, она стала рассматривать музыкантов. Все они выглядели весьма живописно, и лишь один был вполне обычной внешности, и в то же время совершенно необыкновенный. Он ничего не выкрикивал в микрофон, а лишь отрывисто бил по струнам гитары. Он целиком принадлежал своей музыке, он жил ею, у него было вдохновенное и сосредоточенное лицо, словно он чувствовал что-то такое, недоступное другим. «Принц, мой принц», — почему-то подумала Рита. «Ясненько, втюрилась, — прокомментировала Верка, увидев ее лицо, — если хочешь, можем завтра сходить на их репетицию».

Этого мира раньше она не знала, но он был очень притягательным, и вскоре она освоилась в нем вполне.

И на следующий день Рита поехала с ней, а потом все закрутилось, как в кино. Через пару месяцев они уже жили вместе с Принцем в съемной маленькой квартирке, где с утра до вечера грохотала бешеная музыка. Рите она казалась чужой, но ритм ее завораживал. Ритм этой музыки был ритмом их странной жизни. Поездки, площадки, клубы, гаражи, студия. Она ездила за ним повсюду, мелькали, как в калейдоскопе, дни, события, лица. Было так приятно ощущать себя раскованной и современной, рассуждать о фишках, тенденциях и направлениях. Этого мира раньше она не знала, но он был очень притягательным, и вскоре она освоилась в нем вполне.

А однажды она поняла, что беременна. Это меняло все. Рита долго боялась сказать эту новость Принцу, но он отреагировал на это известие спокойно. Его глухое раздражение она стала ощущать лишь через несколько месяцев, когда стало понятно, что ничего менять в своей жизни он не хочет, а происходящие в ней перемены заставляют его это делать. Он стал возвращаться все позже и позже, иногда вообще не приходил ночевать, ссылаясь на жуткую занятость. Рита плакала, но никак не могла найти в себе сил для решающего разговора . Она боялась снова почувствовать себя брошенной и беспомощной. Ребенок тоже тревожился внутри нее, и однажды, когда она почувствовала быстрые удары маленьких ножек, она включила свою любимую музыку. Нежные звуки музыки Моцарта успокоили ее, ребенок тоже успокоился. Она слушала «свою» музыку. Покой и нежность, очищающее тепло дарила она ей. Эта музыка звучит уже сотни лет, и разные люди в разные времена плакали, грустили и находили в ней утешение. Музыка очищает и всегда дает надежду. «Выключи эти стоны, — рассерженно крикнул Принц, переступив порог. — Ты стала совсем другой! Как ты можешь это слушать?» «Я стала собой», — сказала Рита. Выяснять стало нечего и незачем.

Вечером пришла мать. Она часто приходила последнее время с пакетами соков, какой-то еды. Рита хотела выключить диск. «Не надо, — сказала мать. — Ребенка следует воспитывать на классике». Они долго сидели обнявшись. «Возвращайся домой», — сказала мать. И Рита вернулась.

Рита открыла ноты и стала старательно наигрывать знакомые мелодии. Выходило коряво и некрасиво, но она упорно разбирала и разбирала бемоли, бекары.

«Хочу пианино! Давай купим, мама! Так хочется играть самой», — сказала она через месяц. «А чего его покупать? У нас на работе женщина не знает, куда пристроить, дети выросли, разъехались. У всех спрашивала. Завтра договорюсь», — ответила та.

…Грузчики ушли. Рита открыла крышку, с волнением погладила клавиши. Пальцы непослушно перебирали их, вспоминая что-то давно забытое. Рита открыла ноты и стала старательно наигрывать знакомые мелодии. Выходило коряво и некрасиво, но она упорно разбирала и разбирала бемоли, бекары. Все события последних лет как-то отступили. Оказалось, что это занятие захватывает целиком.

— Да, — вздохнула мать со смехом в голосе. — Стоило нам столько лет платить за твои уроки?

— Я научусь, мама, я все вспомню, жаль только пианино немного расстроенное… Сегодня звонил Принц.

— Хорошо… Ничего… все настроим, все вспомним… Завтра папа обещал прийти.

— Хорошо… А давай послушаем все то же, но в исполнении хорошего музыканта!

— Давай! — сказала мама. И они рассмеялись.