На главную
 
 
 

Другая жизнь
Автор: ZEONNA / 03.04.2015

Марья Степановна, тяжело дыша, поднималась по грязноватой лестнице своего подъезда. А ведь с какой радостью и даже восторгом бегала она по этой лестнице много лет назад. Квартира! — своя да в Москве — мечта сбылась. Дом был новый, она — молода и полна надежд. А теперь? Старая пятиэтажка стыдливо прячется в тени бурно разросшихся деревьев, а сама она, как старая черепаха, ползает по знакомой лестнице обычным маршрутом — до магазина и обратно. Куда все ушло?

...На своей площадке она увидела новую жиличку, въехавшую неделю назад в соседнюю квартиру.

— Здравствуйте! — поздоровалась соседка.
— И вам добрый вечер! — ответила Марья Степановна и, не желая проявлять излишнего старческого любопытства, зашла в свою квартиру.

Она поставила пакеты, сняла пальто, присела к столу, но внезапно поднялась и пошла к дверному глазку.

Она поставила пакеты, сняла пальто, присела к столу, но внезапно поднялась и пошла к дверному глазку. Соседка все еще стояла на площадке, обреченно переминаясь с ноги на ногу.

Немного подумав, Марья Степановна открыла дверь и спросила:

— А чего это вы в подъезде маетесь?
— Да, кошелек стащили в метро, а там ключ... Вот, Николай Васильича жду, обещал привезти запасной! Обещал позвонить, как подъедет, да что-то долго его нет.
— Ну, надо же... ворья развелось. Да вы заходите. У меня подождете. Приедет — позвонит, мимо не проскочит.

Женщина благодарно улыбнулась и зашла в тесную прихожую.

— Спасибо! А то стою — ноги гудят. Еще сапоги эти надела на каблуках, как нарочно.

Она сняла сапоги и легонькое пальто, прошла в кухню вслед за Марьей Степановной, присела к столу.

— Давайте, повечеряем, — сказала Марья Степановна и стала накрывать на стол. Соседка вдруг поднялась, вышла и вскоре вернулась с большим пакетом. Из него она выложила на стол гору каких-то диковинных упаковок, баночек и огромную курицу-гриль. Курица выглядела так аппетитно и источала такой аромат, что Марья Степановна почувствовала голод, а из комнаты в кухню метнулся лениво дремавший кот.
— Давайте! Набрала по привычке — куда мне одной? — соседка просительно посмотрела на Марью Степановну, немного ошарашенную таким количеством еды на своем столе.

«Наверное, не меньше полпенсии моей ушло», — подумала та.

Соседка меж тем открыла упаковки, наполнила миску ошалевшего от счастья кота и села напротив. Она глотнула горячего чая, отломила куриную ножку, и вдруг... заплакала. Хозяйка обрела, наконец, дар речи.

Курица выглядела так аппетитно и источала такой аромат, что Марья Степановна почувствовала голод.

— Да что вы! Что, много денег утащили?
— Нет... Вы извините — просто навалилось все.
— Бывает! Это ничего! Поешьте лучше. Вас зовут-то как?
— Елена Ивановна! Для вас — просто Лена.

Она вытерла глаза и обреченно стала жевать куриную ножку.

— Хорошо у вас — тихо, уютно. Часы вот тикают… у мамы похожие были.
— Ага! Идут себе — завел и идут. Мы как приехали в Москву-то, так их и купили. А вы сами откуда?
— Я? Из Пскова.
— А чего в столицу?
— Работа... подруга перебралась, позвала — место в их клинике освободилось. А зарплата больше, чем я дома в трех местах получала. Ну, как не соблазнишься? Мама на пенсии, а дочь школу заканчивает. Решили, что поеду — поработаю, может, и дочь здесь летом поступит — все перспектив больше. Жить здесь, конечно, сложно.
— Это точно — живем, как в муравейнике.
— А вы, значит, тоже приехали?
— Давно... мужа сюда перевели, военный был. Сначала квартиру временно в Домодедове получили. Далеко, но вроде ничего казалось... а потом вот тут квартиру дали — вообще, красота! Метро рядом. Столичные жители! Укоренились...

Раздался звонок. Николай изволил прибыть. Лена поднялась и побежала к двери.

— А как же это, продукты-то?

— Да ладно! Завтра! Еще раз простите за беспокойство, — Лена выскочила в двери.

...Утром Марья Степановна встала как обычно, едва начало светать. Полдня топталась по квартире, делая машинально привычную домашнюю работу. Два раза она открывала холодильник, разглядывала коробочки и пакетики и сокрушенно качала головой.

После обеда Марья Степановна решительно собрала все продукты в свою большую сумку и отправилась к ней.

«Такая прорва денег! Баловство одно!»

Соседка не шла. После обеда Марья Степановна решительно собрала все продукты в свою большую сумку и отправилась к ней. Заспанная Лена открыла дверь.

— Проходите!
— Вот продукты принесла. Поди, голодная! Оставили все и нету.
— А я сплю-сплю! Надо же — уже обед. А продукты себе оставили бы.
— Нет! Я такое не ем. Да и куда столько? Нет!
— Ну, тогда давайте у меня теперь обедать.

Марья Степановна не стала чиниться. Обедать она не хотела, но дома было скучно, а тут новый человек и вроде неплохой, порядочный.

Сели за стол, стали доедать курицу без всякого энтузиазма. Но не пропадать же добру!

— Спасибо вам еще раз, — сказала Лена. — Честно говоря, народ тут такой… равнодушный.
— В каждом всего намешано — и плохого, и хорошего, — философски заметила Марья Степановна. — Только в большом городе больше людей, суеты, доверия меньше. Да еще деньги всех испортили. Раньше так много власти не имели.

— Может, вина выпьем? — предложила вдруг Лена. — На работе подарили. Хорошее, французское.

Выпили. После рюмки приятное тепло разлилось по телу.

— И правда! Хорошее. Я раньше все болгарское вино любила. А вояки наши эту водочку окаянную, — Марья Степановна погрузилась в воспоминания. — Мой-то сначала вовсе не пил, идейный был такой, а потом в гарнизоне служили на границе — глушь, скучища, приучился с офицерами. Пошло-поехало. Сюда перевели, думаю, порядки другие. Куда там! Да еще у одного машина была. Выпьет да за руль — кататься. Так вот и сам в конце концов угробился, и моего прихватил.

— Может, вина выпьем? — предложила вдруг Лена. — На работе подарили. Хорошее, французское.

Она горестно замолчала. Лена налила еще. Выпили молча.

— У медиков это тоже беда — спирт же всегда под рукой. Но муж мой не любитель был, зато другая печаль… что-то я разговорилась.
— А по-моему, только я и говорю. Давно так не сидела душевно. Иной раз выговоришься, и вроде полегче.
— Да... банальная история! Закрутил на дежурствах с медсестрой. Вроде ведь хорошо жили, дружно так. А вот тебе! Мне, конечно, сразу донесли, а я его выставила из дома. Такая обида взяла, такой стыд — не смогла простить.
— Да что ты? — удивилась Марья Степановна. — Да, как же так можно? Семья — это святое! Мало ли что бывает? Мужик — мужик и есть! Мне тоже доносили. Что всему верить? А даже если и было — чего сгоряча решать?... Я в 35 лет овдовела. И скажу тебе честно — нет в одиночестве ничего хорошего. Конечно, привыкаешь. Где-то даже спокойнее, и отчета давать не надо за все — только мало в этом радости. А мужики… Может, кобели они все, конечно, да что поделаешь? Так уж, видать, устроены! Мужику если что предложат, что он отмахиваться будет? — она вдруг засмеялась таким заразительным смехом, что Лена не выдержала и тоже улыбнулась.
— Ага! Она, раз — халатик скинула, а он в краску и бегом из кабинета. Ну и мужик! Где таких видала?

Теперь смеялись обе, представив сцену в лицах.

— Надо же! С двух рюмок окосели, — сказала Марья Степановна, отдышавшись, — а жизнь всерьез воспринимать — с ума спятишь!
— Ну не прощать же предательство.
— Ну! Предательство — это Родину предать — а тут чего? Знаешь, может, у моего что и было. А я тогда подумала — конечно, одна проживу, но ведь люблю его, он мой, мой муж — никому не уступлю. А потом... как одна осталась — не до любви было, да в стране бардак, выжить бы да сына дорастить. Вырастила — в училище поступил, я совсем одна. Ну, и стала встречаться с одним, на работе познакомились. Он в ту пору с женой не жил, ходил такой неприкаянный да неухоженный — сердце и дрогнуло. Да и я устала без мужского внимания и ласки. Встречаться стали, ко мне перебрался. А жена как узнала, давай истерики устраивать. То не нравился, а как поняла, что без нее не пропадет, так сразу отмашку дала. Хоть плохонький да свой, а может, прочувствовала, как это — одной-то жить. Смотрю — заметался. А мне чего? Там дети, да и любви уж особой не случилось. Отправила домой. Так — скрасили друг другу жизнь ненадолго. Потом еще один сватался. Да я уже привыкла одна, внука привозили, какие женихи? Нечего людей смешить! А ты молодая еще, проучила да и простила бы, а! — ради дочери, а главное, ради себя. Город другой, жизнь по-другому начать можно обоим. А то дочь уедет, он еще сопьется, или пригреет какая одинокая. А ты? Время быстро бежит, дочь замуж выскочит и чего?… Ой, сын же позвонить должен. Ты отдыхай, побегу.

Она убрала со стола грязную посуду, долго мыла ее в раковине, закинула пакеты в холодильник. «Чего я набрала-то столько? С ума сошла, что ли?»

Марья Степановна откланялась, взяв с Лены слово, что она будет заходить вечерами.

Лена осталась одна. Она оглядела квартиру. То ли от разговоров, то ли от воспоминаний, а может быть, от выпитого вина, но сжала ей грудь такая тоска, что стало трудно дышать.

«Что я здесь делаю? В этой чужой обшарпанной квартире, среди этих чужих вещей и людей? Была семья, все свое: муж, подруги, любимая работа, знакомых полгорода. Сожгла почти все мосты! Рванула куда, зачем? Старая авантюристка».

Она убрала со стола грязную посуду, долго мыла ее в раковине, закинула пакеты в холодильник. «Чего я набрала-то столько? С ума сошла, что ли?»

Лена пошла в комнату, но остановилась у старого трюмо в прихожей. Внимательно стала рассматривать свое отражение.

«Надо же, похудела. Дома все на диетах сидела, а тут незаметно сбросила. Ну и прическа! А морщин вроде нет почти. Так-то не старая ведь еще — сейчас еще рожают в моем возрасте. Чего это я, правда, разнюнилась? Ниночка скоро приедет, да и маму можно уговорить здесь пожить. Пусть столицу посмотрит, а там квартиру сдадим. Вернуться — это всегда можно, зато с деньгами, здесь хотя бы не за идею вкалываешь. А Валька, медсестра, правда, та еще штучка! Кто устоит против такого бюста?... Дурачок! Приходит — бодрится, а видно, что несладко живет. Похудел. Ладно! Это потом. Сейчас вот соберусь, да пойду стрижку себе модную сделаю. И на продукты тратить столько не буду, туфли лучше новые куплю и сумку. Скоро поеду за Ниночкой — этакая вся столичная штучка! Вот удивится».

Она переоделась и зашагала к двери, натягивая на ходу пальто. Но, вновь проходя мимо зеркала, на секунду замедлила шаг.

«Ничего — прорвемся!» — сказала она громко и весело подмигнула своему отражению.



 
 

Что не так с этим комментарием ?

Оффтопик

Нецензурная брань или оскорбления

Спам или реклама

Ссылка на другой ресурс

Дубликат

Другое (укажите ниже)

OK
Информация о комментарии отправлена модератору