Что я помню? Восторг!.. Папа рядом! Такой большой и сильный. И мне ни за что нельзя испугаться — даже когда подлетаю под самый потолок, даже когда верчусь вперёд и назад, как заводная игрушка (и того и гляди открутятся руки!), и даже когда сижу на вытянутой вверх руке… Да! А как же иначе? Как тогда он сможет мною гордиться?

Что помню ещё?.. Мама меня ругает. Долго. Папа сидит рядом, но где-то не здесь. А потом, как-то разом и вдруг, хватает меня за руку и с какой-то остервенелой силой тянет в другую комнату, а я не поспеваю и больно спотыкаюсь о разбросанные кубики… Что было дальше — не помню. Осталось только ошалело-обалделое — это мой папа?

Вечером, горит только настольная лампа (наверное, брат уже спит), я корплю над уроками. Возвращается папа. Подсаживается ко мне и начинает что-то рассказывать о войне, Великой Отечественной. Мне интересно и я пытаюсь только слушать, но очень мешает запах алкоголя и мысль (хотя, скорее ощущение): папа — слаб?..

На какой-то кусочек времени папа стал знатным виноделом (может быть, тогда был сухой закон?). К нам приходили папины друзья. И я помню своё восторженное — только у моего папы могут быть такие замечательные друзья! Вот только они пьют… И в один из вечеров мама ставит его перед выбором: «Или я, или они!?.»

И в один из вечеров мама ставит его перед выбором: «Или я, или они!?.»

Друзья истаяли. А позже пропали и семейные застолья с родственниками — «Я не буду кормить-поить твоих братьев-алкашей!». Зато папа не пьёт.

Я прогуляла изостудию. Просто, не заходя со школы домой, отправилась гулять и вести серьёзные девичьи разговоры. А папа почему-то был дома. И возможно, он очень волновался от того, что меня так долго нет. Правда, он забыл мне это объяснить, только схватил на самом пороге, протащил в комнату и отхлестал подтяжками (они первыми под руку попались). Удивление: «Это мой папа?» — на этот раз звучало привычно, лениво и с ноткой разочарованности.

«Если родители учат не обижать слабых, то почему они бьют детей? Может быть, потому, что сами слабые?» — думала ли я так, или это только так вспоминается?.. Возможно, ощущения сформировались в слова гораздо позже, но в тот момент я точно поняла, что папа слаб.

Мне почти двенадцать. Мама решила провести просветительскую беседу — «пора, мой друг, пора». В помощь бдительным и прогрессивно мыслящим родителям газета «Семья» напечатала «Энциклопедию сексуальной жизни для детей». Мне её дали на несколько дней, а потом организовали разъяснительную беседу. Мама говорила, спрашивала, поясняла картинки, а папа сидел рядом и изо всех сил делал вид, что его нет. После этого он меня перестал замечать. Наверное, для маленькой папиной дочки превращение в женщину невозможно…

Как пережила первое время «потери» папы, не помню. Забавно, но этот кусок жизни стёрт дочиста. А потом я как-то превратилась в стороннего наблюдателя и стала замечать хождение на цыпочках, соглашательство и непротивление маминой воле.

Что я при этом чувствовала? По нарастающей: разочарование, неприязнь, ненависть и почти бесконечное раздражение. А потом я уехала из дома. Стало легче. Всем.

С недавнего времени папа полюбил анекдот: «Кто в доме хозяин?» — говорит муж, стукнув по столу кулаком. А потом, уже из-под дивана: «Что, и спросить нельзя?..» И он так весело его рассказывает, а меня долбит мысль: «Каково это — жить с осознанием своей подчинённости?..»