Вот уже третий месяц, как этот запах поселился в нашем доме. Запах женщины. Запах чужой женщины. Он зародился в ванной, выполз из корзины для грязного белья, куда муж бросал смятые рубашки. Потом распространился на прихожую, где стояли его туфли и висела куртка. Затем плавно перешел в нашу постель, отравив идиллию тихих семейных вечеров. Мне казалось, что эта женщина, сначала робко присевшая на краешек кровати, потом залезшая на нее с ногами, теперь бесстыдно разлеглась по центру, оставляя по краям совсем немного места для нас с Михаилом и совсем не оставив его для нашей, совсем еще недавно такой теплой и искренней любви.

Впервые за почти десять лет безоблачного счастливого брака я испытала острые муки ревности. Почему? Ну почему это случилось со мной? Пресловутый семейный вопрос не отравлял нашу жизнь: мы жили в двухкомнатной квартире, подаренной на свадьбу моей бабушкой. Денежных проблем наша семья не испытывала: и я, и Михаил работали в крупных фирмах со стабильной зарплатой. Муж мой всегда был накормлен, имел чистые, выглаженные рубашки, мы регулярно посещали театральные и кинопремьеры. У нас было много друзей, добрых, проверенных, готовых в любой момент прийти на помощь. Единственным минусом нашей семейной жизни было отсутствие детей. Первые полтора года после свадьбы я добросовестно ходила по врачам, лежала в дорогих клиниках, ездила в санатории. Все эти бесконечные анализы и процедуры до такой степени измучили меня, что в один прекрасный день я заявила Михаилу:
- Я так больше не могу. Давай разведемся.
- Малыш, что случилось? - от недоумения он не мог найти слов.
- Я больше не могу, - повторила я. – Врачи говорят, что у меня один шанс из тысячи стать матерью. Я устала!

- Я больше не могу, - повторила я. – Врачи говорят, что у меня один шанс из тысячи стать матерью. Я устала!

Михаил обнял меня, прижал к себе. Он стоял, молчал, дышал в мою макушку, и от этого молчания я успокаивалась больше, чем от любых слов. Больше мы никогда не возвращались к этому вопросу.

И вот теперь, один-два раза в неделю, приходя домой, я заставала в квартире аромат другой женщины. Запах был нахально-сильный. Он лез в ноздри, лишал аппетита и сна, сводил с ума. Наверно надо было спросить у мужа о его происхождении, поставить точки над i, сжечь мосты, бросить в это любимое, до мельчайшей черточки родное лицо обвинение в измене, потребовать объяснений, но я не могла. После бессонных ночей, проведенных в постели с мужем, пахнущим чужой женщиной, я поняла – я готова делить его с другой, только бы не потерять совсем.

- Ну ты даешь, - возмутилась подружка Анюта, когда я рассказала ей о своей беде. - Разве можно так унижаться? Я бы давно сказала ему все, что думаю.
- Я не могу, Аня, не могу... - оправдывалась я.

Анюта предложила «проверенный способ»: романтический вечер при свечах, эротическое белье, сногсшибательный секс – весь этот комплекс был обязан помочь «вернуть заблудшего мужа в лоно семьи».

Я купила безумно дорогое боди, ароматические свечи, коллекционное шампанское. Примерив боди перед зеркалом, я поняла - чтобы с его помощью соблазнить собственного мужа, мне необходимы предварительно по меньшей мере три месяца интенсивного шейпинга с полным отказом от еды.

А пока шампанское направилось в холодильник, а свечи и боди – на верхнюю полку старинного бабушкиного шифоньера.

В тот день я как обычно задержалась на работе – приближался конец квартала, нужно было подготовить данные для отчета инвесторам.

Михаил открыл дверь только после второго звонка. Не могу передать, какие мысли успели промелькнуть в моей голове, пока я стояла под закрытой дверью. Лицо мужа было торжественно-ликующим.

- Привет, Мари! – сказал он каким-то необычным голосом. Что-то в этом голосе и в том, что он назвал меня по имени, а не по обыкновению «Малыш», было такое до боли родное, что я не выдержала и, уронив сумку на пол, разрыдалась, как в далеком детстве. - Малыш, что случилось? - в зрачках его карих глаз сквозило неподдельное сочувствие. – Что-нибудь на работе, будь она неладна? - он помог мне снять ботинки и куртку. – Да не реви ты, расскажи, что стряслось.

- Дорогая, - голос мужа звучал необычайно торжественно. - Сегодня ровно десять лет со дня нашей свадьбы!

Мы вошли в комнату. На столе горели две свечи, стояли два хрустальных бокала, бутылка шампанского в серебряном ведерке, в вазе пламенели розы – очень длинные, похожие на огромных бабочек, прервавших на мгновенье свой полет.

- Что это? – тихо спросила я.
- Дорогая, - голос мужа звучал необычайно торжественно. - Сегодня ровно десять лет со дня нашей свадьбы!
Надо же, и правда, как я могла забыть. Обычно мужчины забывают о годовщине свадьбы, а тут я… Мне было ужасно стыдно.
- Сейчас, одну минуту…

Я полетела в спальню, достала из бабушкиного шифоньера провокационное боди, натянула дрожащими от волнения руками, прикрыла сверху в меру целомудренным пеньюаром, привезенным мужем из Франции, и бросила взгляд в зеркало. Из него мне устало улыбалась тридцатичетырехлетняя женщина с припухшими от слез, но светящимися от радости глазами.

- Все будет хорошо, - сказала я этой женщине и пошла к мужу, самому дорогому человеку на свете.
- Малыш, - с восторгом выдохнул он, не в силах оторвать взгляда от моего «вечернего костюма». Потом предложил: - Шампанского?

Я кивнула, Миша выстрелил пробкой в потолок. С радостным шипением ликующее вино полилось в бокалы.
- За нас! - провозгласил он тост.
- За нас, - повторила я.
Вино было удивительным - легким, искрящимся веселыми пузырьками.

- Я хотел предложить тебе устроить маленький отпуск, - продолжал Михаил. – Давай поедем в Париж!
- Конечно! Конечно! - я не смогла удержать восторга.
- И ты сможешь оставить на неделю свою работу? - он не верил своим ушам.
- Миша, я долго думала о нашей с тобой жизни. Знаешь, ради тебя я могла бы оставить свою работу навсегда.
- Малыш, спасибо тебе, - он уселся на пол возле моего стула и уткнулся лицом в мои колени.

- Миша, я долго думала о нашей с тобой жизни. Знаешь, ради тебя я могла бы оставить свою работу навсегда.

Время перед отъездом пролетело незаметно. И вот мы уже приземляемся в аэропорте Орли. "Париж - это праздник, который всегда с тобой" – эта фраза Хемингуэя как нельзя точно описывает наше короткое, полное любви и счастья путешествие.

Мы вернулись, переполненные воспоминаниями о прекрасном городе и вновь обретенными чувствами.

Первый день на работе выдался неудачным. Меня почему-то тошнило, в глазах бегали черные мошки.
- Перемена климата, - понимающе кивали головами сотрудницы.

Вечером прибежала верная Анютка, мы пили шампанское, рассматривали привезенные из Парижа кадры, потом я, пожаловавшись на плохое самочувствие, отправилась спать, предложив Анютке переночевать у нас на диване.

Наутро мне опять было плохо. Держась из последних сил, я проводила Михаила и собиралась на работу, передвигаясь по квартире, как сомнамбула.

- Слушай, - внимательно разглядывая мое лицо, проговорила Анюта, - не нравишься ты мне. Бледная, как стена. Может останешься дома, вызовем врача?
- Не могу, я неделю не была на работе. Там столько накопилось, - вяло отбивалась я.
- Трудоголик. Хронический, - поставила диагноз Анюта. А потом добавила: - А ты случайно не беременна?

Мы вызвали такси и уже через пять минут ехали по направлению к офису.
Кое-как продержавшись до конца рабочего дня, я полетела домой. Случайно брошенные слова подруги не давали мне покоя: а вдруг? По дороге заскочила в аптеку и купила целый ворох разнообразных тестов.

Дома я испытала их в действии. Тесты единодушно свидетельствовали – я действительно беременна. Мой мозг отказывался в это верить, но две упрямые полоски на тесте не давали повода сомневаться: праздник, посвященный десятилетию нашей свадьбы, принес неожиданный, просто фантастический результат.

Вернувшийся с работы Михаил застал меня сидящей на крышке унитаза и радостно перебирающей тесты.

Вернувшийся с работы Михаил застал меня сидящей на крышке унитаза и радостно перебирающей тесты.

- Малыш, что это ты тут делаешь? - смеясь, спросил он.
- А вот что, - я продемонстрировала ему полоски картона, - эти бумажки говорят, что я скоро стану мамой!
- Мари, не надо так шутить, - голос его погрустнел.
- А никто и не шутит, - я слезла с унитаза, решительно выбросила в мусорное ведро тесты и подлетела к нему. - Я не хотела тебе говорить, но если ты хочешь остаться с нами, со мной и ребенком, тебе придется сделать выбор – я или она.
- О чем ты? Какой выбор? У меня никого нет кроме тебя, никогда не было. Мне никто не нужен, кроме моего Малыша… кроме моих малышей, - его глаза смотрели на меня с такой уверенностью, голос был настолько твердым, что я не могла сомневаться в правдивости его слов.
- А духи? От тебя за версту разило ее духами!
- Ты почувствовала запах? - такое удивление невозможно подделать.
- Разве можно было не почувствовать, если он просто забил все жизненные запахи в нашей квартире, - возмутилась я.

И тут он во всем сознался. Он ревновал меня к моей работе, он устал приходить домой в пустую квартиру и ждать «своего Малыша». Постепенно Миша решил, что я его больше не люблю, что наш брак – всего лишь многолетняя привычка. Однажды, читая какой-то журнал для мужчин, он нашел в нем совет, как зажечь искру в затухающих семейных отношениях. Неизвестный советчик предлагал завести интрижку или хотя бы создать ее видимость: приходить вечером со шлейфом чужих духов, пачкать одежду помадой и т.д. Совет Михаилу понравился. Он купил духи и перед приходом домой щедро орошал ими одежду.

- Как ты мог! – возмутилась я. – Ведь ты заставил меня страдать!
- Но ты же ничего не говорила, я думал, что тебе все равно…
- Чурбан бесчувственный! Ты… Ты… – губы мои дрожали, я поняла, что сейчас могу наговорить много злых слов, о которых впоследствии буду жалеть.

Тогда я ушла в спальню, легла на кровать и, как страус, спрятала голову в подушку.
- Прости меня, Малыш, прости дурака, - Миша присел рядом, гладил меня по спине. Его движения, сначала мягкие, невесомые, становились все более страстными, требовательными. Огонек страсти пробежал по моему позвоночнику, оторвал голову от подушки навстречу его поцелуям.
- А ему не вредно? - прервавшись на мгновение, с опаской указал он на мой живот.
- Нет, - засмеялась я, и в следующую секунду волна страсти накрыла нас с головой, не оставляя возможностей для дальнейшего выяснения отношений.