Прочитав библейскую цитату «женщина для мужчины - сеть для него», невольно вспомнила четверостишие кемеровского поэта-остряка Сергея Сагана:
«Зря спешите, мужики,
Влезть в семейную пижаму:
Женятся лишь дураки,
Умные выходят замуж».

Ну, каково предостережение?! Да, женщины живут по-библейски, умело расставляя сети очарования. Несмотря на то, что мужчина по природе своей охотник, что предполагает обострённое чутьё на опасность, женские сети он замечает лишь за редким случаем, в основном тогда, когда чаровница совсем уж не по сердцу, а так - всегда рад быть пленённым, невзирая на возраст.

Решила я не брать грех на душу, угодить старику, да и жалко было его - так настойчив был в своей просьбе и так трогателен.

Дед Колька все лето ходил за мной, просил, мол, сфотографируй меня, сфотографируй меня, помирать собираюсь, шоб на памятнике был в своих летах и при хорошем виде. Канючил, канючил и закашливался - лёгкие барахлили, астма мучила. Решила я не брать грех на душу, угодить старику, да и жалко было его - так настойчив был в своей просьбе и так трогателен. Он обрадовался, как ребёнок, и лихо взбежал по скрипучим ступенькам в хату, распахнул гардероб. Долго возился, примеряя то одну рубаху, то другую, каждый раз демонстрируя мне и ожидая вердикта. Наконец-то, остановились на одной - голубенькой, в клеточку. Дед вспомнил, что это ещё Марья, жена его покойная, покупала. Увлажнились глаза. Спешно вышел. Окунулся в ведро с колодезной водой и вернулся с улыбкой на губах:
- Пошли фотографироваться в палисадник к цветам!

Удачные фотографии получились - и фон хороший, и дед Коля улыбчивый и жизнерадостный. Ну, совсем не для надгробного памятника - слишком уж весел будущий покойник! Я и воспряла духом - не шестое чувство ему твердило о смерти, старик просто хотел сфотографироваться, ведь в его тоненьком альбоме так мало фотографий, даже не сохранилось образа отца. В далёкое время детства моего героя сесть перед «волшебной коробкой», которая потом выдаст твоё изображение, было великим праздником. Это чувство праздника от фотографирования он сохранил до преклонных лет, несмотря на то, что в мире царил научно-технический прогресс. Лишь телевизор и телефон вошли в дом деда - на этом весь НТП для него остановился.

Лето закончилось, и я вернулась в город. Несколько раз в месяц звонила домой и всегда интересовалась, как там Николай Петрович. Жив-здоров - я и рада! А тут такая новость - мама выпалила: «Да женился он! Недавича...» Ну ничего себе, летом помирать собирался, а тут женился, да ещё на «молодке» - так он называл женщин лет пятидесяти-шестидесяти, примеряя к своим годам.

Она переехала к нему со своим скудным скрабом, зажили старик со старухой душа в душу. Нежился дед в любви и ласке. И завтрак, и обед, и ужин, перед которым стопочка «для аппетиту», и чистая, отглаженная одёжа. Правда, счастье недолгим было - в скором времени деда Коля заболел. Нюра с рвением любящей жены принялась его лечить - снадобья из бог весть каких трав, растирания, погружение в горячую бочку. К врачу - ни-ни. «Я сама тебе врач!» - смеялась, подбоченясь, старуха. А дед и помер в бочке, едва приняв очередную порцию чудодейственного снадобья. «Залечила!» - гутарили по селу.

Процесс дележа наследства был недолгим: единственный сын, Владимир, убитый горем, ни на что не претендовал.

Процесс дележа наследства был недолгим: единственный сын, Владимир, убитый горем, ни на что не претендовал. Решение отца жениться он не поддерживал, но и не отговаривал - лишь бы папе было хорошо! Нюра быстренько состряпала документы и продала дом. Пасынок помог перевезти отцовскую мебель и урожай с погребов в «девичье» подворье безутешной вдовы в другом селе. На помощь пришёл сосед - быстрёхонько разгрузили. Мачеха, сославшись на плохое самочувствие, выпроводила пасынка восвояси. Владимир успел уловить смешок и скорые слова соседа: «Нюр, чёй-то в этот раз маловато!»

А через неделю Нюра со своим соседом укатила в тёплые страны поправлять здоровье. Дед Николай был её пятым престарелым мужем. Он до конца своих дней верил в любовь и в мыслях не допускал, что женщина горазда на подлость. На любопытствующий людской вопрос, не устала ли она от похорон, Нюра горестно всхлипывает и говорит: «А чё, разве я тут виновата, что они мрут и мрут...»

Не имеет смысла объяснять, в чём мораль моей были, хочется лишь сказать, сети сетям рознь, и мне, как женщине, стыдно, что в нашем полку живёт и цветёт буйным цветом такая подлость.

Шелестит донник, печалится ковыль, а с памятника смотрит жизнерадостный деда Коля. В своих летах и при хорошем виде. Под боком покоится его верная спутница Марья...