Мне захотелось поговорить с тобой о любви…
(из к/ф «Обыкновенное чудо»)

С возрастом становлюсь сентиментальной. Хочется накануне Нового Года «поймать волну», пропитаться ожиданием чуда, вернуться в детство — пусть ненадолго, хотя бы на несколько дней. Хочется смотреть добрые рождественские сказки, улыбаясь и смахивая слезу.

Хочется говорить о любви... Глядя в глаза. Поднимая бокал с шампанским. По телефону. По скайпу.

Хочется, чтобы мне говорили о любви… Шепотом, на ушко. Смешно картавя и чмокая куда пропало вымазанными в шоколаде ртами. По телефону. С телеэкрана, в конце концов.

Переключаю каналы — сначала вперед, потом назад. Замираю от предвкушения, увидав красивую картинку: падающий снег, нарядные елки, смеющиеся лица... Через десять минут снова берусь за пульт. Нет, не катит. Не могу смотреть современные а-ля голливудские фильмы — раздражает буквально все! Целлулоидные героини, мачоподобные герои, шикарные интерьеры, компьютерные навороты, нарочито позитивные сюжеты... И полное отсутствие каких-либо чувств! А так хочется чего-нибудь настоящего. Для души.

Хочется говорить о любви... Глядя в глаза. Поднимая бокал с шампанским. По телефону. По скайпу.

Ныряю в интернет — вдруг там что-то стоящее «выбросили», как это случалось во времена оны? О, конкурс «Любимый аромат Нового Года»! Читаю и расстраиваюсь окончательно. Запахом Нового Года некоторые называют... благоухание хвойного ароматизатора!

Вот так и с современными фильмами — сплошные клоны, подделки. Пардон, ремейки. Хвойные ароматизаторы вместо запаха живой елки. Нет, я не ратую за вырубку лесов — упаси бог! Просто люблю настоящее. Настоящий снег, настоящий запах, настоящие чувства. По мне, лучше небольшая еловая или сосновая веточка в стакане, чем пушистая пластмассовая красотка, щедро политая хвойным ароматизатором.

Я предпочитаю старое доброе кино. Кино, от которого щиплет в носу и бегут по спине мурашки.

И все-таки мне повезло в канун Нового года! 31-го декабря днем показали гениальнейший фильм о любви — «Обыкновенное чудо» Марка Захарова. С первых кадров, с первых звуков музыки — ком в горле…

Я окунулась в очарование чудесной и мудрой сказки. Нырнула в заэкранье, забыв все и вся. Забыла о времени и муже… салатах и уборке… прическе и маникюре. Перенеслась на тридцать шесть лет назад, в зиму 1978 года…

Из миража, из ничего,
Из сумасбродства моего —
Вдруг возникает чей-то лик
И обретает цвет и звук…
И плоть, и страсть.

Мне восемнадцать, и я по уши влюблена. Нет, не так. У меня — ЛЮБОВЬ! Она застит свет, лишает сна и аппетита. От нее вырастают крылья, но подгибаются колени. Пишутся стихи, но немеет язык. А сердце стучит о грудную клетку так часто и сильно, словно требует выпустить его на волю.

Нас свела Судьба, приняв облик пожилой библиотекарши…

К середине ноября вдруг выяснилось, что через месяц надо сдавать курсовой по ТММ — вот засада! Осознав весь ужас, потопала в библиотеку за справочником. Увы… В растерянности стала клянчить контрольный экземпляр на одну ночь, хотя ночь меня не спасла бы. Тетенька библиотекарь покопалась в каталоге и протянула записку с фамилией и номером группы.

Тетенька библиотекарь покопалась в каталоге и протянула записку с фамилией и номером группы.

— Найдите этого молодого человека, — сказала она. — Злостный должник, целый год книгу держит! Возьмете у него, переоформите на себя.

Горящий проект стучал в висок как пепел Клааса в сердце Тиля, и я побрела разыскивать злостного должника Александра Гуреева. Нашла аудиторию, в которой у третьекурсников была последняя пара — лекция по марксистко-ленинской эстетике, пристроилась на подоконнике и стала ждать.

Раздался звонок. Третьекурсники вывалили в коридор, как узники, выпущенные из тюрьмы. Высокий парень в потертых джинсах (хиппово, черт подери!) притормозил, зацепившись за меня взглядом:

— Девушка, вы случайно не меня ждете?

— Мне нужен Александр Гуреев, — выпалила я заготовленную фразу, тут же пожалев о содеянном. Надо было начать иначе, например так: «Именно вас. Только вы можете меня спасти…» А потом уж про должника, зажавшего справочник… чтобы парень ничего не подумал… Сейчас он позовет Гуреева и…

— К вашим услугам, — шутливо раскланялся сероглазый модник. — Чем могу служить, прекрасная незнакомка?

— Так это вы? — ахнула я, судорожно соображая... Хотелось соответствовать. Так ничего и не придумав, принялась талдычить о курсовом…

— Справочник в общаге, я другу помогал расчеты делать, — успокоил меня злостный должник. — Пошли, отдам. Кстати, я курсач по ТММ в прошлом году на «отлично» сдал, могу и тебе помочь…

Снег, выпавший накануне, днем растаял, но к вечеру снова подморозило. Асфальтовые дорожки превратились в сплошной каток, и я чуть не брякнулась, поскользнувшись на льду. Гуреев подхватил меня на излете, поставил на ноги и взял за руку. Моя ладонь спряталась в его огромной руке, и мне показалось, что так всегда было и всегда будет… Из солнечного сплетения поднялось к горлу тепло, оно разлилось внутри спокойствием, предвкушением чего-то доброго.

Любовь накрыла нас снежной лавиной, закружила метелью, отгородила белой пеленой от остального мира… и вскоре я уже не представляла своей жизни без Сашки. Мы встречались на каждой перемене и первым делом переплетали пальцы рук, сцепляя их в замок. Прогуливали лекции, бродя по парку. Ходили в кино и в маленькую кафешку за углом. Чертили курсовой в его комнате, беспрерывно целуясь. Иногда забредали и в библиотеку — это был единственный способ хоть что-то выучить.

Однако наши отношения оставались платоническими и романтичными — в те времена конфетно-букетный (или «книжно-гуляльный», как у нас) период длился несколько дольше… А я до встречи с Сашкой и вовсе числилась в недотрогах-«ромашках» — так называли серьезных домашних девочек, которые не курили и не красились.

Он отслужил на флоте и, когда не дурачился, казался совсем взрослым — куда там мальчишкам-однокурсникам!

Гуреев относился ко мне бережно-покровительственно, как старший брат. Как ни крути — четыре года разницы. Он отслужил на флоте и, когда не дурачился, казался совсем взрослым — куда там мальчишкам-однокурсникам!

Правда, серьезным он бывал редко… Сашка неплохо играл на гитаре, пародировал артистов и преподов, смешно рассказывал анекдоты. Были у него и серьезные мужские увлечения — водный туризм и альпинизм.

Все кончилось, едва начавшись.

Спустя две недели после похода за книжкой ко мне подошли две девицы из Сашкиной группы.

— Слушай сюда, шмакодявка, — процедила упитанная красотка с длинными стрелками на веках и алыми губами. — Гуреев занят, у него невеста есть. — Она кивнула на высокую крашеную блондинку в голубой водолазке, переминавшуюся с ноги на ногу у окна. — У них все СЕРЬЕЗНО, поняла? — И добавила, усмехнувшись. — А тебе еще рано о любви думать, ты сначала сопромат сдай!

Подруга крашеной фифы фыркнула, и обе девицы гордо удалились, всем своим видом демонстрируя презрение.

У меня заныло под ложечкой… Я догадывалась, что у Гуреева есть опыт в любовных делах (понятия «секс» в нашей стране еще не было), чувствовала это кожей. Но… НЕВЕСТА! Зачем тогда… все? И как жить после этого…

...Сашка слизывал с моих ресниц соленые бусины и укачивал, как младенца, облапив мягкими ручищами:

— Никого не слушай, глупышка. Никогда никого не слушай, поняла? Нет никакой невесты… Нет, и никогда не было. Таких, как она, много, а ты — одна. Моя любимая. Моя!

За три дня до Нового года мы поссорились. Сашкины соседи по комнате на праздник разъезжались по домам, и он, мимоходом, как само собой разумеющееся, сказал:

— Новым Год встречаем вдвоем, у меня.

Я не готова была к такому повороту событий. Да, я люблю его, но… Стать одной из тех, «каких много»… Нет, не хочу! Зачем все портить? Чего ему не хватает? Нет, я все понимаю. Хотя нет, я ничего не понимаю…

Чувственность моя едва начала просыпаться… В общем, струсила. Наговорила любимому уйму гадостей и убежала…

…Новый Год я встречала с родителями и соседями. Выпив шампанского, ушла в свою комнату и долго ревела в подушку. Ведь как Новый Год встретишь, так и проведешь… Значит, я буду одна… весь год. Нет, всю жизнь! Потому, что дура.

...В какой-то момент загадала: если все кончится хорошо, если Медведь и Принцесса поцелуются, то и мы с Сашкой помиримся.

Первого января Нового, 1979-го года по ТВ впервые показывали «Обыкновенное чудо».

Я сидела на диване, безучастно пялясь в телевизор… Сашка не позвонил, не поздравил… И вдруг — замерла, увидев на экране лицо Медведя (Абдулов еще не был известен и узнаваем) — так он напомнил мне Сашку! Его глаза, его улыбка, его жесты… Я вся обратилась в слух и зрение, я смеялась и плакала… и в какой-то момент загадала: если все кончится хорошо, если Медведь и Принцесса поцелуются, то и мы с Сашкой помиримся.

И все вроде шло к тому… Вот Принцесса хочет поцеловать Медведя, но тот… трусит и убегает! Потом сцена в гостинице, признание Медведя и… снова расставание. Зазвучала прощальная песня, отнимая у меня последнюю надежду:

Неделя, другая, и мы успокоимся,
Что было, то было… прошло.
Конечно, ужасно, нелепо, бессмысленно,
Ах, как бы начало вернуть.
Начало вернуть невозможно, немыслимо,
И даже не думай, забудь.

Забудь! Даже не думай!

Эти слова вонзились в меня, как острые кинжалы в мишень. Все кончено… «И в трагическом конце есть своя прелесть», — говорит Волшебник. Все…

Я рыдала, будто случилось что-то ужасное… Ушла в ванную… вернулась… фильм все еще идет. Странно. Волшебник произносит слова, от которых бросает в жар и наперегонки бегут по спине мурашки:

— Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны…

Сашка позвонил мне через час, мы помирились. А то, чего я боялась, произошло через неделю, когда мои родители уехали к бабушке в деревню на Рождество…

Чем все закончилось? Зачем вам знать?

Давайте простимся легко…

…Я унеслась так далеко, что не услышала, как муж вернулся с работы. Он вошел в комнату и остановился за креслом, где я хлюпала носом, вытирая слезы салфеткой. Обнял меня за шею и тихо сказал:

— Помнишь… мы поссорились под Новый год. Я уехал к родителям, смотрел этот фильм и думал — как ты похожа на Принцессу… И загадал — если герои помирятся, то и мы с тобой будем вместе…

Нелепо, смешно, безрассудно, безумно… Волшебно.