Был апрель. За окном квартиры каждый день приносил весенние сюрпризыраспускающийся садовый массив, в котором днем деловито копались садоводы, апо вечерам вели свои длинные беспокойные переговоры стаи дворовых собак.Отключенный телефон. Сбитая простыня. Ярко-желтое махровое полотенце.
- Как ты думаешь...
- May be yes, may be not....
Кухня. Оказывается чашку кофе можно пить полчаса.
Прихожая. Огромная прихожая - полтора метра на метр, в которой удивительнолегко потеряться в губах, руках, волосах...
- Что ты делаешь?
- Ты думаешь, я смогу уснуть?
Время, стремительно сжатое попыткой втиснуться в рамки отпущенных шестичасов, беспощадно выстреливает залпом холодной весенней ночи.А в комнате еще бог знает сколько часов царит запах гармонии... Впрочем,быть может, это был просто запах чистых простыней.

Был Август. В садах цвели ирисы и гладиолусы, но с четвертого этажа былотрудно отличить одно от другого. Теплый летний вечер делал балкон чем-топохожим на тихий кабинет, только кресла в кабинете заменяла обычная доска, астол - видавшие виды цветочные ящики.
- Что подумают соседи, увидев на балконе двух кадров, замотанных в полотенца?
- Тебя это смущает? Тогда я его вообще сниму, пусть завидуют.
На "столе" находилась вполне кабинетного вида пепельница, в которой никак нехотела гаснуть сигарета. Внизу деловито прокукарекал живущий в одном изсадов петух.
- Знаешь, сейчас я чувствую тебя совсем по-другому.
- Оказывается, и я могу тебе что-то доказать.
В такие моменты казалось, что боль, причиненная друг другу, осталась вдалеком прошлом.

Был ноябрь. То самое время, когда люди уже чувствуют начало зимы, но все ещепродолжают сопротивляться ей, не спеша надевать зимние шапки. Самый крайспального микрорайона. Восьмой этаж, их квартира, ужин, две морозные бутылкипива из холодильника.
- Мне надо уехать на пару дней.
- Когда ты вернешься?
Темная комната. На экране телевизора элегантный Бред Пит и не менееэлегантный Энтони Хопкинс выясняют отношения человека со смертью.Отчего вдруг возникает это жуткое ощущение, что любимому человеку плохорядом с тобой?
Длинная трель междугороднего звонка.
- Я люблю тебя!
- Я скучаю по тебе. Когда ты вернешься?
Три слова могут значить слишком много для трех слов. Иногда смысл ихменяется на противоположный. Иногда в них нет смысла.Почти всегда они несут боль.

Был февраль. Четыре часа вечера - на улице темнеет. Открывающаяся входнаядверь теплой волной накатывает на одинокий зимний вечер. Вечер сменяетсяночью - темнота теперь по обе стороны окна. И только телевизор исправновыполняет функцию ночника. Звук выключен. Тишина. Апельсиновый сок в двухбокалах на журнальном столике. Шум душа в ванной.
- Я вызову такси?
- А может лучше останешься?
Семь минут ожидания машины. Ночь начнется через семь минут? Нет, ночь уженачалась. Просто нет ощущения ночи. В такие дни трудно разделить сутки навечер, ночь и утро. Есть время. И какой-то крошечный кусочек этого временипринадлежит сразу двоим. Слишком маленький кусочек.
- Пока.
- Пока.
Шум лифта. И нет слов "до завтра", есть слово "пока". Наверное, никто из нихне верил в "завтра". Хотя и ждал его. А может быть, "завтра" в те временапросто не было.

Был май. Два первых его дня, совершенно не насыщенные событиями, казалосьбы, должны течь медленно и размеренно. В общем-то, так оно и было. Ивсе-таки, как это часто бывает, всплывая в памяти, эти дни оказывались лишьразорванными фрагментами - шмель, пытающийся выбраться на улицу... ночноенебо, расцвеченное узорами праздничного салюта... вид Волги с вечнонеторопливыми кораблями... вид моста с вечно спешащими машинами.
- О чем ты сейчас думаешь?
- О нас с тобой.
Такси, прощальный поцелуй.Впрочем, такси остановилось, проехав пару метров, этакий штамп из фильма.Почему-то в голову пришла странная мысль, что оператор обязательно сделал быдлинный кадр с красными стоп-сигналами.
- У тебя остались сигареты?
- Да, конечно.
Следующий кадр оператора - гаснущие стоп-сигналы, машина скрывается ввечернем городе.
Горький дым сигареты. Привычный серый кружок компакт-диска...

"Я замерз, укутываясь в твой холод.Я пошел на улицу, встречать лето".

И был июнь.