Жизнью Марины Цветаевой с детства и до кончины руководило воображение. Не случайно эпиграфом к главе «Только тени» своей книги «Вечерний альбом» она взяла слова Наполеона «L'imagination gouverne le monde» - «Воображение правит миром». Эти слова могли бы быть и одним из знаков моей жизни тоже. Воображение не раз подкидывало мне свои штучки.

Я закрываю глаза. Мы живем в Минске. Мой папа - Владимир Роби, мама - Роза Файн. Меня зовут Мария в честь папиной бабушки. У меня тонкие черты мамы и темные глаза и кудри папы. Мы обитаем в огромной квартире в центре города вместе с семьей папиного брата. Я готовлюсь к поступлению в медицинский институт. Куда же ещё? Мои мама и папа - врачи. А также - дедушки и бабушка.

Или нет. Все было совсем не так. Моя мама - Эля Закс. А папа - Моисей Левин. Меня зовут Ривка Левина. Мне семнадцать лет. У меня огненно-рыжие волосы, как у папы, и зеленые мамины глаза. Я хочу учиться в консерватории, но вся родня уговаривает выбрать педагогический или медицинский институт. У нас есть ухоженный дом с большим садом в Симферополе, в Крыму, где очень тепло и рядом море.

Меня зовут Мария в честь папиной бабушки. У меня тонкие черты мамы и темные глаза и кудри папы.

Я открываю глаза. Я - Маргарита Роби. Мои родители - Эля Закс и Владимир Роби. Я родилась и живу в Сибири.

Розочка Файн и Монька Левин не стали моими мамой и папой, они вообще не успели стать чьими-то родителями. Потому что случилась эта война. Розу Файн, которая училась с папой в одном классе, расстреляли вместе со всей ее семьей в Белоруссии фашисты в начале войны. Они дружили с папой и вполне могли бы пожениться, если бы не война. Тем более что их семьи тоже были в хороших отношениях.

Рыжий Монька Левин, сосед моей мамы в Симферополе, погиб во время войны при взятии Варшавы. Мама иногда рассказывала, что она очень ему нравилась. Вполне вероятно, что их брак был бы одобрен моей строгой бабушкой.

Война, оказывается, может все: перевернуть, изменить, разрушить или, как ни странно, создавать, например, семьи и, как следствие, новые жизни, как мою. Вот как это произошло.

В начале войны от перрона Симферополя отошел, увозя почти ничего не понимающих людей в эвакуацию, последний эшелон. В нем покидала Крым семья моей будущей мамы. Они хотели уехать раньше, но бабушку не отпустил начальник, чтобы, как считал он, не создавать паники. Моя будущая бабушка взяла с собой полную наволочку сухарей и большой чайник с сырыми яйцами, и этим они питались долгие недели дороги.

Хозяйственной бабушке удалось отправить кое-какие вещи в багаже. Несмотря на то, что была война, вещи прибыли через несколько месяцев после отсылки. Они остались целы. А все оставшиеся в Крыму родственники - светлой памяти - были расстреляны в декабре 1941 года. Моя будущая мама окончила медицинский институт в Сибири в 1944-м уже после эвакуации из Симферополя. Отучившись на кратких курсах усовершенствования медсостава в Свердловске, в сентябре 1944 года добровольно ушла на фронт. Ей был 21 год.

24 июня 1941 года началась страшная бомбежка Минска. Город был уничтожен почти полностью. Захватив только документы, семья из четырех человек (муж, жена и два сына) немедленно покинули город и поэтому остались живы. Проделав пешком путь в 280 километров, 5 июля 1941 года они вошли в город Могилев. Он был почти пуст. Все население бежало.

На товарной станции стоял последний эшелон. Туда семья еле втиснулись, так полон он был. После долгого и голодного пути они приехали в Свердловск, где дедушка (он был хорошим врачом) получил назначение в город Нижний Тагил. Мой будущий папа Владимир остался в Свердловске заканчивать начатую в Минске учебу в медицинском институте.

Несмотря на то, что была война, вещи прибыли через несколько месяцев после отсылки. Они остались целы.

В 1941 году его экспресс методом выпустили из института. Он приехал в Нижний Тагил и стал работать заведующим медпунктом ремесленного училища. 11 марта 1942 года его младший брат Макс с мамой провожали его на войну. Их папа оставался дома: у него был сердечный приступ. Он лучше всех понимал, что происходит. Владимир прошел всю войну до Восточной Пруссии. Он все время был полковым врачом. Бог хранил его, и он ни разу не был ранен.

Выходит, что моя семья и я никогда бы не появились, если бы не война, два последних эшелона, в которых эвакуировались в Сибирь и на Урал семьи моих будущих родителей, благодаря какой-то редкой проницательности и решимости моих бабушки (маминой мамы) и дедушки (папиного папы).

Два пассажира этих последних эшелонов, вышедших из разных мест, встретились в одной точке - на войне. Так познакомились, а потом и поженились мои родители. А затем были работа, дом, дети… То есть протекла целая жизнь, как у всего народа и всей нашей страны.

А дальше можно много рассуждать на тему о роли случая в нашей жизни, поскольку воображение опять поднимает голову. Один раз папа с группой солдат ехали на повозке. Взрывом снаряда убило и возницу, и всех солдат, у папы осталась лишь царапина на пряжке ремня. А если бы снаряд упал левее или правее?

Моя будущая мама после войны, взяв бутылочку шампанского, пошла в гости к подружкам, чья часть стояла в соседнем городке. И осталась цела и невредима. Хотя в лесу было много уцелевших фашистов. А если бы где-то за деревом сидел снайпер?

Аллочку Либер бабушка сумела столкнуть в ров за несколько секунд до начала расстрела. Девочка очнулась и сумела выползти из-под мертвых тел. А если бы стрелять начали на минуту раньше? А если бы мои родные не попали в эти последние эшелоны? А если бы я в своё время смогла ответить не «да», а «нет»?

А если бы, если бы, если бы, если бы???