Эта история произошла в городе, где очень много долго не тающего снега…

Всю ночь в окно колко постукивал дождь. К утру все стихло. Тусклый рассвет лениво заползал в комнату. Нашарив тапки и натягивая халат, я поплелась в ванную. Через несколько минут, разлепляя отекшие глаза, я подошла к окну, включая по дороге радио, телевизор и плиту.

"Два милиционера погибло и три ранено", - сонно пропела дикторша.

Я раздвинула занавески. Оказалось, что ночью выпал снег. Это он своим молочным светом забелил пространство. Занимался тусклый день. Хозяева уже выводили на утреннюю прогулку своих четвероногих любимцев. Угольно-черная кошка шустро пробежалась по всем тропинкам, зябко отдергивая лапки, оставляя следы на снегу, отрезая пути всем суеверным. Любопытная сорока взгромоздилась на балкон и быстро улетела, не найдя ничего интересного. Промчалась по диагонали двора шустрая толстая белка, меняющая свое рыжее одеяние на серое.

На траве, покрытой снегом, стояло пианино. Крышка его была закрыта, но, наверное, ему было очень холодно.

"Один человек погиб и два ранено в результате взрыва бытового газа", - доложила просыпающаяся дикторша.

Я выглянула в окно. На белоснежном газоне что-то виднелось. Подойдя ближе к окну, я не поверила своим глазам.

"Шесть человек (в том числе и ребенок) погибли в автомобильной аварии", - радостно закричала дикторша.

На траве, покрытой снегом, стояло пианино. Крышка его была закрыта, но, наверное, ему было очень холодно. "Вот это да!" - изумилась я. - "Истинный сюрреализм!"

"Сегодня потерпел катастрофу самолет, погибло пятнадцать человек", - загадочно промурлыкало радио.

А новоиспеченный день набирал свою силу. Уже сохло на веревке в ванной белье. Все так же капало из крана. "Надо вызвать сантехника", - подумала я. Призывно заурчала во дворе мусорная машина. Соседи с верхнего этажа вытрясали с балкона одеяла и простыни. Я механически готовила еду. Уже были залиты кипяченой водой овсяные хлопья. К ним добавлялись, как и было положено, 3 ложки кипячёного холодного молока, ложка мёда, натёртое на крупной тёрке яблоко и сок половины лимона. Французский салат красоты предполагал оздоровить все в организме. На плите доходил до кондиции овощной супчик. Рядом на конфорке в большой кастрюле обиженно фыркал кабачок, начиненный мясом, овощами и рисом. Ждал своей очереди для отправления в духовку пирог. Руки все делали привычно, а голова…

"Злоумышленник, захвативший междугородный автобус, был захвачен в 8 часов утра по местному времени", - безразлично прошелестела дикторша.

Я опять приникла к окну. Крышка пианино уже была откинута. Одинокие снежинки лениво опускались на черные и белые клавиши. Пюпитр для нот тоже был открыт, как будто вспоминая ноты, которые когда-то стояли на нем.

Крышка пианино уже была откинута. Одинокие снежинки лениво опускались на черные и белые клавиши.

"Сегодня в Москве в центральной клинической больнице на 59-м году жизни скончался известный актер театра и кино", - нежно произнесла дикторша.

Я выскочила в комнату. На столе призывно белели и ждали проверки гранки новой книги, томилась в неведении рецензии толстая диссертация, топорщились папки с незаконченными статьями и рукописями. В комнате было холодно, несмотря на заклеенные окна. Везде высились стопки книг, готовые рухнуть от любого неосторожного движения. С краю скромно притулился аппарат для измерения давления.

"Два человека погибли и двадцать ранены при взрыве метана на шахте…" - извращалось радио.

Я вновь оказалась у окна. Что же случилось? Почему пианино очутилось на улице? Отказался ли заниматься маленький баловень семьи? Умерла его старая хозяйка? Или оно не вписалось в свежеотремонтированную квартиру нового русского?

"Очередной взрыв прогремел сегодня на Ближнем Востоке", - бездумно пророкотало радио и, поперхнувшись, затихло. "Нужно вызвать мастера", - заметила для себя я и пошла к телевизору.

На экране, который когда-то был цветным, непрерывно размахивая руками, бестолково перебивая друг друга и не давая ответить на свои же вопросы приглашенному гостю, чирикали ведущие утренней программы.

А с улицы раздался какой-то непонятный треск. Я перевела взгляд с экрана в окно. От пианино отдирали верхнюю доску. Я узнала соседа-садовода, который всегда осматривал мусорные ведра соседей, выбирая все ценное для сада - пластиковые бутылки, старые газеты, сломанные вещи, ненужные тряпки. Конечно, он не смог пройти мимо такого необходимого для огородного хозяйства предмета.

На улице вновь послышались странные звуки: будто кто-то пытался играть на арфе или на расстроенной гитаре.

По телевизору передавали новости. "Сегодня утром преступники, завладев сумкой с зарплатой для шахтеров, убили двух инкассаторов", - прогнусавил диктор.

Шум во дворе снова усилился. От пианино уже отдирали боковые доски. Просвечивали струны, чернели колки. Я оторвалась от окна и тупо уставилась в экран телевизора. Там, затолкав микрофон глубоко в рот, словно желая прокусить его неестественно белыми фарфоровыми зубами, обливаясь потом, тряся завитыми кудрями, известный певец изо всех сил вопил о бесконечной любви. Ему вторила голосом недоношенного котенка волоокая певица.

"Эта туалетная бумага такая мягкая, что ей можно доверить самое дорогое", - суетливо ворвалась реклама.

На улице вновь послышались странные звуки: будто кто-то пытался играть на арфе или на расстроенной гитаре. Соседские дети всех возрастов с энтузиазмом терзали внутренности того, что несколько часов назад было инструментом. Почему-то в памяти всплыла мелодия любимого вальса "Оборванные струны", которым я частенько "радовала" соседей на своем стареньком фортепиано. "Неужели автор вальса тоже видел такое?" - забеспокоилась я.

"Спонсор программы - колготки Levante", - неутомимо вещал полированный ящик. Я успела порадоваться за колготки, которые кроме своего прямого предназначения, еще и смогли выполнять и другие функции.

Но что-то все время тянуло к окну. Я вынула из серванта старый театральный бинокль и настроила окуляры. На затоптанном газоне валялись порванные струны, две металлические педали и остатки досок.

По телевизору опять передавали рекламу. "Если на вас свалился дисбактериоз, колит, панкреатит, простатит, радикулит", - грустно вещал известный артист, олицетворяя все перечисленные страдания и напасти. - "Вам поможет…" - словно враз излечившись, затарахтел он.

Но что-то все время тянуло к окну. Я вынула из серванта старый театральный бинокль и настроила окуляры.

"Почему же меня так влечет к пианино, этому набору дерева, струн и пары педалей", - размышляла я. И тут меня словно осенило. Ведь это было не пианино. Это была я.. И именно все то, что получило пианино, сделали со мной. И не кто-нибудь, а Тот, Который Лучше Всех На Свете. Или он мне по крайней мере таковым казался. Это я была разбита, растоптана и… одна.

"Одиночества спелый плод я сегодня проткнула шилом", - когда-то прочитанные слова теперь становились родными и немножечко своими. Я не решаюсь завести даже кошку, потому что ее не с кем оставить в случае командировки или болезни, разговариваю только с цветами. Кстати, надо их полить. Я сходила за водой. Когда с кувшином теплой отстоявшейся воды я подошла к окну, снег уже почти растаял. Ничто не выдавало присутствия там пианино еще несколько часов назад.

"Внимание лечит природа только один день, эти фитопрепараты можно приобрести", - не задумываясь о знаках препинания, прочитала ведущая. "Интересно, в какой это день можно быть совсем здоровым?" - заинтересовалась я. Но потом переставила запятые, все встало на свои места. "Казнить нельзя, помиловать" или "Казнить, нельзя помиловать". По-моему, меня уже казнили…

Я забегала по комнате. Что же это? Как же так получилось? Я знаю три языка, литературу, музыку, разбираюсь в искусстве, неплохо играю на пианино - а передать это мне некому! Могу готовить все - от диетического супа до фаршированной рыбы. И Уткины из рекламы вдоволь накрякались бы от зависти, увидев количество банок с соленьями и вареньями в холодильнике и кладовке. Только кто будет это есть? Почему, почему это все происходит со мной? Кто же ответит на этот вопрос?

"В животе ураган - принимай эспумизан!" - бодро закричал диктор. "А если ураган в душе, что надо принимать?" - подумала я. "Оборванные струны", любимый вальс! Только вот, что же все-таки обрывали: струны или, может быть, душу? Но ураган, наверное, уже пронесся. Душа опустела. Да, это уничтожили не пианино, а меня…

"Так вот кого мне не хватает, - горько догадалась я. - Остается только достать где-нибудь аллигатора".

А в комнате продолжал надрываться телевизор. "Николай Николаевич! Правда ли, что крокодилы могут избавить от депрессии?" - пытала немолодого участника передачи очень красивая пустышка. "Так вот кого мне не хватает, - горько догадалась я. - Остается только достать где-нибудь аллигатора".

По телевизору поскакали горизонтальные полосы, они не дали досмотреть выступление появившейся на экране певицы, похожей на не успевшую растаять после заморозки курицу. "Надо вызвать мастера", - обозначила я для себя программу действий. Я выключила телевизор. И в этот момент неожиданно заорало радио. "Штормовое предупреждение, ожидается установление постоянного снежного покрова", - нервно и вдохновенно прокричала дикторша и на минуту умолкла, словно пытаясь осмыслить сказанное...

На улице совсем стемнело, большими, крупными, как на рождественской открытке, хлопьями повалил снег. Наступала долгая, длинная зима...