Лидия Федоровна собиралась встречать Новый год традиционно. Семейный же праздник, чего там выдумывать? В репертуар входили наряженная пузатенькими шарами елка, "Ирония судьбы", поздравление Советскому Народу от Леонида Ильича Брежнева, "Голубой Огонек" и, разумеется, праздничный стол с традиционными салатами, селедочкой, колбаской.

Надо заметить, стол - будничный или праздничный - был предметом ее неустанной заботы, как никак трое мужиков в доме: муж и двое весьма взрослых сыновей. Семейство свое Лидия Федоровна любовно называла "троглодиты", и их прокорм был ее постоянной головной болью. Но к праздникам заботливый профком, как правило, приурочивал так называемые продуктовые заказы, в которые обычно входили дефицитные баночки с отечественной печенью трески или югославской ветчиной, аппетитная палочка колбаски, синеокая синекожая курица, а порой и парниковый огурец - довольно дубинистый с виду, но издающий вполне настоящий весенний запах. Бывало и так, что хороших продуктов на всех поровну не хватало, и профкому приходилось выдумывать всякие штучки, например, в одни заказы положить курицу, в другие - огурец, а уж сотрудники тянули из чьей-нибудь шапки закрученные бумажки, на которых и был поименован доставшийся им продукт.

Лидия Федоровна собиралась встречать Новый год традиционно. Семейный же праздник, чего там выдумывать?

В этот день судьба точно была на стороне Лидии Федоровны, потому что на ее бумажке уверенным почерком шефа было начертано: "курица". Самому шефу меж тем достался огурец, и он был настолько галантен, что даже не продемонстрировал огорчения, а наоборот, сделал вид, что обрадовался нечаянной новогодней весне.

О шефе Лидии Федоровны конторские дамы обычно говорили с нескрываемым восторгом, а джентльмены – с трудноскрываемой завистью. Алексей Александрович был мужчиной эффектным. Хороший рост, слегка вьющиеся шатенистые волосы и аккуратная бородка, выразительные медово-карие глаза, роскошная улыбка. Успешный, умный, элегантный. В конторе за глаза его называли Арамис - не было в нем слащавости ни на грош, а чувствовалась мушкетерская доблесть в странном сочетании с расслабленной негой. Популярностью среди сотрудниц Арамис пользовался бешеной, но был на удивление скромником. Мог, конечно, "благословить" милую даму наложением руки на плечико или на чуть пониже талии (чуть-чуть, без пошлости), но ни в чем крамольном никогда уличен не был. Жену свою трепетно звал "Ларочка", говорил о ней с нежностью и уважением, уходил с работы вовремя, а то и чуть раньше, и всегда спешил домой, предварительно затарившись чем-нибудь вкусненьким.

Вот и сегодня, в пятницу, за которой следовали три замечательных выходных дня - 30, 31, и 1, он подхватил сумку с продуктами и заспешил домой, не дожидаясь пяти часов.

- Что-то Ларочке неможется. Нет-нет, не беспокойтесь, ничего страшного. Так, что-то куксится. Хочу увидеть ее пораньше, взбодрить.

Лидия Федоровна доработала до положенного часа и тоже заспешила. Прежде чем она попала домой, ей пришлось еще пройти долгим изматывающим рейдoм по продуктовым магазинам, подкупая мелочи для праздникa. Кулинаркой Лидия Федоровна была изобретательной и экономной, из доставшейся ей неказистой выпускницы подмосковной птицефермы она собиралась изготовить по меньшей мере четыре замечательных блюда - из грудки накрутить котлеток, из остального сварить бульон, из вареных частей сделать фарш и сварганить блинчики. Да еще по рецепту Гиты Семеновны, маминой соседки, из снятой заранее кожи вместе с крылышками - все равно ведь зряшная еда - изготовить фаршированную шейку. Не то чтобы ее едоки были гурманами, они скорее предпочитали качеству количество, но Лидия Федоровна была человеком творческим и совестливым, а потому кормила своих "с душой". Грандиозные планы не пугали, а радовали ее. И какой же был для бедной женщины удар и шок, когда дома вместо закатившихся глазок и поджатых лапок она увидела радостно-зеленые огуречные пупырышки!

Время уже было позднее, да и сомнительно было, что недомогающая Ларочка сегодня же помчится на кухню.

- Так, это, наверное, Арамис случайно перепутал, - догадалась Лидия Федоровна.

Время уже было позднее, да и сомнительно было, что недомогающая Ларочка сегодня же помчится на кухню. Потому, решив, что утро вечера мудренее, она едва дождалась субботнего утра и позвонила Арамису домой. Трубку взяла жена.

- Доброе утро, Лариса Витальевна, - извиняющимся тоном начала Лидия, - с наступающим Вас. Вы уж простите меня за беспокойство, но тут ошибочка вышла. Алексею Александровичу достался заказ с огурцом, а он случайно взял мой с курицей. Так Вы, пожалуйста, курицу эту не готовьте, хорошо? Я к вам подскочу, заберу, потому что курица моя, а Алексею Александровичу положен огурец...

В ответ раздался немного сонный, немного надменный и очень удивленный голос Ларочки:
- Я ничего не понимаю. О чем Вы? Какая курица? Какой огурец? Алексей Александрович никаких продуктов вчера не привозил. Он приехал очень поздно, из Министерства, усталый, сразу лег спать. И вообще, он никогда авоськи с продуктами не таскает, ерунда какая-то!

Ошарашенная Лидия сказала, что, наверное, перепутала, наверное, кто-то другой подхватил ее заказ, и положила трубку. С минуту она осознавала безвозвратную потерю праздничного ужина, а потом вдруг разрыдалась взахлеб, по-девчоночьи, громко и горько, как не рыдала уже неизвестно сколько лет. Ее мужчины, разбуженные непривычными звуками, взъерошенные и растерянные, притащились на кухню и встали полукругом вокруг нее, пытаясь осмыслить произошедшее.

Сквозь слезы и всхлипы была им поведана краткая история утери продукта, что вот взял зараза-шеф, а вернуть не хочет.

- Что случилось-то? Мать, ты чего?

Сквозь слезы и всхлипы была им поведана краткая история утери продукта, что вот взял зараза-шеф, а вернуть не хочет. Они недоуменно переглядывались и слегка пожимали плечами – вот же бабы, из-за какой-то куры убиваются, словно война началась.

-Да ладно тебе, мы че, никогда курей не ели, что ли? Картошки наваришь, салатику построгаешь, пирожков напечешь, - напрягали они свою простоватую фантазию, желая утешить рыдающую.

А она никак не утешалась, и даже самой себе ни за что не смогла бы признаться, что не в куре ее горе. Почему-то Лидия чувствовала себя поруганной и преданной. Не осознавала, бедняга, что и ее заполненное под завязку троглодитами сердце задел когда-то острием своей шпаги красавец Арамис, и теперь оно саднило нестерпимо. Не из-за синюшной сморщенной птички рыдала она, больно было Лидии оттого, что Синяя Птица романтической влюбленности, не задержавшись в ее натруженных ладонях, легко упорхнула в чьи-то холеные ручки. В конторе уже и не помнил-то никто, что вот это прозвище, Арамис, она и придумала. Искренне любовалась и восхищалась она своим замечательным шефом, а Ларочка казалась счастливейшей из женщин, и жизнь ее виделась Лидии волшебной сказкой…

Вспомнив о надменной Ларочке, Лидия Федоровна вдруг успокоилась. Она неожиданно подошла к зеркалу, поправила волосы, припудрила носик и, повеселевшая, опять вернулась на кухню. Улыбнувшись сама себе, Лидия потянулась к верхней полке за мукой - печь пирожки для своих таких родных верных троглодитов!