Яна по-хозяйски обходила салон перед началом рабочего дня, проверяя, все ли готово у мастериц к приему клиентов. Заглянула в книгу заказов — весь день расписан. Что ж, недаром она вложила в бизнес столько времени и сил.

— Яна Вадимовна, — услышала голос девочки-администратора. — У вас в кабинете мобильник разрывается.

— Черт, опять на столе забыла. Спасибо, — Яна открыла дверь кабинета. Номер неизвестный. — Слушаю.

— Привет, Яна, — голос узнала сразу, сердце подрагивало, а внизу живота растеклась истома.

— Ринат, откуда ты узнал мой номер?

— Элементарно. Пока ты душ принимала, набрал с твоего мобильника свой номер. Нам необходимо встретиться, — голос перестал быть обволакивающим, в нем появились стальные нотки.

«Зачем он здесь? Я ведь не хотела никакого продолжения», — мысли Яны скакали как кузнечики.

— Ты что, в Питере?

— Стою на станции метро у канала Грибоедова.

— В Доме книги есть кафе «Шоколадница», я буду там через полчаса.

«Зачем он здесь? Я ведь не хотела никакого продолжения, — мысли Яны скакали как кузнечики. — Не любовь и страсть ведь привели его сюда».

Как всегда, последние годы в сентябре Яна отдыхала одна, она любила бархатный сезон. На сей раз выбрала Хорватию, небольшой городок Водице. Все ей здесь было в радость — и отель замечательный, и ужины, после которых обязательно тянуло прогуляться до пляжа и поплавать в удивительно ласковом море, и настоящие лохматые разлапистые пальмы. Яна успела загореть, ей нравилось самой, как она выглядела. А еще, сидя в шезлонге на пляже, Яна запоем читала любовные романы — дома бы она себе такого не позволила, ведь муж с дочерью засмеют. Она и сама понимала, что это чтиво совсем не подходит для умной женщины, но так хотелось любви, хотя бы в этих книжонках, хотя бы здесь, на берегу этого нереально красивого моря. До конца отпуска оставалось два дня, Яна съездила в соседний Шибенек за подарками родным, заодно и город посмотреть, а потом решила прокатиться по Адриатике на кораблике — давно хотела, но все как-то не удавалось.

Яна подошла к первому суденышку под названием «Пенелопа». Шкипер расцвел беззубой улыбкой. Яна заговорила по-английски, но мужчина замотал головой, нырнул куда-то вниз, и буквально через минуту на палубе возник самый настоящий герой любовных романов лет тридцати, его внешность подходила под любой штамп: мускулистое загорелое тело, голубые глаза, в которых отражались синие воды Адриатики, вьющиеся темные волосы, взгляд, откровенно раздевающий. На плохом английском капитан стал объяснять, что в рекламе значится цена трехчасовой прогулки с посещением двух островов, морской рыбалкой и приготовленной рыбой и граппой, но если наберется восемь человек, то цена раскидается на всех. Яна помотала головой:

— Я согласна заплатить всю сумму. Когда отправление?

— Можно прямо сейчас, — улыбка капитана, как с рекламных плакатов, завершила портрет мачо.

Яна взглянула на его руки, и ей вдруг захотелось, чтобы эти сильные загорелые руки сжали ее в объятиях, и тело, уже забывшее, что такое мужская ласка, отозвалось истомой. Яна сидела на палубе, подставив лицо ласковому сентябрьскому солнышку, смотрела на удаляющийся берег Водице, сначала еще виднелся ее отель «Пунта», но вскоре различить на берегу что-то стало невозможно, лишь призрачное марево указывало — там земля.

Мерное покачивание суденышка умиротворяло и возбуждало одновременно. Яна взглянула на капитана, который свободно управлял «Пенелопой», и ей стало грустно. С мужем они уже давно жили параллельно: у нее бизнес и театры, у него работа в лаборатории и футбол, даже питались заказанной в ресторанах едой. Куда все ушло? Ведь по молодости они были так счастливы, даже когда она перевелась на заочное и устроилась работать парикмахером, чтобы Колька мог окончить институт. Тогда они вместе ходили в театр Ленсовета и на футбол в Приморский парк Победы, и Яна искренне болела за «Зенит». Сколько радости было, когда Катька родилась! А теперь дочь вышла замуж и появлялась редко, когда внука привозила. Вот внук Вадька и был у них с мужем единственным общим сокровищем, о котором они могли поговорить.

Куда все ушло? Ведь по молодости они были так счастливы...

Суденышко причалило к берегу.

— Хван, швартуемся.

Яна вздрогнула, услышав русскую речь, и удивленно спросила:

— Вы русский?

— Скажем так, я из России. Позвольте представиться, Ринат. А вас как называть?

— Яна, — она хмыкнула. — Надо же, русский. А я тут вспоминаю английский…

— Да и я тоже, — мачо засмеялся. — Мы прибыли на остров, думаю, вам особо не интересно его название. Во времена Югославии здесь располагался молодежный международный лагерь. Теперь все в запустении, тут живет только один человек с собакой. Пойдемте, я вам все покажу, — его голос стал бархатным, он обволакивал, тянул за собой, и Яне показалось, что она ныряет в омут. Это было каким-то наваждением. Ринат что-то рассказывал, но Яна его не слышала, она только видела мускулистое тело и шла за ним как агнец на заклание.

— Вон там пляж. Только не заходи в воду босой, а то тут много морских ежей, их колючки — штука очень неприятная, — и он заботливо протянул женщине резиновые тапочки. Яна даже не поняла, когда они перешли на «ты».

Море ласкало и обнимало, Яна легла на спину, не напрягаясь, — вода держала сама, отвернулась, чтобы только не видеть, как этот красавчик размашисто плывет от берега.

Потом они зашли в какой-то домишко, где стояла панцирная кровать, Ринат небрежно кинул полотенце на видавший виды матрац и осторожно стал стаскивать с Яны купальник. Она была податлива, таяла от его прикосновений и чувствовала себя на верху блаженства героиней тех самых пошлых любовных романов.

В тот день они ловили рыбу, кажется, сардину, купались еще у одного острова, а потом предавались страсти в маленькой каюте «Пенелопы». Тем временем помощник приготовил рыбу. Яне казалось, что ничего вкуснее она не ела, граппа обжигала горло, и все ее тело горело бешеным огнем.

На следующий день Ринат заехал за ней в отель и повез к заповедным берегам реки Крка, сказав, что эту красоту она должна увидеть непременно. Быстро бегущая река раскинулась посреди шикарного леса, многочисленные каскады водопадов и пороги, где вода резвилась с задорным шумом. Они купались и целовались под водопадом. Это было фантастически романтично. Потом вечер в отеле. А назавтра Яна уезжала в Сплит. Ринат извинился, что не сможет отвезти ее в аэропорт. И вообще расстались они как-то совсем не как страстные любовники. Номер телефона она ему не давала и его телефон не просила.

Они купались и целовались под водопадом. Это было фантастически романтично.

Питер встретил привычным дождем, и уже не верилось, что утром ее грело солнце бархатного сезона. Муж молча забрал чемодан, и по дороге из Пулкова они перекинулись лишь парой слов. В осеннем сером, но таком родном Питере Яна быстро забыла свое яркое хорватское приключение.

Звонок Рината выбил ее из колеи. Когда Яна зашла в кафе, мачо уже сидел за столиком, правда, в джинсах и рубашке он показался ей совсем другим. Хотя это взгляд был другим, не зовущим, не раздевающим, а каким-то вялым.

— Привет! — он даже не улыбнулся, пригласил присесть и подвинул ей чашечку кофе. — Яна, давай прямо к делу.

Яна посмотрела вопросительно:

— А какие у нас могут быть дела здесь, в Питере?

— Я хочу получить свои деньги. Тысячу евро.

— Не поняла, какие деньги? — Яна даже поперхнулась.

— Разве я плохо выполнил свою работу? Я доставил тебе удовольствие. А за удовольствия надо платить.

— Почему сразу не сказал, что работал? — Яна ожидала чего угодно, только не такого поворота.

— Это неинтересно. Сама бы подумала, зачем мне связываться с теткой, которая в матери годится.

— И ты прилетел в Питер, чтобы получить с меня деньги? А там не нужны были?

— Деньги не только с тебя, много вас таких «пенелоп». Сезон кончился, теперь по городам и весям России собираю зарплату. Там не все дают, а здесь есть небольшой рычажок, — на стол веером высыпались фотографии: в домишке на острове, в каюте, поцелуи под водопадом.

— Я не плачу шантажистам, — Яна резко встала, бросила на стол сотню за кофе. — И никогда больше мне не звони.

— Никогда не говори никогда. Через пару дней ты заплатишь в три раза больше.

Яна почти выбежала из кафе, ее тошнило. Вот тебе и герой любовного романа…

А через три дня позвонила дочь, она рыдала в трубку, Яна с трудом понимала, о чем Катя ей упорно пытается сказать.

А через три дня позвонила дочь, она рыдала в трубку, Яна с трудом понимала, о чем Катя ей упорно пытается сказать.

— Мамочка, Вадя пропал. Я его одела и, как всегда, выпустила на крылечко меня ждать. Вышла, а его нигде нет. Что делать? Приезжай быстрее, пойдем в милицию.

— Вадя? — и тут Яну осенило. — Катя, никому не звони, ни мужу, ни отцу. И в милицию не ходи. С Вадей все будет в порядке. Потом объясню. Главное, успокойся и жди моего звонка.

Яна нашла в мобильнике принятый три дня назад звонок.

— И сколько ты хочешь?

— Я же сказал, в три раза больше.

— Мне нужно пару часов.

— Хорошо, через два часа на том же месте.

Вадю в кафе привела девушка модельной внешности. Ринат взял деньги.

— Не вздумай обращаться в милицию. Ты же поняла — я слов на ветер не бросаю, — он обнял девушку, и они удалились.

Яна позвонила Кате, сказала, что скоро привезет Вадьку.

— Вадечка, как же ты пошел с незнакомой тетей? — расспрашивала Яна внука.

— Она сказала, что мы к тебе поедем, ты мне щенка купила. Яна, где же щенок? — лопотал мальчуган, который и не понял, какие тут страсти кипели.

— Нет пока щенка, еще не нашла подходящего, — Яна прижала к себе ребенка. — Сейчас я тебя к маме отвезу, она волнуется.

«Хороший мне урок преподнес этот гад за три тысячи евро, — думала Яна. — Все любовные романы в печку. Это рукописи не горят, а чтиво только так».

С работы она ушла пораньше. Дома приготовила ужин — бефстроганов с пюре, когда-то их с Колей самое любимое блюдо, достала бутылку хорватской сливовицы, зажгла свечи. Встретила мужа в прихожей в кокетливом фартучке. Поймала удивленный взгляд Николая:

«Хороший мне урок преподнес этот гад за три тысячи евро, — думала Яна. — Все любовные романы в печку».

— У нас праздник?

— Просто подумала, что живем мы как-то неправильно.

— А теперь будем жить правильно?

— Попробуем, — она посмотрела на чуть выпирающий мужнин животик, на наметившуюся лысину, и вдруг такая волна нежности накрыла ее, она подошла и чмокнула мужа в щеку. — А давай в воскресенье купим Вадьке щенка. Он давно просит.

Николай стоял и смотрел на жену и от удивления не мог вымолвить ни слова.